Дмитрий Емец - Третий всадник мрака
Тухломон, не зная, как ему уже и выразить восторг, упал и забился в счастливых конвульсиях. Казалось, он скончается от восторга.
– Но это же не главное, нет? Я слышал про мак и другое… – млея, произнес он.
Лигул нахмурился.
– Кто тебе сказал?
– Один мой старый знакомый. Он служит в Тартаре, в хранилище артефактов. В верхний мир его больше не выпускают. Он – полная развалина, к тому же склонен к внезапному буйству. Это он, говорят, вселился в императора Тиберия, когда тот стал крошить всех подряд.
– Хм… Я, кажется, помню этого парня из хранилища… – протянул Лигул. – Этот болван всегда много болтал. Разве я не приказал вырвать ему язык?
– Уже, мой повелитель. Но теперь он сплетничает при помощи азбуки Морзе, – хихикнул Тухломон.
– Придется, видимо, предусмотреть и это… Так что же болван говорил тебе про мак? – поинтересовался глава Канцелярии.
– Приятный маленький артефактик, который ни у кого не вызывает опасений. Цветочек. Милый пустячок. Его очень любил владыка Кводнон. Кроме того… – тут Тухломон перешел на шепот, – над этим артефактом у Кводнона и теперь сохранился особый контроль.
– Точно, – кивнул Лигул. – Именно потому я и приказал Хныку отдать его Даф. Надо дать владыке шанс. Пусть говорят, что я подыгрывал Кводнону и это неспортивно, но, если он придет к власти, я хотел бы, чтобы он был мне обязан. Хотя бы чуть-чуть, хотя бы чем-то. Секрет выигрыша в том, чтобы ставить одновременно на всех фаворитов.
Говоря так, Лигул смотрел на Тухломона с таким пристальным и вежливым вниманием, что тот понял: горбун прикидывает, сохранить ему жизнь или нет. Хихикнуть комиссионер уже не отважился. Только дрыгнул ножкой.
– Кроме того, – продолжал Лигул все так же тягуче. – Мак заставляет ее сомневаться в Буслаеве… Если бы она полюбила Мефодия, а он – ее, их любовь была бы крайне опасна для мрака. Страсть еще туда-сюда, нежность – шут с ней, перетерпим, но не истинная любовь! Нет, не доверяю я Буслаеву. Не успокоюсь, пока его эйдос не окажется у меня…
Ирка покачнулась, точно от толчка в грудь. Если прежде она еще могла обманываться, утешая себя тем, что Буслаевых в таком городе, как Москва, куры не клюют, то теперь сомнений не оставалось.
Мефодий, ее Мефодий, встречался с девчонкой, с которой она видела его у дома Мошкина! Негодование, обида захлестнули Ирку. Пальцы сами собой сжались, и в них материализовалось верное копье валькирий. Пламя черной свечи дрогнуло. Спохватившись, Ирка расслабила руку, заставив копье исчезнуть. Затем с тревогой уставилась на Лигула и Тухломона, проверяя, не заметили ли они чего подозрительного.
Но нет. Горбун как ни в чем не бывало продолжал разговаривать с Тухломоном. Он похлопывал его по плечу и говорил что-то приятное и одобрительное. Лицо комиссионера сминалось от счастья.
– Служу мраку-с! – докладывал он.
Ирка смутно заподозрила подвох. Уж больно сахарно вел себя Лигул. Все же она расслабилась, решив, что пронесло, не заметили. Но тут она случайно увидела, как рука горбуна скользнула к карману и достала нечто, похожее на маленький кусок красного льда. Поигрывая им, горбун уронил его на пол и сделал вид, будто не заметил. Между тем красный лед подкатился к свече, а еще мгновение спустя Тухломон и Лигул исчезли, прервав разговор на середине фразы. Подвал опустел. Изумленная Ирка не сразу поняла, что осталась одна.
Неожиданно пламя черной свечи отклонилось, вытянулось и огненным пальцем коснулось льда. Лед треснул. Перед Иркой вырос витязь – сотканный из огня, но с ледяной головой и ледяным топором в руке. Удар последовал мгновенно, без подготовки. Ирку спасло то, что за миг до удара она увидела, как отразился ее силуэт в пустых ледяных глазницах витязя. Огненный витязь с ледяной головой видел ее! Ирка присела, и топор пронесся над ее головой. Не дожидаясь повторного удара, Ирка метнула копье, послушно возникшее в ее руке уже во время замаха.
Копье пронзило огненную грудь, но свежее пламя тотчас затянуло рану. Там, где стоял один витязь из льда и огня, теперь были двое. Никакое везение не бывает бесконечным. Ледяной топор зацепил Иркин нагрудник, сбив ее с ног.
Лежа на полу, Ирка видела, как поднимается ледяное лезвие. Опустившись, оно поставит точку на ее сегодняшних неудачах. Закричав, Ирка перекатилась на бок и метнула копье в черную свечу. Копье валькирии мелькнуло полосой пламени. Действовала она по наитию. Черная свеча погасла. Подвал погрузился во тьму.
Ирка в тоске ожидала удара, но удара так и не последовало. Слышно было, как трескаются и рассыпаются ледяные головы. На Ирку брызнуло ледяной крошкой.
– Привет горбуну Лигулу! – сказала Ирка, поняв, что победила.
Ощущения полной победы, однако, не было. Призрак, наспех сотворенный из пламени и огня, наверняка не главное оружие мрака.
Не желая больше оставаться здесь, Ирка бросилась вверх по лестнице, перескакивая через несколько ступеней. Лишь наверху, уже в подвале, прислонившись спиной к стене, она перевела дыхание.
Глава 12
Не пиф, не паф, не ой-ой-ой
Мефодий и Ната Вихрова сидели за столом Улиты. В стороне на раскладном стульчике, обхватив колени, застенчиво притулился Евгеша Мошкин, а Петруччо Чимоданов со свойственной ему наглой непосредственностью животом лежал на кожаном диване и болтал ногами. Перед ними важно прохаживалась Дафна и мундштуком флейты рисовала на воздухе руны.
– Руна мудрости… Применять как можно осторожнее. После кратковременной мудрости наступает «интеллектуальный откат», – поясняла она.
– Какой-какой? – любознательно переспросила Ната.
Покусывая белыми зубами карандаш, она с легким вызовом смотрела на Даф.
– Интеллектуальный откат знаком студентам, которые после экзамена по философии или греческому языку, обливаются в коридоре водой из грязных банок или засовывают девушке за шиворот упаковку из-под чипсов… – озвучила Дафна. – Далее… Руна столетнего сна… Помните Спящую Красавицу? Именно эта руна была на конце веретена. Руна мертвенного сияния… Ну эта в основном используется для охраны проклятых артефактов. Ее можно особенно не запоминать...
Дафна нашарила глазами кота.
В противоположном конце приемной Депресняк глазами провинциального трагика смотрел на коробку с кошачьим кормом, сравнивая его вкус со вкусом свежепойманных ворон. И, судя по выражению кошачьей морды, сравнение было не в пользу консервов.
Чимоданов неудачно махнул ногой и ударился о спинку дивана.
– Ха! – сказал он, морщась.
– Что «ха»?
– НО! Цирк! Дурдом! Детский сад! Даже хуже! Цирковой дурдом на базе детского сада! Плевать хотел на руны!
