Джон Хокинг - Изумрудный Лотос
Конан выругался сквозь зубы. Он прекрасно видел, что перед ним прекрасно обученные воины и их слишком много. Радовало только одно то, что ширина балкона не позволяет им навалиться всем скопом.
— Эй, вы! — крикнул ближайший из стигийцев. — Бросайте мечи к нашим ногам и вас пощадят!
Ответ Конана стал неожиданностью для врагов. Издав боевой клич киммерийцев, варвар высоко подпрыгнул и, оттолкнувшись одной ногой от скобы, обрушил свой ятаган сверху на голову наемника. Череп стигийца раскололся пополам вместе со стальным шлемом, и он рухнул под ноги товарищей. Второй воин споткнулся о мертвое тело и, выпустив меч, схватился за чугунные перила. Не давая ему опомниться, Конан тут же изменил направление удара и рассек врагу нагрудник. Из страшной раны выплеснулся целый фонтан горячей крови.
— Ну же, идите сюда, собаки! — заревел варвар.
Безумие сражения наполнило жилы Конана невиданной силой. Остальные стигийцы, видя быструю смерть соратников и синее пламя, бушующие в глазах северянина, невольно попятились.
Тем временем, Энг Ших за спиной киммерийца держал бой с другим отрядом противников. Когда передний наемник парировал выпад ятагана, кхитаец с левой руки нанес сокрушительный удар булавой, превращая лицо врага в кровавое месиво. С быстротой, неожиданной для человека таких размеров, он провернулся вокруг оси и снес голову следующему воину.
Конан не видел успех товарища, поскольку его третий противник оказался умелым бойцом. Его точные выпады едва не стоили киммерийцу жизни. Скользя сапогами в луже дымящейся крови, он почти прижался спиной к чугунным перилам.
Однако предвкушение победы подвело вражеского солдата. Пока стигиец замахивался мечом, чтобы последним ударом закончить бой, варвар резко ушел в сторону, одновременно полоснув наемника по ребрам. Не удержав равновесия, тот перевалился через ограду и, испуская отчаянные крики, полетел вниз.
Киммериец еле успел блокировать меч следующего воина. Когда его жилистый враг собирался закончить работу соратника, Конан ткнул кинжалом прямо в его перекошенный рот. Но северянину сразу же пришлось припасть на колено, чтобы избежать бокового удара пятого противника. Все же лезвие короткого меча чиркнуло по макушке и если бы не кожаный шлем, то варвар мог лишиться скальпа. Извергая проклятия, Конан выпрямился и просто без замаха обрушил кулак на лицо меченосца. Удар пришелся в скулу и стигиец с воем повалился на каменные плиты, держась за сломанную челюсть.
Единственный оставшийся противник не стал рисковать. Бросив оружие, он, истошно вопя, бросился прочь. Конан метнул ему вслед ятаган и, хотя меч попал в спину рукояткой, струсивший наемник кубарем покатился по балкону. Одним прыжком киммериец настиг упавшего врага. Варвар схватил визжащего стигийца за пояс и щиколотку, поднял над головой и швырнул в темную бездну. Снизу послышался короткий всхлип и сухой треск, как будто человек упал на вязанку хвороста.
Конан поднял стигийский короткий меч, более удобный для его руки чем ятаган и обернулся посмотреть, как обстоят дела у Энг Шиха.
Как раз в это время, кхитаец расправлялся со своим последним противником. Товарищ северянина с легкостью поднял, пронзенное мечом тело и стряхнул за перила труп, словно ненужную тряпку.
Варвар наблюдал за ним с явным уважением.
От остальных солдат остались лишь разбросанные повсюду клинки, да несколько светящихся шаров. Киммериец оскалил зубы в волчьей ухмылке и вытер с лица кровь, которая стекала тонкой струйкой из прорезанного шлема. Требовалось завершить еще одно дело. Конан медленно подошел к тихо скулящему стигийцу со свернутой челюстью, намереваясь добить. Однако тот, завидев приближающуюся смерть, резво вскочил и попытался бежать. Но нога его подвернулась на склизком от крови полу, и он соскользнул под перилами балкона в яму.
— Кром и Имир! — раздраженно начал варвар.
Тут ужасный крик, полный нечеловеческой муки, раздавшийся со дна шахты заставил его умолкнуть. От жуткого воя у Конана под шлемом зашевелились волосы. Он отпрянул от чугунного ограждения.
Вдруг крики оборвались. Им на смену пришел звук, напоминающий шелест ветвей, который продолжал усиливаться и теперь походил на царапанье сотен ножей по камням.
Конан стрельнул глазами в сторону Энг Шиха. Кхитаец пробирался к арке, через которую появились солдаты. Киммериец тоже поспешил к порталу, все же украдкой поглядывая на яму, поскольку скрежет становился все ближе и громче. Увиденное потрясло даже мужественного воина.
Из глубины поднималось нечто. Оно было похоже на переплетенные сучья чудовищного дерева. Толстые и в то же время гибкие, как конечности спрута. Темные побеги продолжали расти с поразительной скоростью, издавая при этом отвратительный хруст, пока не уперлись в куполообразный потолок. Здесь древесные щупальца замерли, чтобы уже через миг жадно потянуться к находившимся на балконе людям.
— Кром! — прохрипел варвар и кинулся к спасительному выходу, почти врезаясь в спину Энг Шиха. — Бежим во имя всех богов!
Друзья понеслись не разбирая дороги. До их ушей доносилось шуршание отростков чудовища по каменным плитам. Опьяненный кровью Изумрудный Лотос не хотел упускать новую добычу.
Глава 36
Будучи девочкой — подростком, Зеландра тяжко заболела лихорадкой, чуть было не оборвавшей ее линию жизни. Когда недуг достиг критической фазы, сотрясая молодое тело частыми приступами озноба, сменяющимися горячечным бредом, родители обернули ее шерстяными одеялами и вынесли на свежий воздух. Они уже не знали, чем помочь единственной дочери.
К счастью, сил в юном организме вкупе с лучшими вендийскими снадобьями хватило на то, чтобы заставить хворь отступить. Тогда она ускользнула из объятий смерти и, медленно приходя в себя, ощущала, как ее тело словно выныривает на свет из бесконечного запутанного туннеля. Все события предыдущих дней свернулись в моток шерстяной пряжи, и девочка с трудом могла вспомнить, что же происходило во время долгой болезни. Главное, наступило состояние благолепия от осознания, что все уже позади, и она вновь оказалась в уютной постели отчего дома.
Вот и сейчас к Зеландре вернулось то старое чувство и вновь показалось, что она очнулась на той самой террасе летннем днем, когда ей шел двенадцатый год. Зеландра облизала сухие губы и собралась позвать мать, но скоро с горечью поняла, что та не откликнется на зов дочери. По мере того, как сознание прояснялось, в ее ушах зазвучал знакомый голос. Этот голос мог принадлежать только ее заклятому врагу и находиться она вовсе не старой террасе из детства.
