Анджей Сапковский - Кровь эльфов
— Сожалею, — ответил Лютик, — но ни на один из твоих вопросов у меня ответов нет. Я помог бы, если б сумел. Но не сумею.
— Лютик, — процедила Филиппа, глядя ему в глаза, — если ты знаешь, где находится девочка, скажи. Ручаюсь, мы с Дийкстрой заботимся исключительно о ее безопасности. О безопасности, которой… угрожает… опасность.
— Не сомневаюсь, — солгал поэт, — что именно это вас волнует. Но я действительно не знаю, в чем дело. В жизни не видел ребенка, который вас так интересует. А Геральт…
— Геральт, — прервал Дийкстра, — не подпустил тебя к тайне, не пикнул ни словечка, хоть, не сомневаюсь, ты закидал его вопросами. Интересно почему, как ты думаешь, Лютик? Неужто твой простодушный и брезгающий шпионами добряк почуял, что ты есть такое в действительности? Оставь его в покое, Филиппа, не трать даром времени. Он ничего не знает, не дай обмануть себя его умничаньем и многозначительными ухмылками. Он может нам помочь исключительно в одном — когда ведьмак вынырнет из укрытия, он свяжется с ним, больше ни с кем. Представь себе, Геральт считает его другом.
— Именно, — медленно поднял голову Лютик. — Он считает меня другом. И представь себе, Дийкстра, не без оснований. Прими наконец это к сведению и сделай выводы. Сделал? Ну вот. Теперь можешь начинать шантажировать.
— Ну, ну, — усмехнулся шпион. — Да у тебя прямо-таки аллергия на дела. Не обижайся, поэт. Я шутил. Шантаж? Между нами, друзьями? И речи быть не может. А твоему ведьмаку, поверь, я зла не желаю и мешать не думаю. Кто знает, может, даже договорюсь с ним к общей выгоде. Но чтобы такое случилось, мне надо с ним встретиться. Когда он появится, приведи его ко мне. Крепко тебя прошу, Лютик. Очень. Ты понял, насколько крепко?
— Понял, как крепко, — фыркнул трубадур.
— Хотелось бы верить, что это правда. Ну а теперь иди. Ори, проводи трубадура к выходу.
— Бывай. — Лютик встал. — Желаю успеха в труде и личной жизни. Мое почтение, Филиппа. Ах да, Дийкстра! Агенты, которые за мной ползают. Отзови их, пожалуйста.
— Само собой, — солгал шпион. — Отзову. Неужели ты мне не веришь?
— Верю, — солгал поэт. — Я тебе верю.
***Лютик задержался на территории Академии до вечера. Все время внимательно осматривался, но шпиков не заметил. И именно это беспокоило его особенно.
На Кафедре Труверства он прослушал лекцию о классической поэзии. Затем сладко выспался на семинаре по поэзии современной. Разбудил его знакомый бакалавр, и они отправились на Кафедру Философии, чтобы принять участие в затянувшемся, но бурном диспуте на тему «Сущность и происхождение жизни». Еще не успело стемнеть, как половина дискутантов была пьяна в стельку, а остальные рвались в рукопашную, пытаясь перекричать друг друга и создавая невообразимый шум и гам. Все это было поэту на руку.
Он незаметно выбрался на чердак, вылез через чердачное оконце, спустился по водосточной трубе на крышу библиотеки, перескочил, чуть не сломав ног, на крышу прозекторской. Оттуда добрался до забора, прилегающего к стене сада. За густыми зарослями крыжовника отыскал дыру, которую расширил сам, будучи студентом. Дальше раскинулся городок Оксенфурт.
Лютик смешался с толпой, потом быстро прошмыгнул боковыми переулками, петляя, словно преследуемый гончими заяц. Добравшись до каретного сарая, укрылся в тени. Переждав добрых полчаса и не заметив ничего подозрительного, забрался по лестнице на чердак, перескочил на крышу дома знакомого пивовара, Вольфганга Амадея Козлобородика. Цепляясь за обросшие мхом черепицы, добрался до окна нужной мансарды. В комнатке за окном горела масляная лампа. Нетвердо стоя на водосточном желобе, Лютик постучал в свинцовый переплет. Окно не было закрыто и поддалось при легком нажиме.
— Геральт! Эй, Геральт!
— Лютик? Погоди… Пожалуйста, не входи…
— Что значит — не входи? Как так — не входи? — Поэт толкнул окно. — Ты не один, что ли? Может, аккурат трахаешь кого?
Не дождавшись ответа, да и не ожидая его, он перебрался на подоконник, свалив лежащие там яблоки и луковицы.
— Геральт… — засопел он и тут же умолк. А потом чертыхнулся вполголоса, глядя на светло-зеленую одежду медички, валяющуюся на полу. Раскрыл от удивления рот и чертыхнулся снова. Всего он мог ожидать. Только не этого. — Шани, — покрутил он головой. — А, чтоб меня…
— Попрошу без комментариев.
Ведьмак сел на кровати, а Шани подтянула простыню под самый нос.
— Ну входи уж. — Геральт потянулся за брюками. — Коли влез через окно, значит, дело серьезное. Потому как если не серьезное, я немедля выкину тебя через то же окно.
Лютик слез с подоконника, сбросив оставшиеся луковицы. Сел, придвинув ногой табурет. Ведьмак поднял с пола одежду свою и Шани. Мина у него была сконфуженная. Одевался он молча. Медичка, прячась у него за спиной, возилась с рубашкой. Поэт нахально рассматривал ее, мысленно подыскивая сравнения и рифмы к форме маленьких грудок и золотистому при свете масляной лампы цвету ее кожи.
— Ну в чем дело, Лютик. — Ведьмак щелкнул застежками высоких ботинок. — Выкладывай.
— Собирайся, — сухо ответил поэт. — Надо срочно выехать.
— Сколь срочно?
— Невероятно срочно.
— Шани… — кашлянул Геральт, — Шани сказала мне о шпиках, которые за тобой следили. Надо понимать, ты не потерял их?
— Ничего ты не понимаешь.
— Риенс?
— Хуже.
— В таком случае действительно не понимаю… Минутку. Реданцы? Третогор? Дийкстра?
— Угадал.
— Это еще не повод…
— Это уже повод, — прервал Лютик. — Их интересует не Риенс, Геральт. Их интересует девочка и Йеннифэр. Дийкстра желает знать, где они. Он заставит тебя выдать ему это. Теперь понимаешь?
— Теперь да. Смываемся вместе. Через окно?
— Обязательно. Шани? Справишься?
— Не первое окно в моей жизни. — Медичка одернула на себе одежду.
— Не сомневаюсь, — внимательно глянул на нее поэт, рассчитывая на то, что обнаружит достойный рифм и метафор румянец, но просчитался. Веселье в глазах и наглая ухмылка — вот и все, что он увидел.
На подоконник беззвучно опустилась большая серая сова. Шани тихо вскрикнула. Геральт потянулся за мечом.
— Не дури, Филиппа, — сказал Лютик.
Сова исчезла, а на ее месте возникла неловко присевшая Филиппа Эйльхарт. Чародейка тут же спрыгнула в комнату, разглаживая волосы и одежду.
— Добрый вечер, — сказала она холодно. — Представь меня, Лютик.
— Геральт из Ривии, Шани с медицинского. А сова, которая так ловко летела следом за мной, вовсе и не сова, а Филиппа Эйльхарт из Совета Чародеев, в настоящее время — на службе у короля Визимира, украшение третогорского двора. Жаль, у нас только один стул.
