Сергей Уксус - Путь к жизни
А живые тогда сбежали. Почти все. Полыхнули страхом и сбежали. Последнего Гельд успел убить, но только одного. Быстрые очень. И жгуты в лесу плохо работают — деревья мешают. Но всё равно все довольны были. Даже оба старших — их часовой разбудил, когда увидел, что лич с оборотнем в лес пошли. А сначала ругаться хотели. А потом добычу увидели. И сказали, что всё правильно. Потому что горные волки нашли бы способ напакостить. А тот, который Керах, сразу захотел шкуру купить, и они с Хассратом торговаться начали. Но этого Гельд уже не слушал — глупое занятие. Совсем глупое. Для живых.
* * *Кайгар был доволен. Из всех собравшихся в замке вольных баронов только он подписывал договор о караванах в долины, и только с ним купцы-караванщики вели дела, предоставляя баснословные скидки. И старый пройдоха Керах не был исключением: всем остальным — что угодно, но по ценам столицы Карсидии. То есть раз в десять дороже. А то и в сто. Не нравится — ждите, потом подойдёте к его милости. Конечно, его милость тоже своего не упустит, но обойдётся в конце концов всё равно дешевле. Главное — успеть подойти. Потому как желающих всегда много, а вот товара… Не продают торгаши столько, сколько здесь могли бы купить. У них, видите ли, и другие заказчики имеются. И не простые, а очень важные, и огорчать их…
Самому Кайгару такой подход только на руку. Особенно если о будущем задумываться. А владетель Кая задумывался. И не раз. И о своём, и о будущем детей, и о будущем внуков. Вот кто наверняка в графы выйдет! Если, конечно, ушами хлопать не будут. А они не будут: сыновей барон правильно воспитал. Крепко. Как основатель завещал. Так что лет через сто, а может, и раньше, кто-нибудь из потомков и обруч с изумрудом наденет. И не исключено, что с таким же, как у этого Гельда Проклятого — старой работы, имперской…
Вспомнив об уже убывшем госте, Кайгар весело хмыкнул: он готов поставить собственный меч, что бедолага получил прозвище до того, как его накрыло проклятием. Да-да! Именно проклятием, а не болезнью, что бы там ни говорили сопровождающие! Сильным проклятием. Посмертным. Похоже, приказал какому-нибудь захваченному жрецу глотку перерезать. Или, что вернее, сам перерезал. Такое у варваров бывает. Многое у них бывает, что в цивилизованных землях неприличным считается. Но зато и служат им вернее, чем каким-нибудь маркизикам в королевствах. Потому что не посадит такой маркизик на пиру лучшего воина за свой стол, побрезгует. А эти — запросто. И оружие не для красоты носят, для дела. По самому оружию видно. Вон, у князя: броня новая, тряпки новые, а меч…
Барон машинально огладил рукоять собственного бастарда. Пробежал пальцами по виткам шнура и положил широкую ладонь на навершие. Старый друг. Не одно поколение служит. Никогда не подводил… И у вождя, похоже, такой же. У вождя. Не у князя и тем более не у герцога. Нет таких глупостей у варваров. Вожди у них. Те, кто ведёт. Те, за кем идут. Те, за кого умирают. За этого — умирали. И до сих пор умирать готовы, если судить по тому перевёртышу. И плевать, кем он назовётся. Пусть даже королём. Самозванцем от этого не станет.
Самозванцем… Кайгар опять хмыкнул. Вчера кое-кто из приехавших соседей намекал на это. Не прямо в лицо Проклятому, конечно — дураки в этих местах не выживают — однако было, было. Остальные, кто слышал, посмеялись: все они тут самозванцы. Ни один не может похвастаться, что баронский титул от какого-нибудь правителя получил. Кайгар тоже посмеялся. И болтуна на заметку взял, чтобы в будущем держаться подальше. И не его одного — улучив момент, когда рядом с хозяином замка никого не было, ещё один сосед сообщил, что князь не просто маг, а маг тёмный. И если, мол, захватить его и передать светлым…
Первым желанием барона было снести наглецу голову, однако ж сдержался. Сдержался и напомнил о подписанном договоре, с которого многие в этих местах имеют выгоду. И ревнитель дела Света в том числе. А потом спросил, готовы ли светлые маги эту выгоду компенсировать, причём не один раз, а всё время, пока в долины будут ходить караваны? И по роже ублюдка понял, что вряд ли. Пообещать — может, и пообещают, а вот платить…
Но дело даже не в золоте. Дело в слове. Нарушь его один раз, и не станет у тебя будущего в этих местах. Не прощают здесь предательства. А договор — то же слово…
Правда, и Проклятому Кайгар о разговоре не сообщил: не мальчик, горного волка, говорят, по дороге сюда взял и даже шкуру не попортил. Такому десяток светлых на один зуб. Да и не пошлют десяток, одного-двух разве что — обнаглели, зажрались. Барон помнит. Помнит, как они вели себя, когда он, Кайгар, просил вылечить мать. Помнит, сколько заломили и как отказались поверить в долг. Он всё помнит. Потому и попросил старого Холга вспомнить молодость и проехаться с отрядом до границ Карсидии, караван проводить. Мол, о большой банде слух прошёл. Так что если что…
Бросив последний взгляд вслед уходящему каравану, Кайгар развернулся и вошёл в замок, махнув караульным, чтобы затворяли ворота. Как оно будет — покажет будущее. В конце концов, со здешними богами варварский князь не ссорился…
* * *Если бы Дарсига спросили, как он относится к своему подопечному, капитан скорее всего просто пожал плечами. Как можно относиться к заданию? Только как к заданию. Его нельзя любить, его нельзя ненавидеть. Нельзя уважать, нельзя не уважать. Любое чувство может привести к ошибке и провалу. Эту аксиому вбивали в курсантов в училище. Эту аксиому сам Вертин вдалбливал в своих подчинённых.
Но это если бы спросил кто-то другой. Другого можно обмануть. Но то — другого. Не себя. Перед собой следует быть честным. Иначе — тоже ошибка и тоже провал. И вот с этой позиции пожатием плеч было не отделаться. Прежде всего — потому что гвардеец боялся. Причём бояться начал ещё до того, как увидел объект. И ни одна попытка преодолеть этот иррациональный страх так и не увенчалась успехом.
Егеря тоже боялись, хотя и старались держать лицо. Все, от самого старшего и опытного до самого молодого. Капитан это чувствовал. Любой хороший командир почувствовал бы подобное.
Как ни странно, когда тварь наконец-то появилась, наступило некоторое облегчение. Взводный маг, присмотревшись к объекту, вдруг сообщил своему лейтенанту:
— Командир, а ведь он живой! Но тёмны-ы-ый!
Эта весть мигом разнеслась по отряду, не миновав Дарсига и заставив его встревожиться: «Провал?! Но ведь торгаш…» На удивление, Керах никакого беспокойства не выказывал. Если не считать того же страха. Подошёл, поинтересовался готовностью к путешествию, а на вопросительный взгляд капитана сообщил, что всё в порядке.
