Свой выбор (СИ) - Зеленая Рина Васильевна

— Кстати, перед обедом Минни обмолвилась, что сегодня на ее уроке Гарри Поттер был первым и единственным, что справился с заданием, — припомнила вдруг Спраут. — Так что… поздравляю, Филиус, дорогуша, ты в этом году лидируешь со своими воронятами!

— Да? — подпрыгнул в кресле маленький профессор. — Но разве у Минервы вчера не справилась эта девочка… из магглорожденных?

— Минни восхваляла свою Грейнджер, — согласилась Помона, — но я прекрасно помню, что речь шла лишь о заострившемся кончике спички, а твой выполнил задание до конца. — Вспомнив что-то Спраут расхохоталась и тут же пояснила для всех: — Поттер сначала сидел, смотрел то на доску, то в учебник. Даже палочку не вынул. Минни на него чуть не наорала. А он ей: «Профессор, как понять, сколько силы нужно приложить для превращения?»

Учителя и колдомедик разом прыснули, представив лицо МакГонагалл, которой первокурсник задает такой нетривиальный вопрос.

— И вот что она ему могла ответить? — хихикнула преподаватель-герболог. — Велела, пусть и вежливо, помалкивать и заниматься. А этот мальчишка через минуту взял и превратил спичку в иголку. Даже без неудачных попыток. Практически с первого раза.

— Настоящий вороненок, — осклабился довольный Флитвик.

В итоге было решено, что в ближайшие выходные первым своих первокурсников на осмотр приведет профессор чар, а уже потом деканы решат, кто будет следующим.

Глава 25. О подозрениях и сомнениях

— Ты уже написал эссе по трансфигурации? — с тоской спросил Терри, падая на кровать. — Я перерыл и учебник, и пару книг… Да, написал, но ни капельки не понял. Вот как можно такое задавать?

Гарри пожал плечами. Он и сам не знал ответа. Профессор МакГонагалл почему-то считала, что дети должны спокойно ориентироваться в тех сложнейших словесных конструкциях, которыми изобиловал учебник и которые она сама всем диктовала. Вероятно, к третьему или более поздним курсам это понимание и приходило, но у первокурсников от записанного и прочитанного вскипал мозг.

Поттер покосился на полки с собственными книгами, припоминая, что взял с собой по трансфигурации, но выходило так, что и книги из домашней библиотеки мало чем могли помочь со школьной программой: их написали или слишком давно, еще на староанглийском, или слишком заумно для ребенка. Сам Гарри в целом предмет понимал, но пока не мог внятно облечь свое понимание в более простые объяснения.

Да и его навыки…

Размышляя над тем, что было изложено в учебнике, Гарри не без легкого недоумения осознал, что отсутствие систематического обучения магии с самого начала привело к странному результату. Не зная законов, принципов, правил… и всего подобного, Гарри не был ничем ограничен, а потому спокойно использовал что-то вроде высшей трансфигурации, игнорируя всякие словесные формулы и взмахи, основываясь на чистом желании, фантазии и силе.

— Но тогда выходит, что слова и движение палочкой вообще не обязательны… — пробормотал он себе под нос.

— Что ты сказал? — оглянулся на него Бут, но Поттер покачал головой и полез в рюкзак за чистой тетрадью, собираясь записать свои выводы.

Тетрадей для конспектов он выделил с запасом, а потому у него нашлась и лишняя, куда мальчик решил вносить, как в дневник, свои наблюдения и теории. Тем более что теперь у него были для примера дневники и исследования других волшебников.

Этот вечер юный волшебник решил провести в обнимку с невероятно увлекательными записками одного колдомедика, жившего почти сто лет назад. Тот работал в клинике Святого Мунго, но дружил с парочкой домашних лекарей. Рассказывать о работе медик не мог даже близким, а потому вел дневники, внося в них самые запоминающиеся случаи, свои мысли, наблюдения и сомнения. Кто уже позже переплел тонкие тетрадочки в монументальный том с кожаной обложкой, а потом поместил в библиотеку Хогвартса, оставалось загадкой. Гарри мог лишь предполагать, опираясь на то, что когда-то рассказала ему миссис Смит. В ее практике нередки были случаи, когда родственники после смерти близкого не забирали его книги себе, а выбрасывали или отдавали в библиотеку. Видимо, именно так фонд школы и пополнился дневниками, а разрозненность записей оградила их от особого внимания как библиотекарей, так и студентов, иначе бы записки давно изъяли по настоянию тех самых семей, маленькие тайны которых колдомедик раскрыл в дневниках.

Эндрю Мур не предполагал, что его записи прочтет кто-то посторонний, но все же никогда прямо не указывал фамилии как своих, так и чужих пациентов, но Гарри без труда узнал один из родов, домашним врачом которого был друг автора дневников. Поттер мог и ошибаться, но сильно в этом сомневался, а потому с неприятной горечью читал о том, как одна из старейших семей магической Британии относилась к собственным отпрыскам.

Блэки — а именно эту семью узнал Гарри по оговоркам колдомедика! — оказались требовательными и слишком принципиальными, ставящими девиз рода выше собственных чувств. Пусть друг мистера Мура и занимался делами Блэков лишь около сорока лет, пока не передал дела своему сыну, откровений врача Гарри более чем хватило, чтобы сделать определенные выводы, согласовавшиеся в кое-каких оговорках и мягких обвинениях, которые когда-то при нем высказали портреты Поттеров бабушке Дорее, Блэк в девичестве.

По всему выходило, что в роду Блэков, зацикленных на чистоте крови, а потому принципиально не допускавших в семью даже не слишком родовитых чистокровных, почти в каждом поколении рождались сквибы. Склонность Блэков к многодетности компенсировала данный… не слишком приятный для рода момент, но не избавляла от самого факта. Но не это расстроило Гарри, а то, что Блэки, не последние ему люди, почти всегда избавлялись от сквибов практически сразу после рождения. Даже в виде пересказа чужих слов Поттер чувствовал горечь домашнего лекаря Блэков, который принимал роды, а потом наблюдал, как отцы и даже сами матери с презрением взирали на детей, так и не занявших положенное им место на родовом гобелене. Не проходило и месяца, как от ребенка избавлялись, отправляя в детский дом в мире магглов, а то и что похуже. Читать об этом было противно и больно. Гарри, сам лишенный родителей и настоящей семьи, не мог понять, как отцы и матери могли отказаться от своей плоти и крови.

Отвлечь мальчика смогли лишь дальнейшие размышления колдомедика, в целом сводившиеся к тому, что мистер Мур не верил в существование так называемых магглорожденных.

«Мой опыт и опыт других моих коллег заставляет меня думать, что все мы ошибаемся, считая, что по какому-то загадочному стечению обстоятельств в семье, где оба родителя чистокровные магглы, может родиться ребенок-маг».

Продолжая свои рассуждения, мистер Мур признавал отсутствие хоть какой-то статистики, но упирал на логику и собственный опыт, утверждая, что все магглорожденные на самом деле являются потомками сквибов, в которых магия проявилась через одно, два или более поколений. Как и почему происходило это проявление, колдомедик не знал, но был уверен в одном: без мага или хотя бы сквиба в роду не может родиться маг, а значит и само понятие «магглорожденный» не отражает реальное положение вещей. Но и выявить правду почти невозможно, ведь те же Блэки, избавляясь от своих сквибов, полностью игнорировали их дальнейшую судьбу.

Рассуждал Эндрю Мур и на тему гоблинской проверки родословной, даже консультировался в банке по этому вопросу, но гоблины признавали, что даже их система не настолько совершенна. Выявить сквиба в родителях или бабушках-дедушках магглорожденного волшебника их чары могли, но вот дальше точность снижалась почти до статистической погрешности из-за того, что в предках волшебника была слишком высока примесь крови магглов.

Перечитав последние несколько абзацев несколько раз, Гарри хмыкнул и потянулся за пергаментом, чернилами и перьевой ручкой. Майкл недовольно на него покосился, но другие мальчики проигнорировали пыхтение сокурсника, занимаясь кто домашкой, кто просто чтением.