Гарт Никс - Лорд Воскресенье
Больше пятнадцати миллиардов лет назад по смертному счету, Я сотворила звезды и ждала, пока родятся планеты. Я наблюдала, как возникает жизнь. Но это тянулось так медленно, невыносимо медленно, даже для такой, как Я… Я решила вмешаться, и отделила часть своей сущности, чтобы сделать существо, которое присматривало бы за работой. Так Я создала Старика из самой себя. Время шло, и работа двигалась, особенно с появлением вас, смертных, которых Я не предвидела… как не предвидела того, что Старик отстранится от меня и начнет противоречить. Мы сражались, и гнев мой рос, пока наконец Я не заточила его и не заставила страдать. Но и Я тоже страдала при этом.
— Но при чем тут это… зачем ты все уничтожила? — прошептал Артур. Он все еще не мог поверить. Он еще видел лицо Листок и слышал ее крик.
Миллиарды лет… Миллиарды… Ты еще не можешь понять, как Я устала, несмотря на все усилия развлечься и отвлечься. Дом был одним из таких развлечений, Меня вдохновили на него смертные. Наши дети — другая попытка, и они отвлекали Меня долгое время. Но время — тяжкий груз, а все развлечения меркнут. Я начала задумываться, что лежит за пределами времени, что Я могу найти за пределами Моего собственного существования.
Десять тысяч лет назад мой гнев на Старика утих, и Я поняла, что все это время лишь эта ярость поддерживала Меня. Я устала, так устала, и Я хотела пойти дальше.
Я решилась отдаться Пустоте… но не смогла. Меня остановило то, что Я не была больше целой. Старик приковал Меня к Вселенной, ибо в гневе Я сделала его узы вечными, чтобы они длились столько же, сколько и Мое Творение.
Я не могла освободить Старика и тем самым Себя, не уничтожив все, что создала, Дом и всю Вселенную вокруг. И Я начала разрушение с части Себя, создав Волеизъявление. Его следовало исполнить немедленно, но Доверенные Лица стали непокорны и не желали следовать пути, который привел бы к их собственной гибели.
И все же они не могли противиться Моей Воле. Со временем она извратила их сущности… и так против своей воли они начали добиваться желанного Мне конца.
— Но почему я? — спросил Артур. — Зачем было выбирать меня? Разве нельзя было велеть кому-то из Жителей делать за тебя грязную работу?
Нет. Это должен был быть смертный, тот, кто способен творить. Жители сотворены Мной, и могут только копировать. Я создала ту основу, на которой вы, смертные, выросли, слегка подправила там и тут… но Я не творила вас напрямую… и теперь вы превосходите даже Нас своими идеями.
— Зачем мне уметь творить? — с горечью спросил Артур. — Я сделал, что ты хотела, так? Теперь мы можем просто раствориться в Пустоте!
Ты знаешь ответ. Ты теперь Зодчий.
— Что? — воскликнул Артур, хотя это и не было для него полной неожиданностью.
Когда гибнет прошлая Вселенная, создается новая. Ты создашь ее.
— А если я не хочу? — тихо спросил Артур. Он снова чувствовал себя мальчиком, одиноким и потерянным. — Если мне нравилась та вселенная?
Выбирать тебе. Прощай.
Зодчая закрыла глаза и легла, словно готовясь ко сну. Пустота накрыла ее, как одеяло. С улыбкой она натянула ее на голову, и теперь Артур остался единственным существующим источником света.
Артур посмотрел на свои руки.
— Как мне сотворить… Вселенную? — крикнул он.
И Ключи ответили. Не словами. Их сила влилась в него, и что-то в его голове изменилось.
Мальчик, который был Артуром, а стал кем-то большим, завершил свое преображение. Он больше не был Артуром. Он был Зодчим, и теперь знал, как применять свою силу, как придавать форму Пустоте, как направлять ее в космических масштабах.
Оставалось решить, что он хочет сделать. Проще всего было бы создать вселенную с нуля, из простейшей материи, в основном водорода, и запустить пару базовых реакций. Через несколько миллиардов лет появятся звезды и планеты, а еще через несколько миллиардов — начатки органической жизни.
Зодчему хотелось так и поступить. Он мог сделать такую вселенную, но ускорить процессы. Он не станет совершать ошибку Зодчей и отделять для этого часть себя. Он все сделает сам. Это будет как ухаживать за садом — равномерный труд в его большей части, особое внимание к особым местам. Будет так увлекательно следить, что же вырастет, и в определенных смыслах влиять на это…
Но где-то глубоко внутри Зодчего, та часть его, что была Артуром, закричала, и в крике этом было столько невероятной боли и потерь, что он прервал мысли Зодчего о новой юной вселенной, сотворенной с самого начала.
— Нет, — сказал Зодчий самому себе, тому Артуру, которым он когда-то был. — Нет… ты прав.
Теперь, все понимая, Зодчий знал, что хотела сказать Зодчая своими последними словами: "Выбирать тебе".
Он шевельнул рукой, и рядом возник камень. Небольшой валун из приятно выветрившегося гранита. В точности такой же, как тот, что стоял рядом с ручьем в Элизии.
Зодчий сел на камень, сунул руку за пазуху и достал Полный Атлас Дома и Ближайших Окрестностей. Он не стал открывать книгу, а просто познал ее содержание, прикоснувшись к обложке. Атлас содержал в себе моментальный снимок прежней вселенной, сделанный за мгновение до полного разрушения Элизия Несравненных Садов, когда Волеизъявление заморозило всех. Все те записи о Второстепенных Царствах, которые покорно делали тысячи и тысячи Жителей, были лишь малой и незначительной частью истинной записи.
Старая вселенная во всех мельчайших деталях лежала у него на ладони.
Зодчий вздохнул, подумав о предстоящей работе. Он планировал подправить кое-что там и тут, в особенности на Земле, но теперь понимал, что это бесконечно усложнило бы задачу. Если вселенную придется создавать заново, то это нужно делать в точности по Атласу. А значит, Второстепенные Царства останутся прежними, а из всего Дома будет только Элизий.
Но кое-что он все же мог изменить. Он отверг эту идею, когда обдумывал новую вселенную, но по размышлении признал, что она неплоха. По крайней мере, она даст ему некое личное удовлетворение, как противовес к той грусти, что оставалась в нем, наследию смертного прошлого.
Зодчий оперся подбородком на руку, поставил локоть на колено и принялся думать.
Глава 30
Артур моргнул и подавил приступ тошноты. Солнце светило слишком ярко, а в ногах ощущалась слабость… такая слабость, что они подгибались. Мальчик поспешно сел на траву и обнаружил, что его ноги не просто плохо его держат, а уменьшились до прежнего мальчишеского размера, и на них надеты джинсы. А еще на нем оказалась футболка, старая футболка с группой "Крысюки", и его руки и грудная клетка тоже стали опять нормальными, и волосы, по которым он провел руками, тоже оказались на ощупь… человеческими.
![Джон Уиндэм - День триффидов [День триффидов. Куколки. кукушки Мидвича. Кракен пробуждается]](/uploads/posts/books/59307/59307.jpg)
