Михаэль Пайнкофер - Князь орков
Худощавый запрокинул голову, подставил свой крючковатый нос ветру и шумно втянул воздух.
— Ничего, — сказал он наконец.
— Ты уверен?
— Думаю, да.
— Хорошо. Мы идем дальше.
— Что это значит? — недоуменно спросила Аланна. — Ты хочешь сказать, что твой глупенький товарищ может учуять эльфа?
— Он может учуять, в принципе, все, — подтвердил Раммар. — Кроме того, он не только мой товарищ, но и брат.
— Брат?
— Я же только что сказал это, разве нет? — Он посмотрел на нее, и глаза его сверкнули. — Почему я должен повторять все, что говорю?
— Я просто удивлена, вот и все. Я думала, что орки не поддерживают родственных связей.
— Похоже, ты знаешь абсолютно все, а? — Разъяренный Раммар встал прямо перед ней. — Знаешь что, священнослужительница? Занимайся своими делами и оставь свои премудрости при себе, хорошо? Твоя болтовня действует мне на нервы, и моему брату тоже. Правда, Бальбок?
— Я…э…
— Мы такие, какие есть, — продолжал возмущенный Раммар, — а конкретно — орки. Не эльфы, не карлики, не люди. Если тебя что-то не устраивает, то это твое дело, но прекрати делать вид, будто все на свете знаешь. Ты не знаешь ничего, в этом я могу тебя уверить.
Затем он повернулся и, рассерженный, пошел вперед, не обращая внимания на туман, в котором тонула тропа.
Снова настали сумерки, и маленькая группа начала устраиваться на ночлег. Естественная крыша скалистого навеса послужила им пристанищем, и это было очень хорошо, потому что едва померк дневной свет, как началась страшная буря, превратившая скалы в причудливые ледяные скульптуры.
Плотнее укутавшись в меха северных варваров, трое путешественников устроились у потрескивавшего костра, разложенного Бальбоком. Худощавый орк то и дело лазил в свой ранец и что-то подкладывал, чтобы пламя не погасло: остаться такой ночью без огня означало верную смерть.
— Скажи-ка… — Аланна долгое время задумчиво глядела в огонь, а затем спросила: — Что это ты подкладываешь в огонь? Ведь здесь наверху совершенно нет дров.
— А это и не дрова, — ответил Бальбок, — это сушеный орочий навоз.
— Сушеный… — Глаза Аланны расширились от удивления. — Это значит, что вы сушите свой собственный?.. И используете его, чтобы?..
— А как же иначе? — ответил Бальбок, как будто это было нечто само собой разумеющееся. — Все орки отапливают им свои пещеры. Это обеспечивает не только огонь, но и уютный домашний запах, по вечерам витающий над больбоугом.
— Готова поспорить.
— А что, эльфы не сжигают свой шнорш?
— Конечно нет. — Аланна замотала головой. — В цивилизованных городах есть подводные реки, которые называют каналами, которые уносят прочь всяческие остатки.
Бальбок хрюкнул.
— А что происходит с ними потом?
— Ну, по каналам все это попадает в реку.
— А оттуда?
— В море.
— И это вы называете цивилизацией? Вы просто выбрасываете свой шнорш в море? — Теперь настал черед Бальбока делать удивленные глаза. — Как жаль. Этим можно было бы отопить множество пещер.
— Эльфы не живут в пещерах, — стала поучать Аланна. — Они строят большие города и живут в залитых светом залах.
— Отвратительная идея, — раздался голос Раммара. — Нет ничего лучше темной, влажной пещеры, где пахнет гнилью и плесенью. Но вы, эльфы, в этом ничегошеньки не понимаете.
— Не понимаем. И я благодарна своим предкам, что все сложилось именно так.
— Тебе не нужно благодарить своих предков, эльфийка. Они давно умерли и послужили пищей для червей. Почему вы, остроухие, так носитесь со своим прошлым?
— Потому что великие дела стоят того, чтобы о них помнили.
Раммар покачал своей бесформенной головой.
— Причина не в этом. Вы постоянно говорите о прошлом, потому что у вас нет будущего, верно?
— Это неправда!
— Нет? — Глаза Раммара хитро сверкнули. — Тогда почему все больше тебе подобных покидают этот мир? Почему вы удираете к своим Дальним Берегам, если здесь все якобы и так хорошо? Вот что я тебе скажу: твой народ потерял былой блеск, стал слабым и безвольным. Будущее принадлежит нам, оркам, потому что мы молоды и сильны.
— Это неправда, — повторила Аланна, но на этот раз это прозвучало скорее упрямо, чем уверенно.
— Правда, еще какая. Ты просто не хочешь этого признать. Подожди, вот познакомишься с нашим заказчиком — он подтвердит тебе мои слова. Эпоха эльфов заканчивается, и ты сама — лучший тому пример.
— Я сама? Что ты имеешь в виду?
Глаза Раммара продолжали хитро сверкать.
— Во что ты веришь? — спросил он, не сводя с нее взгляда.
— Я — Верховная священнослужительница Шакары, — прозвучал ответ. — Наследница Фаравина и хранительница тайны. Я не обязана давать отчет неизвестно откуда взявшемуся орку в том, во что я верю.
— Нам, оркам, не нужно верить, — гордо объявил Раммар, а снаружи завыл ледяной ветер, задувая под навес снежинки, тут же таявшие над огнем. — Мы знаем, что в глубинах сохгала живет Курул. Тот самый демон, который некогда вышел победителем из битвы с себе подобными и выхаркал всех нас в мир. Это он отнял у нас свет и принес тьму.
— А даже если и так, — сказала Аланна. — Будучи служительницей Шакары, я верю в предсказание Фаравина, согласно которому придет спаситель и подарит амберу мир и покой.
— Чушь, — снова возразил Раммар. — Ты в это не веришь.
— Откуда тебе знать?
— Все очень просто — потому что большинство твоих сородичей давным-давно потеряло веру в это глупое пророчество, не то они не покидали бы наш мир. И если бы ты была честна сама с собой, то признала бы, что и сама давным-давно в это не веришь. Поэтому ты и нам помогла уйти от погонщиков медведей. Я прав?
— Что ты себе думаешь! — Несмотря на жгучий мороз, Аланна сбросила мех белого медведя и вскочила. — Как ты можешь так говорить! — Она глядела на Раммара, и глаза ее сверкали от ярости.
— По праву сильного. Ты в нашей власти, священнослужительница, а не наоборот, понятно? Вбей это в свою дурную голову.
— Еще бы не понять, — засопела Аланна, не в силах припомнить, чтобы кто-нибудь за всю ее долгую жизнь так с ней разговаривал. — А ты вбей в свою дурную голову, орк, что в моих жилах течет кровь сыновей Мирона, и заверяю тебя, что сила их еще не угасла. Если тебе дорога жизнь, то моли Курула, чтобы в мои руки никогда не попало оружие, пока ты будешь неподалеку, потому что иначе дни твои сочтены.
— Это еще что такое? — Раммар поднял свои косматые брови. — Ты мне что, угрожаешь? Вот именно ты? Баба?
