Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – фрейграф
– Вот бы мне так, – сказал он завистливо. – А еще высыпаться в запас.
– И это могу, – ответил я скромно.
– Эх, есть же счастливые люди!.. Эй, хозяин!
Я не понял, зачем он заказал комнату на ночь, лично я намерен поскорее вернуться, раз уж вышли за пределы королевства, где беспощадно сшибают все крупные цели в небе.
Мы поднялись на второй этаж, там комнаты в мансарде, выпрямиться можно только в самом центре, дальше полоток спускается в обе стороны к самому полу. Омаль с довольным видом осматривался, явно лучше и не видывал, а я услышал шорох на крыше, сосредоточился и перешел на тепловое зрение. После короткого обморока, пока перед глазами всю плыло и кружилось, увидел, как там наверху двигаются багровые тени.
Омаль тоже насторожился, начал всматриваться в свод, затянутый паутиной. Я огляделся, в углу сиротливо стоит забытое кем-то старое копье со сломанным наконечником.
– А я вот лягу здесь, – сказал я громко и взял копье.
Омаль молчал, еще не зная, что я задумал, а я всматривался в потолок, доски подогнаны плотно, но мои ноздри улавливают частички запаха и рисуют не только тело, но и его положение.
Когда один остановился на миг над узкой щелью, я с силой вогнал в нее копье. По ту сторону раздался вопль, древко в моих руках сильно тряхнуло. Я чувствовал, как остальные сгрудились как бараны, так что поспешно освободил острие и вогнал его в соседнюю щель.
Потеряв второго, они разбежались и поспешно начали соскакивать с крыши, а самые толстые спускались, цепляясь за выступы камней.
Омаль с мечом наготове пригнулся, готовый к схватке.
– Неужто все еще погоня?
– Странно? – спросил я.
– Очень, – сказал он. – Думаю, нам лучше убраться.
– Я тоже не люблю, – согласился я, – когда загоняют в угол.
Убрав мечи в ножны, мы вышли через главный вход, догадываясь, что прямо посреди людной улицы нападать не станут. Никто не повел в нашу сторону и глазом, каждый занят своим делом, все спешат делать деньги, молодцы, поскорее завоевать бы эти земли, где кипит такая активность…
– Вот они!
Крик был громким, не очень-то и таятся, а это значит, либо у них больше сил, чем мы думаем, либо за ними власть…
Как два убегающих лося мы вылетели за городскую стену, прямо широкая дорога, но справа и слева густые кусты. Омаль ринулся за мной, ветки трещали и обламывались, указывая наш путь, я мечтал выбежать на каменистое взгорье, где не оставим следов, да чтоб еще скалы, подземелья…
Омаль прокричал:
– Они отстали!
– Мне такое не нравится, – ответил я нервно. – Мы не так уж и шибко бегаем…
– Но все-таки убежали!
– А не загоняют ли нас в ловушку?
– Не накаркайте, ваша милость…
Мы выбежали на ровную местность, чуточку воспрянули духом, и тут из зарослей высокой травы впереди поднялись угрюмые воины с копьями в руках. Выставив их перед собой, медленно пошли вперед, соблюдая ровную линию. Не меньше человек двадцати впереди…
Я огляделся. Так и есть, десятка полтора поднялись справа, столько же слева. А за спиной все слышнее торжествующие крики.
Выставив копья, они приближались, настороженные, готовые моментально тыкать отточенными остриями во все, что метнется навстречу или попытается прорваться через их ряды… За первой цепью из травы, словно только что выросла, поднялась вторая, за ней проступили очертания еще людей с оружием.
Омаль прошептал озадаченно:
– Даже не представляю, как нас выследили…
– И как узнали, – пробормотал я, – где устроить засаду?.. Ладно, мы еще живы. И не все потеряно.
– Нас боятся, – шепнул он. – И в плен брать не будут.
– Еще не все потеряно, – повторил я.
– Мы дадим славный бой, – сказал он чуть громче. Плечи его напряглись, пальцы крепче стиснули рукоять меча. – Они запомнят и расскажут, как мы дрались: двое против сотни!
– Да, – ответил я, – конечно…
Глава 7
Передний ряд остановился с выставленными в нашу сторону копьями. Не просто остановились, а замерли, застыли. Омаль понял, хотя не видел, как и я, из-за чего так, огляделся затравленно, но у наших противников даже глазные яблоки не двигаются, словно все моментально превратились в ледяные статуи.
– Колдовство, – прошептал он.
– Омаль, – сказал я тихо, – ничего не трогай.
– Конечно-конечно, господин! Я последний человек на свете, кто захочет пробудить их от их сна.
Над поляной раздался негромкий голос, холодный и равнодушный, однако такой мощи, что услышат его, как мне почудилось, на любом конце света, если того пожелает владелец:
– Кажется, я вовремя?
Омаль вздрогнул и начал судорожно озираться. Я перевел дыхание и ответил вежливо:
– Да, хорошие люди всегда вовремя. Хоть к обеду, хоть просто так.
Голос продолжил с той же равнодушной интонацией:
– Вы можете отпустить своего… спутника.
Я понял, что обращаются ко мне, ответил с некоторым напряжением:
– Да-да, я как раз собирался это сделать. Омаль, здесь справлюсь пока один, а ты… гм… топай в Йеремланд.
Он все так же озирался по сторонам, оголенный меч в готовности покачивается в руке, мускулы напряглись так, что вот-вот порвутся.
– Где вас там искать?
– Я сам тебя найду, – пообещал я.
Голос как будто приблизился, уже над самыми головами, я даже услышал сдержанный смешок, а затем прозвучало совсем уж снисходительное:
– Ты, которого зовут Омаль, можешь проверить их карманы. Они все только вчера получили месячное жалованье, а их начальник Йомель, он с султаном на шлеме, видишь?.. еще ни монеты не истратил…
Омаль нервно захохотал, крикнул:
– Спасибо, великий колдун! С вашего позволения, я и сапогами с ним поменяюсь, а то мои что-то прохудились.
Голос прозвучал уже с равнодушными, просто нечеловеческими нотками:
– Делай с ними все, что захочешь. Они служат моему противнику… А вас, дорогой варвар с дальних островов, прошу…
В пространстве неуловимо быстро изменилось нечто: я на краткий миг увидел ночное звездное небо, стражи с выставленными копьями исчезли, как и скалы, кустарник и весь мир. Свет разом померк, пахнуло прохладой и приятной после изнуряющего зноя сыростью. В подошвы снизу ударило твердым с такой силой, что я чуть подогнул колени, будто спрыгнул с высоты.
Прохлада и сырость не исчезли, я осторожно выпрямился и настороженно огляделся. Мои ноги на каменном полу из больших плит розового мрамора, подогнаны тщательно, даже слишком, словно во дворце, но стены из темных, грубо отесанных глыб, вдобавок в толстом слое сажи. После яркого дня здесь особенно темно и мрачно.
Три факела освещают пространство только вокруг себя, потому подчеркнуто зловеще выглядит пурпурный зев распахнутой печи. Мелькнула сгорбленная фигура, на том конце зала тщедушный человек на длинном ухвате размещает на углях горшок с зельем.
