Стивен Кинг - Стрелок
И был разговор, разговор длиной в самую долгую ночь, и Бог знает — сколько еще, но потом стрелок сумел вспомнить очень немногое из того разговора. Ему с его на удивление практическим складом ума многое показалось бессмысленным или же чем-то таким, чему не стоило придавать значения. Человек в черном сказал ему, что он должен добраться до моря — всего-то миль двадцать на запад по легкой дороге, — и там ему будет дарована сила для извлечения: сила призвать.
— Я не совсем точно выразился. — Человек в черном бросил окурок в догорающий костер. — Никто тебе ничего не «дарует», стрелок, потому что она, эта сила, уже в тебе. Частью из-за того, должен тебе сказать, что ты решился пожертвовать мальчиком, частью из-за того, что таков закон — естественный ход вещей. Воде надлежит течь с горы вниз, а тебе надлежит знать. Как я понимаю, ты соберешь троих, призовешь их к себе… но на самом-то деле мне все равно. Я ничего не хочу знать.
— Троих, — пробормотал стрелок, вспомнив вдруг предсказание оракула.
— Вот тогда и начнется уже настоящее веселье. Жалко только, меня там не будет. Прощай, стрелок. Я свое дело сделал. Цепь по-прежнему у тебя в руках. Смотри только, как бы она не обмоталась вокруг твоей собственной шеи.
Как будто какая-то внешняя сила подтолкнула Роланда, и он спросил:
— Это еще не все, правда?
— Да. — Человек в черном улыбнулся стрелку своими бездонными глазами и протянул к нему руку. — Да будет свет.
И стал свет.
Роланд проснулся у остывшего кострища и обнаружил, что постарел на десять лет. Черные его волосы поредели на висках и подернулись сединой, серой, как осенняя паутина. Морщины у него на лице стали глубже, кожа — грубее.
Остатки дров, которые он собирал для костра, стали тверже железа и обратились в камень, человек в черном — в ухмыляющийся скелет в истлевающем темном плаще: еще одна кучка костей в этом месте смерти, еще один череп на этой голгофе.
Стрелок встал на ноги и огляделся. И посмотрел он на свет и увидел, что свет — это хорошо.
Внезапно он наклонился и протянул руку к останкам своего собеседника, с которым они проговорили всю вчерашнюю ночь напролет… ночь, растянувшуюся на десять лет. Он отломал нижнюю челюсть от черепа Уолтера и небрежно засунул ее в левый передний карман своих джинсов. Вполне подходящая замена для той, что потерялась в горах.
Башня. Где-то там, впереди, она ждет его: сосредоточие времени, сосредоточие размера.
Он снова отправился в путь. На запад. Повернувшись спиною в восходу, лицом к океану. Он понял вдруг: только что в его жизни произошло нечто важное — целый этап ее начался и завершился в одну ночь длиной в десять лет.
— Я любил тебя, Джейк, — сказал он вслух.
Онемелое тело его постепенно приобрело обычную подвижность, он зашагал быстрее и уже вечером вышел к краю земли. Уселся на пустынном берегу, что простирался насколько хватало глаз влево и вправо, теряясь в бесконечности. Волны бились о берег, накатывая непрестанно. Заходящее солнце окрасило воду фальшивым золотом.
Стрелок сидел на песке, обратив лицо к меркнущему свету дня. Он замечтался, глядя на небо, где зажигались звезды; решимость его не ослабла, сердце не дрогнуло. Ветер трепал его волосы, теперь поредевшие и седые; револьверы его отца с рукоятями из сандала лежали, спокойные и безжизненные, у него на бедрах, а сам он был одинок, но не считал одиночество чем-то плохим или постыдным. Тьма опустилась на мир, и мир сдвинулся в места. Стрелок ждал, когда придет время для извлечения, для призыва, и грезил долгие грезы о Темной Башне, к которой он подойдет однажды в сумерках, трубя в рог, чтобы сразиться в последней немыслимой битве.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Только что прочитанная вами история, которая почти (но не совсем!) завершена сама по себе, является как бы первой строфою в долгой песне под названием «Темная Башня». Некоторые ее части, помимо этой, уже готовы, но предстоит еще очень многое сделать. По предварительным моим подсчетам все повествование в целом займет примерно 3000 страниц, а то и больше. Возможно, планы мои в отношении этого произведения выходят за все пределы разумного авторского честолюбия и приближаются к рубежам тихого помешательства… но спросите у своего любимого преподавателя английского языка, пусть он вам как-то при случае скажет, какие планы были у Чосера насчет его «Кентерберийских рассказов», и вы, вероятно, сочтете Чосера чокнутым.
При тех темпах, как продвигается в данное время работа, для того, чтобы закончить историю Башни, мне понадобится лет триста. Этот кусок, «Стрелок и Темная Башня», я писал в течение двенадцати лет. На данное время это, пожалуй, самая «долгая» из моих книг, то есть, я дольше всего с ней возился, хотя, возможно, было бы честнее сказать по-другому: эта книга единственная из незаконченных моих произведений, которая так долго оставалась живой, а главное — жизнеспособной в моем сознании, ведь если книга в сознании автора умирает, значит, она мертва, как годовой давности кусок навоза, даже если слова продолжают выстраиваться на бумаге.
Мне кажется, «Темная Башня» началась с того, что мне однажды совершенно случайно попалась под руку стопка бумаги. Как сейчас помню, дело было во время весеннего семестра на выпускном курсе университета и это была не простая бумага, не ваша обычная, самая что ни на есть заурядная мелованная и даже не та цветная «вторичной переработки», которой пользуются многие старательные молодые писатели, потому что стопка цветной бумаги (часто — со вкраплениями щепок непереработанной древесины) стоит на доллара три-четыре дешевле.
Бумага, которая мне попалась, была ярко зеленого цвета, толстая, почти как картон, и размера весьма необычного: насколько я помню, десять дюймов в длину и семь в ширину. В то время я работал в университетской библиотеке штата Мэн, и однажды несколько стопок такой бумаги, самых разнообразных цветов, образовались словно бы ниоткуда таинственным и совершенно необъяснимым образом. Моя будущая жена, тогда еще — Табита Спрюс, забрала одну пачку домой (голубую, точно яйцо дрозда); тогдашний ее ухажер взял себе желтую (как страус-марафонец из мультика). Я взял зеленую.
И так получилось, что все мы трое стали писателями. Настоящими писателями. Слишком крупное совпадение для того, чтобы считать это просто случайностью в обществе, где — в полном смысле — десятки тысяч, если не сотни тысяч, студентов вдохновляются писательским ремеслом, но по-настоящему пробиваются только сотни. Мне удалось опубликовать с полдюжины романов, моя жена опубликовала один, «Маленький мир», и теперь напряженно работает над вторым, который еще лучше первого, а бывший ее ухажер, Дэвид Лайонс, стал очень хорошим поэтом и основал «Линк Пресс» в Массачусетсе.
