Александр Прозоров - Война магов
– Рази от порчи защита какая имеется?
– Забудь, Иван Григорьевич, не бери в голову, – отмахнулся Зверев. – Это моя морока.
– Кабы твоя, княже. А мне как же башню строить, коли ее с места сдвинуть нельзя?
– Будет, будет тебе дорога, боярин, не беспокойся. Доделывай. А я… Я пока попытаюсь придумать, как с ведьмами старыми поступить.
– На тебя надеюсь, Андрей Васильевич, – кивнул царский дьяк. – Когда мне за ответом подходить?
– Я сам подойду, Иван Григорьевич, сам, – покачал головой Зверев. – Через пару дней.
Служилые люди разошлись, и князь Сакульский вернулся к юрте, возле полога предупредил Пахома:
– Ко мне никого не впускай. Скажи, что болен. Подумать мне нужно. И отдохнуть.
Подбросив несколько толстых ветвей хвороста в очаг, князь вытянулся на застеленном медвежьей шкурой ложе, закинул руки за голову и закрыл глаза, прикидывая, что можно сделать, дабы избавиться от ногайских ведьм.
Самый простой и надежный способ избавиться от колдуна – это крепко-накрепко связать чародея, обложить хворостом и запалить со всех сторон. К сожалению, заманить его на эту процедуру так просто обычно не удается. Все другие методы, в свою очередь, тоже связаны с магией. Навести порчу, подослать лихоманку, высосать силы, отравить или сглазить.
Беда в том, что против всякого рода сглазов и порч существуют защиты. Защита в виде отражения, стекла или зеркала. От заклятий и лихоманок помогают заговоренные линии, амулеты и обереги. Самый простой оберег – это ветка полыни или можжевельника, которые не подпускают к человеку порчу и лихоманку. Или сушеная ветка рябины, что впитывает в себя сглазы и заклинания. Впитывает настолько надежно, что вместе с нею заговоры можно вернуть обратно колдуну, сотворившему проклятие.
Разумеется, супротив защиты имеются методы ее пробивания или обмана, но…
Но ведьмы не просто озаботились защитой, необходимой любому участнику тяжелой войны, – они еще и находились далеко от Зверева, за деревянной стеной, во враждебном городе. К их дому не подойдешь, поклада не подбросишь, в гости не попросишься, серебром защиту не спалишь. Он даже не знал, где эти ведьмы живут! Как же от них в таких условиях избавиться?
– Нельзя… Нельзя, княже… Настрого хозяин запретил!
– Ничто, холоп! Я такие вести принесу – мертвого на ноги поставят!
В юрту с шумом ввалился князь Горбатый-Шуйский в сопровождении еще двух бояр в дорогих, наведенных серебром доспехах, отстранил мужественно сторожившего вход Пахома и прошел мимо очага к постели. Зверев, смирившись с неизбежным, поднялся навстречу и позволил воеводе крепко себя обнять.
– Герой! Истинный воин, Андрей Васильевич! Горжусь знакомством нашим и о сем знании немедля с государем поделюсь! Достоин, достоин награды, коей я не поделиться не могу! Каков! – оглянулся на скромную свиту князь. – Как он с ловкостью завидной един в половину дня стену острога басурманского взломал! Вельми великий воин, Андрей Васильевич, ты, хоть и юн на диво. Твоим одним ударом мы дорогу себе открыли и уделы разорили вражьи на сто пятьдесят верст в полосу!1 Невольников почти двадцать тысяч мы отпустили, стада коровьи, табуны и отары взяли без счета, а иной добычи и назвать не могу. Посему решено воеводами нашими поклониться тебе за победу двумя с половиной сотнями коров и тремя сотнями коней, дабы неблагодарностью черной мы с боярами себя не запятнали. Выздоравливай, Андрей Васильевич, нижайший тебе поклон. Помни, что отныне для каждого из нас ты первейший друг.
– Благодарствую, бояре, – пролепетал Андрей. – За слова добрые низкий вам поклон и за долю богатую благодарность…
– Ныне к государю с докладом, – поклонился воевода. – Прости, гостеприимства твоего испытать не можем. Спешим…
Гости исчезли так же стремительно, как и появились, оставив Зверева в состоянии легкого смятения. Двести пятьдесят коров! Триста лошадей! Что теперь со всем этим делать?!
– Пахо-ом! Дядька, сюда иди! Этому ты меня почему-то не учил.
– Чего случилось, княже? – влетел в юрту холоп.
– Не слыхал? Князь Александр от своей добычи мне стадо коров и табун лошадей выделил изрядный. И что теперь с ним делать? Купцам, что ли, отдать?
– Не-ет, купцам нельзя, – замотал головой дядька. – Они от того и кормятся, что при войске все вдвое дешевле покупают да вдвое дороже продают. Одну-две скотины продать – еще ладно, убыток перетерпеть можно. А коли табун… Это разор один получится. Опять же слух прошел, зело преизрядную добычу кованая рать у Камы собрала. Ныне цены вчетверо, коли не более, упадут. Даже в Нижнем Новгороде упадут. Туда много кто скотину погонит.
– Пахом, а ведь осень на носу. Скоро всю эту скотину и выпасти негде будет, ей сено понадобится.
– Я про то помню, княже, помню. Гнать надобно. Коли за Москву скотину увести, то и цена подравняется. Или домой ее…
– Дядька, ты не хуже меня знаешь, кошт княжеский не бездонный. Коли в него прибытка не добавлять, только разор один и останется.
– Я про то понимаю, Андрей Васильевич, да токмо…
– Тогда скажи мне, Пахом, кому еще я дело могу доверить, кроме как не тому, кто с колыбели меня воспитал да в отрочестве не раз от меча и стрелы прикрыл?
– Так ведь смышленых холопов у нас в достатке…
– Смышленых-то в достатке, Пахом. А вот такой, которому стадо почти на тысячу новгородских рублей без колебаний доверить можно, – такой у меня один. На твое слово полагаюсь. Коли решишь, что продавать выгодно, – продавай. Решишь в княжество гнать – гони. Здесь же перед зимой животину оставлять ни к чему, сам понимаешь. Снег ляжет – сдохнет вся, не убережем. Холопов можешь забрать всех, кроме Ильи и Изольда. Как до места доберешься, родителям каждого погибшего или раненого холопа по корове дай. Ну и живым – тоже.
– Гонишь, Андрей Васильевич? – мотнул головой дядька.
– Нет, Пахом, не гоню. Просто второго тебя у меня нет. Так что, управишься?
– Куды денешься, коли припекло? Схожу, узнаю, куда скотину нашу отогнали. Как бы не потерялась без присмотра. Семку и Варлама зараз заберу. Пусть пасут покамест.
Сборы холопов – минутное дело. Своего добра у них нет, а хозяйское без особого приказа не тронут. Сказано: отправляйтесь – ноги в руки, и пошли. За два часа до полудня, подкрепившись напоследок вместе с князем за одним столом, Пахом с оставшимися новонабранными холопами отправился в долгий путь домой. Расставаться с дядькой было и жалко, и легко. Жалко – потому что на него можно полностью положиться, с ним можно всегда посоветоваться. Легко – потому что на ворожбу хозяина воспитатель смотрел очень неодобрительно. Пахом же был в этом времени одним из немногих людей, чьим мнением Андрей дорожил.