Анна Мистунина - Проклятый
Кар еще не осознал, что случилось, а тренированное тело само бросилось в атаку. Холодный голос колдуна остановил его на полпути.
-- Вернись назад и подними нож.
Кар остановился.
-- Что это значит?!
-- Ты хотел учиться магии, дикареныш? Так учись, пока я не передумал!
-- Это и есть магия? Нож в спину?
Кар поднял нож. Взвесил в руке, мечтая вонзить поглубже Оуну в грудь. Принцу Империи не к лицу бить в спину....
-- Почему ты увернулся?
-- Что?
-- Как ты узнал, что я сейчас метну нож? Я не замахивался, ты не мог заметить движения.
-- Не знаю, -- Кар подумал. -- Я... Просто почувствовал.
-- Ты ощутил мои намерения.
-- Да... Наверно. Хочешь сказать, это -- магия? Разве не любой так сможет?
Было странно видеть улыбку на вечно недовольном лице колдуна.
-- Чувствительность -- основа магии, дикареныш. Я могу рассказать тебе все о сущности вещей и магических потоках, ты можешь переполниться Силой так, что лопнешь, но ты никогда не сведешь одно с другим, если не умеешь чувствовать.
-- Но я сумел, ведь так?
-- Да.
-- Теперь ты мне веришь?
Нож вырвался из руки Кара и вернулся к Оуну.
-- Я верю только своим глазам, дикареныш. А теперь поворачивайся снова и докажи мне, что это не случайность.
Пропитанная магией драконья кожа защищала не хуже аггарских кожаных доспехов, но все же Кар дважды был ранен, правда, оба раза вскользь. Оун с презрительной гримасой на лице дождался, пока пришедшие на зов рабыни промыли и перевязали раны, а затем продолжил урок. Разумеется, маг с легкостью мог эти раны исцелить, но не предлагал, а просить Кару не позволила гордость. Отец был прав. Когда Кар научился с завязанными глазами и заткнутыми ушами уворачиваться от летящего каждый раз с новой стороны клинка, Оун признал в нем будущего мага. А царапины -- заживут.
С этого дня Оун начал учить его -- действительно учить, ничего не утаивая. Каждый день начинался с небольшого предмета: камень, ветка дерева, кусок серебра. Запомнить все о мельчайших частицах, из которых он состоит -- их форма и плотность, движение, разрушение. Потом -- закрыть глаза и потянуться, не рукой, разумом, той его частью, что способна проникать в суть вещей. Проникнуть. Понять, запомнить, пропитаться. Только так, созерцая и познавая, обретешь власть над миром материи. Порой казалось, еще немного, и Кар сможет одной силой мысли, одним желанием направить движение частиц, изменить неподвижную форму, и мертвый слиток станет прекрасным светильником, деревяшка -- рукояткой ножа. Оун резко прерывал урок.
-- Не зарывайся, дикареныш! -- рычал он. -- Ты Познаешь, а не Воздействуешь, запомни это!
И Кар начинал снова. Закрывал глаза, и его разум, разум мага, с каждым днем наливавшийся новой силой, проскальзывал за внешнюю оболочку мира, куда нет дороги обычным людям. О, теперь он знал, какая пропасть разделяет магов и дикарей, понимал, почему его народ считает белокожих почти животными!
Учеба давалась легко -- даже слишком. Оун прятал удивление за неизменной маской недовольства, но Кар теперь лучше понимал наставника. И знал, что делает успехи, что оказался способней многих чистокровных магов. Есть чем гордиться ему, полукровке!
Он почти не видел отца. Изредка, возвращаясь с прогулки -- над вершинами гор, вдвоем с Ветром, когда весь мир принадлежал им двоим, -- Кар заставал Сильнейшего беседующим с Оуном. Судя по гордому виду наставника, тот считал успехи Кара собственной заслугой и был рад возможности произвести впечатление на Сильнейшего. Отец выслушивал спокойно. Кивком приветствовал Кара, осведомлялся, не нужно ли чего и уходил. Ни слова о таинственных планах, и чем дальше, тем реже Кар о них вспоминал.
Миновал год -- второй год жизни среди магов. Наверстывая двадцать лет слепоты и глухоты, Кар весь отдался учебе. Подчас забывал про еду и сон, и только жалобный зов Ветра мог заставить его прервать занятия. Когда Оун счел его достаточно сведущим в неодушевленных предметах, в ход пошли живые организмы. Птицы, мыши, бараны, драконы и, наконец, рабы. Как упоительно проникать мыслью в тепло живого тела, чувствовать сокращения мышц, наблюдать ток крови в жилах, ощущать работу печени и сердца и знать, что можешь -- если захочешь, если позволит Оун -- сжать его в невидимом кулаке, решая, отнять или подарить жизнь! Как захватывающе проникать в чужой разум, изучать его устройство, как вино, смаковать укрытые за туманом подчиняющего заклятия страх и надежду, ненависть и любовь!
И пришел день, когда Оун сказал:
-- Ты преуспел в Познании вещей больше любого молодого мага. Пришло время учиться Воздействию. И взаимодействию, потому что я больше не буду тебя учить. Ты станешь полноправным учеником и начнешь изучать высокую магию вместе с остальными. Завтра.
Кар и сам не понял, что испытал в большей мере -- радость или страх. Дольше двух лет он занимался с Оуном, почти не покидая своих комнат. С другими магами встречался раз от разу, за обедом или во время ухода за грифоном, и так и завел ни с кем дружбы. Он был полукровкой, и полукровку в нем видели чистокровные маги. В особенности -- молодые, заносчивые от величия собственной Силы, презирающие в лице Кара всю Империю дикарей.
-- Должен сказать, мне не придется стыдиться за тебя, дикареныш, -- добавил Оун. -- Ты превзошел все ожидания. Продолжай так дальше, и когда-нибудь ты сядешь в Совете Сильных.
-- Оун... -- Кар сам не ждал от себя такого волнения. Помнится, он ненавидел этого вечно недовольного колдуна? -- Я благодарен тебе за все. Ты дал мне столько... Я и мечтать не мог. Спасибо.
"Ты всегда будешь для меня Учителем", -- добавил он мысленно и улыбнулся, когда Оун проворчал в ответ:
"Велика честь быть Учителем дикаря!"
"А кто сейчас обещал мне место в Совете?"
"Тебе померещилось, дикареныш. Ты пересидел за книгами".
-- А кто же мне эти книги навязал? -- Кар не выдержал и рассмеялся. Оун ответил скупой улыбкой.
-- Больше я ничего не стану тебе навязывать.
-- Есть одно, чего ты мне так и не сказал, -- серьезно заметил Кар.
-- Разве?
-- Да. Ты не сказал мне, зачем ты меня учил. Зачем я нужен отцу. Ведь, по правде, на место в Совете мне рассчитывать не приходится, даже если я сравняюсь в могуществе с Сильными.
Мгновение Оун колебался. Затем прикрыл глаза, и комнату накрыл прозрачный колпак из чистой магии. Теперь никто не сможет подслушать их разговор.
-- Разве ты сам еще не понял? -- спросил Оун.
-- Нет.
-- Тогда ты глупей, чем я думал, дикареныш. Чего, по-твоему, может желать Сильнейший?
-- Власти? Он и так... Или... Ты говорил, он последний из выживших, но...
Оун кивнул.
