Джон Толкин - Хоббит
Теперь у него зародились нехорошие сомнения: а правда ли гномы тоже об этом не думали? или все время украдкой посмеивались над ним? Так всегда действуют на новичка драконьи речи. Бильбо, разумеется, следовало быть начеку, но Смауг мастерски владел даром убеждения.
– Я тебе скажу, – произнес Бильбо, силясь сохранить верность друзьям. – Золото для нас – дело десятое. Мы пришли сюда через горы и под горой, по воде и на крыле, ради Мести. Разумеется, ты не сможешь отрицать, о Смауг Безмерно Богатый, что своими успехами снискал себе немало врагов.
Тут дракон рассмеялся в голос – от его хохота Бильбо затрясся, а гномы в туннеле сбились в кучу, воображая, что хоббита постиг внезапный и страшный конец.
– Месть! – фыркнул Смауг, и пламя его очей алой молнией озарило чертог от пола до потолка. – Месть!.. Король-под-Горой мертв, и где его родичи, что посмели бы желать отмщения? Гирион Дейлский мертв, я пожрал его людей, как волк овец, и где сыны Гирионовых сынов, что посмели бы ко мне подступиться? Я убиваю, кого хочу, и нет мне в том помехи. Я сразил воинов древности, равных которым нет в нынешнем мире. Тогда я был молод и мягкотел. Теперь я стар и силен, силен, силен! – бахвалился он. – Броня моя – как сложенные вдесятеро щиты, зубы мои – мечи, когти – пики, удар хвоста – гром, крылья – буря, дыхание мое – смерть!
– Мне всегда казалось, – испуганно пискнул хоббит, – что драконы мягче внизу, особенно в области… э-э… груди, но, без сомнения, к твоей превосходной броне это не относится.
Дракон горделиво хмыкнул.
– Твои сведения устарели. Я весь закован в стальную чешую и крепчайшие из драгоценных камней. Никакому клинку их не пробить.
– Мне следовало догадаться, – сказал Бильбо. – Воистину, не сыскать тебе равных, о Смауг Неуязвимый. Кто еще может похвалиться жилеткой из алмазов чистой воды!
– Да уж, – польщенно произнес дракон. Ему было невдомек, что хоббит еще в прошлый визит обратил внимание на его брюхо, а теперь, по собственным причинам, сгорал от желания присмотреться повнимательнее. Дракон перекатился на бок. – Смотри! – воскликнул он. – Что скажешь?
– Потрясающе! Невероятно! Превосходно! Выше всяких похвал! – восклицал Бильбо, а про себя думал: «Старый дурень! Слева на груди слезло несколько чешуин, и он там голый, как улитка без раковины!»
Мистер Бэггинс увидел, что хотел; теперь ему оставалось лишь вернуться обратно.
– Что ж, не смею больше докучать Вашему Великолепию, особенно когда вы так нуждаетесь в отдыхе. Пони поймать нелегко. И взломщиков тоже! – добавил он и стрелой помчался по коридору.
Лучше б этого было не говорить – дракон изрыгнул ему вслед пламя. Как ни быстро бежал хоббит, он был еще недостаточно далеко, когда Смауг сунул отвратительную голову в дыру. По счастью, пасть не пролезла, однако ноздри выпустили струи огня и пара. Вне себя от боли и ужаса хоббит вслепую понесся дальше. Он чересчур расхрабрился, беседуя с драконом, и был очень собой доволен, однако последняя ошибка живо привела его в чувство.
– Впредь не смейся над живым драконом, болван! – сказал себе Бильбо. Впоследствии это стало его любимым присловьем, а позже вошло в поговорку. – Приключение еще не закончилось, – добавил он, и это тоже была сущая правда.
* * *День клонился к вечеру, когда хоббит вышел наружу и без чувств рухнул на «порог». Гномы захлопотали вокруг и, как могли, смазали ожоги; все же прошло немало времени, прежде чем у хоббита снова отросла шерстка на пятках и на затылке – ее спалило до самой кожи. Тем временем друзья всячески старались его ободрить и выспрашивали, отчего дракон так бушевал, и каким образом Бильбо спасся.
Однако хоббит был удручен, и из него ничего толком не удавалось вытянуть. Он жалел о некоторых своих словах и не хотел их повторять. Старый дрозд сидел рядом и внимательно слушал, склонив голову набок. Бильбо, злой на себя и на весь свет, схватил камень и запустил в дрозда, который только вспорхнул и тут же уселся обратно.
– Тьфу на эту птицу! – скривился Бильбо. – Не нравится мне, как она слушает.
– Не тронь дрозда! – сказал Торин. – Они добры и приветливы, а этот еще и очень стар. Может, он последний из древнего рода, обитавшего на Горе. Отец и дед кормили их с рук. То были волшебные птицы и жили очень подолгу. Может быть, он даже один из них, и тогда ему лет двести с лишним. Люди Дейла как-то понимали их язык и отправляли дроздов с вестями в Озерный город и дальше.
– Ну, если он хочет отнести вести Озерным людям, ему будет что рассказать, – пробурчал Бильбо, – хотя вряд ли там еще понимают птичий язык.
– Так что случилось? – вскричали гномы. – Рассказывай!
И Бильбо рассказал все, что мог вспомнить, не утаив, что дракон, по-видимому, о многом догадался из его слов и сопоставил это с лагерем и пони.
– Он знает, что мы пришли из Озерного города, и там нам помогли. Ох, боюсь, что теперь он туда наведается! Зачем только я сказал про бочку! В здешних краях даже слепой кролик сразу вспомнил бы про Озерных людей!
– Ладно! Сделанного не исправить, а, как я слышал, говоря с драконами, трудно не сболтнуть лишнего, – сказал Балин, стараясь его утешить. – По мне, так ты справился отлично – узнал одну важную вещь и вернулся живым, а этим не многие могут похвалиться из тех, кто встречался с их братом драконом. Может, то, что ты узнал о прорехе в алмазной тужурке старого червяка, еще всех нас выручит.
Тут разговор перешел на драконоборцев, исторических, спорных и мифических. Гномы принялись оживленно обсуждать удары колющие, режущие и рубящие, а также различные боевые приемы их нанесения и прочие военные хитрости. Сошлись на том, что застать дракона спящим – не так легко, как кажется, и попытка заколоть его во сне скорее обернется несчастьем, чем даже встреча в честном бою. Все это время дрозд слушал, а когда выглянули звезды, бесшумно расправил крылья и улетел. Пока шел разговор и удлинялись тени, Бильбо мрачнел все больше и больше. Росли его дурные предчувствия.
Наконец он перебил гномов.
– Сидеть здесь опасно, – проворчал хоббит, – да и незачем. Мягкую травку дракон пожег, и вообще – ночь, холодно. Чует мое сердце, Смауг еще вернется! Он знает теперь, что я пришел по туннелю, и уж наверняка догадается, где другой выход. Он разнесет эту часть горы в щебень, чтобы завалить дверь, и будет только рад, если заодно пришлепнет и нас!
– Что-то ты чересчур мрачен, мистер Бэггинс! – сказал Торин. – Почему же в таком случае Смауг не завалил нижний вход? Он этого не сделал, иначе мы бы услышали.
