Елена Асеева - По ту сторону Солнца. Часть первая
Здесь, кажется, стало еще влажнее, и словно прохладнее. И хотя нельзя было сказать, что Даша мерзла, но весьма четко ощущала кожей понижение температуры. Впрочем, дышать теперь стало легче, вроде отвлекшись сначала на разговор с негуснегести, а после самой дорогой, местностью, ссасуа настроил собственное легкое на верный ритм работы. Птичий хор, и вовсе принялся гнусавить, растеряв какую-либо схожесть со своими земными собратьями. Сейчас они издавали долгие, растянутые или резкие звуки, зачастую дребезжа, щелкая, шурша или даже чавкая, рыкая, всхрапывая. Рашхат медленно хоронился за полосой стоящего слева лесного массива, уводя вслед своего белого с лазоревым оттенком диска, широкие лучи да вновь придавая небу фиолетовые тона и делая бледной поверхность Перундьааг.
Арун Гиридхари большую часть дороги молчал. А на вопросы Даши по поводу названия тех или иных растений, деревьев, птиц или даже насекомых, не оглядываясь, очень ровно отзывался одной и той же речью:
— Данный растительный и животный мир на Велесван насаждали ерьгловцы, видимо, им сии исходные названия известны. Нас же интересуют только определенные виды, коих мы используем, али опасаемся, про них я расскажу позднее. Все остальное для вас, голубчик, всего-навсего любование, и токмо.
Когда, негуснегести повторил эту тираду в третий раз, Дарья не выдержав захмыкала, а потом довольно-таки обидчиво сказала:
— Я поняла с первого раза, ассаруа, что вы не всем видам растений и животных дали название, потому как они велесвановцев не интересуют. Зачем повторять одно и тоже.
— Голубчик, — мягкость бархатистого голоса Аруна Гиридхари, зазвучала ласкательно, выделяя отдельные звуки в его словах, тем стараясь снять очевидное недовольство с Даши. — Но ежели вы поняли, зачем переспрашивали. Я же отвечал неизменно так, абы стало все предельно ясно. И не надобно огорчаться, понеже я никоим образом не смеялся над вами, не желал вас задеть или унизить, сие не в моих правилах. — Он на пару секунд прервался, слегка развернул голову, и, улыбнувшись, глядя с нежностью в лицо юного авгура, дополнил, — не в моих правилах расстраивать собственного ссасуа.
— Простите, ассаруа, — немедля отозвалась Дарья, сейчас по-другому воспринимая слова негуснегести и осознавая, что он при общение с ней всего-навсего проявил терпение, не собираясь ее задеть. И это лишь ее, Дашина, повышенная ранимость в его словах искала подкусы, каковые она привыкла получать от солнечников.
— Нет, нет, голубчик, — также враз проронил Арун Гиридхари и теперь, словно огладил ссасуа мягкостью собственного взгляда. — Не надо извиняться. Лучшем будет поколь объясняться, дабы вы поняли мою методику воспитания. И тогда мы с вами избежим каких-либо недомолвок и конфликтов.
Вскоре ряды деревьев зрительно поредели, легкий сизый дымок, дотоль прячущийся в стволах и стелющийся по мхам, махом рассеялся. А минут пять спустя и вовсе лесной массив уступил место раскинувшемуся круглому озеру, достаточно огромному, по берегу укутанному кронами деревьев. В центре озера располагался не менее большой, круглой формы, приподнятый над поверхностью воды остров, на котором и поместилась слобода Вукосавка. Был приподнят не только остров, но и сама слобода, а идущая дорога переходила в гранитную набережную, которая полукругом окружала озеро. К розово-красной набережной с разных сторон подходило до десятка дорог, мало чем отличимых от той по которой приехали Арун Гиридхари и Даша. Голубоватая поверхность дорог словно растворялась в улице, окружающей береговую зону, по краю ограниченной точеными из коричневого хрусталя невысокими столбиками.
Между набережной и слободой был прокинут прямо-таки по поверхности озера мост из бесцветного, прозрачного хрусталя. Весьма широкий мост, казалось, входил в гладь озерной воды, насыщенного синего цвета, посему и сам слегка поигрывал голубизной света. Не имея поручней или привычных ограничений, он плавными гранями соприкасался с водоразделом, на оный чуть зримо накатывала мельчайшая зябь воды, от дующего со стороны восхода Рашхат ветра.
Второй конец моста, стыкуясь с островной линией, мягко входил в полусферическое полупрозрачное здание, переливающееся в лучах центральной звезды лазурью цвета. Ровные голубые стены из хрусталя были столь безупречны, что лучи Рашхат преломлялись от них в направление строго вниз, точно входили в более плотную среду. Сверху на полусферическом здание, ассоциативно отнесенном Дашей к храмовому комплексу, восседала огромная статуя. В ней, вероятно, было все пятьдесят метров, согласно метрической системы солнечников. Выполненная из зеленовато-коричневого хрусталя с примесью болотно-сизых, расплывчатых пятен, она в точности повторяла образ негуснегести Аруна Гиридхари. Восседая в позе лотоса, статуя не только воспроизводила черты его лица, фигуры, складки одежды, пластины пояса, но и тик-в-тик передавала цвет его голубо-алых радужек. Руки статуи, вскинутые вверх, были согнуты в локтях, а развернутые к небу ладони, изливали из себя потоки темно-синей воды, коя большей частью скатываясь со стен храма, попадала в озеро.
Поразительно неподвижной вместе с тем смотрелась гладь озера, словно и опадающие со стен храма в виде небольших водопадиков струи не могли потревожить ее застывшего состояния. По окоему береговой линии озеро покрывали плавающие круглой формы широкие, сизо-зеленые листья с загнутыми вверх краями, вроде бортиков. Подле которых соседничали и вовсе огромные цветы, в высоту достигающие полтора-два метра. Их грушевидные бутоны, поражали многочисленностью тонких, точно пергамент исчерна-синих лепестков, продолговато-вогнутых, и тем своим цветом оттеняющих саму воду.
Над цветами летали крупные фиолетово-переливающиеся или густо черные стрекозы и здоровущие птицы. Расплющенные их тела, в виде диска ромбовидной формы, были срощены с головой и крыльями, широкими, кожистыми, не имеющими оперенья вовсе. Расположенные по бокам головы сразу четыре небольших черных глаза, длинный в виде шнура хвост и мощный клюв, выдавали в этих птицах хищников. А удивительная расцветка темно-синей поверхности спинки, голубого брюшка, с яркими желтыми пятнами на голове делали ее весьма красивой, точно вышедшего с морского дна чудного существа. Голубизна неспешно взмахивающих кожистых крыльев, отливающих зримой синевой (будто проступающей от падающих сверху лучей Рашхат) придавала еще большей таинственности этим птицам, одновременно, напоминающих летучих мышей и морских скатов с планеты Земля.
Потому залюбовавшись их степенным и весьма низким полетом, Дарья интуитивно натянула жарёлок, и тем самым враз сдержала бег Хы. И тотчас замерли позади рабы, а вслед той значимой остановки и Ури, оглянувшись, гулко дыхнул, что-то в сторону негуснегести, также сдержав собственный шаг.
