Александр Прозоров - Последняя битва
Стены и башни полыхали половину дня. Ночью северная башня с прилегающими стенами рухнула вовсе.
— Добились своего ляхи! — осыпали проклятиями поляков и их наемников горожане, теперь долбя кирками и лопатами позади догорающих, но все еще горячих обломков, таская глину бадьями и носилками на уже изрядно засыпанные обломки строений. Пушкари выстраивали спасенные тюфяки в ряд, вкапывая их прямо в землю, обкладывая для надежности бревнами и ими же прижимая сверху. Запальные отверстия были бережно укрыты собственными исподними рубахами.
Жители Полоцка и стрельцы трудились всю ночь, прокопав напротив пролома ров глубиной почти в два роста и на десять саженей шириной. Когда на рассвете через раскаленные, местами еще тлеющие, обломки полезли османцы, последние из защитников еще продолжали бить кирками плотный грунт, наполняя им ведра.
— Не спешить! — не утерпев, приказал князь Сакульский. — Из тюфяков бить только по толпе.
Но услышать его удалось немногим: со всех сторон уже грохотали пищали, сбивая противника обратно в полузасыпанный ров и груды углей.
— Ну и ладно, сами не дураки, — решил думный дьяк, приседая на сваленные один поверх другого бревна, снаружи засыпанные землей. — Пахом, пищаль!
Он выхватил у одетого в сверкающий колонтарь и шишак дядьки оружие, проверил фитиль, приподнялся над бруствером, выстрелил в живот усатому венгру — того попаданием словно сдуло с обугленного вала, — присел обратно, привычно берясь за шомпол: прочистить, насыпать порох, прибить его первым пыжом, высыпать поверх горсть тяжелых картечин.
Стреляя на большое расстояние, князь, как и все, использовал одиночную пулю размером с большой палец — такая и летит намного дальше, и поражает сильнее. Но когда до врага всего десятки шагов — проще использовать полтора десятка картечин диаметром с мизинец. Вблизи они поражают не хуже крупных, но, разлетаясь пучком, бьют врага наверняка, даже если особо и не целиться. А нередко — калечат сразу несколько чужаков с одного выстрела.
Он высунулся снова, нажал на спуск, метясь аккурат посередине между двумя османцами. Как он и рассчитывал, свалились оба. Он опять присел, перезаряжая, высунулся и невольно ругнулся: наемников было слишком много, и они, пусть и неся потери, прорвались-таки через старое укрепление и уже бежали по рву.
— Ну-у!!!
Тюфяки словно отозвались на его призыв, изрыгая в упор уже не горсти, а целые ведра картечи. Многие десятки захватчиков, заполнявших ров, в считаные мгновенья превратились в груды изуродованного мяса, тех же, что еще только подступали — смело с остатков старых укреплений всех до единого. Новые наверх уже не полезли. Польская атака захлебнулась.
— Они просто не ожидали, что мы успеем выстроить новый вал обороны, — усмехнулся Андрей. — Думали, входят в беззащитный город, который или сдался, или брошен. Сейчас оклемаются от неожиданности и что-нибудь придумают. Пахом, сколько ты пищалей бесхозных собрать успел?
— Всего три, княже.
— Давай все заряжу. Скоро каждый выстрел будет на счету.
— Хорошо, княже. Только изволь под шелом, поверх тафьи, войлочную шапку надеть. Не ровен час, то по голове али по бармице рубанет.
— Жарко, Пахом!
— Сеча, княже. Надобно надевать. Не ровен час… Что я батюшке твоему скажу?
— Ладно, давай.
Передышка длилась немногим больше часа. Затем над гарью поднялась пыль и дым, указывая, что кто-то приближается к пролому. Стрельцы, выставив пищали, терпеливо ждали. Над краем обугленного вала сверкнули шлемы, следом появились граненые шестигранные стволы, направленные вперед.
— Проклятье! — торопливо пригнулся князь.
Воздух запульсировал от грохота выстрелов, почти слившихся в плотный залп. Справа и слева от Андрея поднялись земляные всплески, на лицо упали брызги крови. Многие стрельцы, пораженные пулями аркебузиров, откинулись назад с размозженными головами. Почти наверняка по ту сторону рва точно так же рухнули назад десятки убитых наповал немецких наемников. Одновременный встречный залп — он смертоносен для всех.
Князь поднялся, сжимая пищаль — но пока ничего не видел среди клубов дыма. От безысходности он сделал несколько шагов вперед, пока не разглядел среди белого марева неясные фигуры бегущих через ров латников с длинными алебардами. Андрей вскинул ствол, выстрелил в сторону ближайших, свалив картечью троих, метнулся назад, громко крича:
— Тюфяки, тюфяки!!! Огонь, они рядом! — Еще он отчаянно молился, чтобы его услышали, но уже мысленно.
Пушкари осознали, что происходит под прикрытием дыма, и послушались: земля опять задрожала от частых выстрелов тут и там. Тюфяки били вслепую, но наверняка находили свои жертвы, добавляя в ров новые десятки и десятки изуродованных тел.
— Пищаль! — протянул руку к дядьке Андрей, бросил взгляд на фитиль, развернулся к сильно загустевшей пелене.
Несколько томительных минут ничего не менялось, но потом из тумана выбежали сразу трое немцев в кирасах, в шлемах с железным гребнем, с копьями и пиками. Князь резко опустил пищаль, нажал на спуск. Целься он в грудь или голову, убил бы одного, но прошедшая низом картечь переломала ноги всем троим. Слева тоже грохнул выстрел, справа послышался лязг железа. Зверев понял, что ров немцы одолели: сзади наверняка напирает новое подкрепление, а горожан против такой массы слишком мало. Он закричал:
— Бердыши! Бери их в бердыши!
— Не посрамим!!! — отозвался где-то совсем рядом князь Волынский.
— Держи, княже! — Пахом сунул ему в руку пищаль. — Последняя.
— Бердыши не потерял?
— Здесь, под рукой!
Из медленно рассеивающегося дыма появились новые фигуры, уже десятки. Князь выпустил последнюю картечь по ногам, чуть попятился, принял у дядьки бердыш, перехватил двумя руками для близкого боя. Немецкий наемник решил иначе: попытался раскроить ему голову ударом издалека, держа алебарду за самый низ древка. Андрей вскинул бердыш над головой, принимая удар на него, сделал шаг вперед и в безопасной близости рубанул своим длинным и широким стальным полумесяцем из-за головы по рукам — бить в кирасу не имело смысла. Немец завыл от боли, теперь только мешаясь своим же товарищам, а князь парировал такой же длинный укол справа, кольнул кончиком бердыша влево вниз, снова отбил правый укол и попятился: он оказался один против троих. Тут попробуй кого достань, самому бы отбиться.
— Пахом!!!
— Я здесь, княже, здесь…
Это означало, что хоть за спину можно не опасаться. Немцы, напирающие на стрельца слева, придвинулись слишком близко, и Андрей, изловчившись, быстрым движением подрезал ближнему икру, едва не поплатившись за это головой — спас вовремя отведший укол дядька. Наемник переключился на холопа — князь, подставив под падающую сверху алебарду лезвие бердыша, быстро и точно ударил немца в глаз подтоком.
