Виктория Угрюмова - Все волки Канорры
Голем поклонился.
— Спасибо, — сказал он негромко. — Спасибо, мой мальчик.
Зелг решительно придвинул к себе кипу бумаг и подписал одна за другой. Покончив с делами, он пересел поближе к окну и пригласил Думгара занять диванчик напротив.
Если бы завтра его правлению внезапно пришел конец, герцог мог бы честно сказать, что одно большое дело в Кассарии он все-таки сделал и память по себе оставил. С тех пор, как поместье принялись регулярно навещать существа выдающиеся во всех отношениях, в том числе, превосходящие среднестатистического посетителя размерами примерно раза в три, молодой некромант распорядился расставить во всех помещениях диваны, кресла и табуреты соответствующего качества: тяжелые, устойчивые, рассчитанные не на один век и не на одного монстра. Так что уйди сейчас Ламарх под воду, как легендарный затонувший континент Гарданак, еще тысячу лет спустя по необозримым водам среди кракенов, левиафанов и морских рыб плавала бы исключительно прочная кассарийская мебель.
— Мне снится крепость на вершине неприступной скалы, серо-голубая крепость во льду и снегах, и двое рыцарей охраняют ее от всего мира. Это свирепые и могущественные воины, но меня они пропускают без боя, —произнес герцог на одном дыхании, как говорит человек, давно готовивший это вступление.
— Просто без боя или как господина? — быстро спросил Думгар.
— Как хозяина, — неохотно ответил Зелг. — Крепость заброшена уже много веков, и в ней только один обитатель.
— Обитатель, гость или узник?
— Узник. Это дитя, Думгар. И там, в Липолесье, я увидел его впервые. И разве не естественным побуждением всякого приличного человека… существа было бы вынести его из темницы? Но это дитя пугает меня, оно совсем не ребенок, просто так выглядит. И оно кровожаднее, злее, темнее всех демонов Преисподней и тех врагов, которых я встречал до сей поры. Возможно, Генсен коварнее и страшнее, но я так не думаю. Может, это облик ребенка производит такое отталкивающее впечатление. Потому что Генсен выглядит, как подобает королю Тьмы, а вот невинное, на первый взгляд, но злобное дитя отвращает сильнее. В общем, ты понимаешь, что я оставил его там, в тюрьме, за неприступными стенами и под множеством замков. Я приказал стражникам не спускать с него глаз, но уже совершил к тому времени главную ошибку — я разбудил его, и теперь он все время говорит со мной. Он рвется на волю, он требует своего, и знает, чего хочет. У него хватит силы осуществить задуманное, если только он выйдет на свободу. Если только победит. Он может победить, Думгар.
— А, может, и нет, — ответил голем.
— Ты не считаешь, что я спятил? Мне самому уже кажется, что да.
— Милорд, — усмехнулся каменный дворецкий. — Несколько минут назад нас посетила мумия вашего предка и потребовала подобающим образом отметить ее внезапную гибель от руки нерожденного короля Бэхитехвальда, а также запретила вам подписывать отчеты о приобретении и расходе предметов мелкой галантереи за прошлый квартал. Два троглодита именно в эту минуту и прямо под нами копают подземный ход в подземном ходе. В вашем озере монстр Ламахолота устроился работать рыбой и, — пользуюсь случаем, чтобы передать вам приглашение Общества Рыболюбов, — сегодня состоится поучительное представление из жизни рыбаков и рыб с его участием, а также факельное шествие и назидательные песни в исполнении ансамбля троллей-фольклористов. В соседней башне король этой страны прячется от фонтана, который хочет воздвигнуть его супруга. А один из высших иерархов Преисподней, — пользуюсь случаем, чтобы сообщить вам эту новость, — подал прошение о выделении ему скромного участка в пределах вашего герцогства для основания филиала Ада на земле и указал примерную сумму арендной платы, налога на имущество и на доход, а также принес черновик вассальной клятвы. В соседней комнате Гончая Князя Тьмы и призрак Дотта играют на зомбо-тараканьих бегах с душой, за которой упомянутая Гончая гонялась по всему Аду не одно столетие и, судя по крикам, ваша законная фея и его законная супруга уже застукала их за этим занятием. Ваши таксидермисты набивают чучело величайшего демона-убийцы всех времен, погибшего злою смертью от рук вашего генерала, который шел сдавать шерсть в причесочную. И среди всего этого вы сомневаетесь в своем рассудке?
Вы нормальнее всех нормальных, поверьте на слово. И намного нормальнее любого из своих предков, а я знал их всех, и могу судить с уверенностью. И еще: вы сами сказали главное, милорд. Вы чудовище. Вы ошиблись только в одном. Вы не стали им в тот день в Липолесье, вы не стали им тогда, когда открыли двери темницы и схватили на руки спящее дитя, намереваясь спасти его от тюремщиков и вынести на свет. Вы родились чудовищем.
— Как же быть? — повторил Зелг. — Оно ворочается во мне, как лава в тверди земной, оно душит меня. Поверишь ли, порой я боюсь, что начну изрыгать огонь, как наш дорогой Кальфон…
— И, заметьте, тоже ничего страшного, — снова улыбнулся голем. — Такие вот индивидуальные особенности, с кем не бывает?
— Но я боюсь причинить кому-нибудь вред.
— Этого боятся многие чудовища, милорд. Но с этим вполне можно жить.
— А ты как живешь?
— По-разному. Когда как. Но одно могу сказать вам наверняка. Из несметного множества чудовищ, населяющих Ниакрох, вы — одно из величайших. И к этому можно относиться по-разному. Можно остаток жизни провести в скорби и печали, или в борьбе с собой и кончить, как некоторые ваши предки, в том числе, и ваш отец. А можно принять это как дар свыше. Как невероятную силу, которой можете распоряжаться вы, только вы, и никто, кроме вас. Это, если хотите, армия, стоящая у вас на службе; дракон, повинующийся вам одному. Вы боитесь причинить вред близким, дорогим вам существам? Похвально, что вы о них беспокоитесь. Так не причиняйте же им вреда, никто не может заставить вас поступать против собственной воли. Защищайте их от всех опасностей мира, и, уверяю вас, лучшего защитника им не отыскать. Ведь это чудовище не просто живет внутри вас. Это же не докучливый гость с постоялого двора, который может съехать в любую минуту, не неведома зверушка, поселившаяся в вашем саду и не показывающаяся на глаза. Это часть вас самих. Как рука или глаза. Распоряжайтесь ею по своему усмотрению.
— А ты распоряжаешься?
— Очень давно, милорд.
— Это ведь нелегко.
— Жить вообще сложно, милорд, но посмотрите на Узандафа, Дотта и Лилипупса. Им это легко удается даже после смерти, а вы все еще живы.
— Ты умеешь успокоить.
Зелг тоскливо посмотрел на облитую золотом рощу на берегу озера.
— Думгар, ты помнишь, кто тебя создал? — спросил он вдруг.
