Андрей Егоров - Вейгард
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
В ней вы сможете найти множество упоминаний о неприятном запахе и сделать для себя вывод, что иногда запах соответствует душевному состоянию тех, кому он принадлежит, а также убедиться в том, что истинный король всегда обретет поддержку простого народа
Полет, как и в прошлый раз, замедлился в самый последний момент. Я уже успел попрощаться с жизнью и послать сотню проклятий на голову горбатого карлика-убийцы, когда выяснилось, что Куксоил вовсе не собирался меня убивать, а просто по недоброте душевной и врожденной тупости снова послал принца крови и надежду Белирии куда подальше. Я попробовал сгруппироваться, но меня развернуло восходящим потоком воздуха и приземлился я точно на пятую точку. Шлеп! Резкая боль прошлась по позвоночнику и тяжелым молотом опустилась прямо на макушку. В голове ударил гулкий набат, и толпа маленьких паршивцев задула в медные трубы…
Однажды мне довелось прервать исполненный страсти визит к даме и спешно уходить от нее через окно второго этажа. Я прыгнул, нацелившись в седло лошади. Решил, знаете ли, уйти красиво. Идиот! Никогда больше не стану повторять этот чудовищный трюк. В седло я, разумеется, попал – глазомер не подвел, но самая значимая часть моего либидо (спасибо покойному доктору Фрейдо за изящное определение) серьезно пострадала. Долгое время я даже ходить не мог, ковылял по дворцовым коридорам, переваливаясь с ноги на ногу, словно разжиревший до неприличия гусак, и последними словами ругал ни в чем не повинную лошадь и мастерового, чья рука сделала седло таким жестким. Досталось и так не вовремя возвратившемуся супругу моей возлюбленной – отвратительному толстому типу с гнилыми зубами и тугим кошельком, и даже самой возлюбленной.
– Глупая гусыня! – бормотал я, ковыляя по дворцовому коридору. – Глупая, глупая гусыня!
За поворотом я наткнулся на Лювера. Мой братец прогуливался без всякой цели, задумчиво накручивая светлые локоны на указательный палец.
– Что, невесту зовешь? – поинтересовался он, понаблюдав за моей причудливой походкой. Удачное сравнение с домашней птицей и ему пришло в голову.
– Иди отсюда по-хорошему, – попросил я, – пока я окончательно не вышел из себя и не сделал из тебя отбивную.
– Думаешь, сможешь меня догнать? – хмыкнул Лювер, изобразил, как я вышагиваю, показал мне язык и со смехом убежал прочь.
Я, разумеется, не стал его преследовать. Погоня сейчас была для меня слишком болезненным занятием.
Будучи моложе меня на два года, Лювер все еще находился в том самом гаденьком переходном возрасте, когда забавляют многие совсем несмешные вещи. Глядя братцу вслед, я подергал серьгу и продолжил свое тягостное путешествие к придворной кухне. Я надеялся найти там что-нибудь съестное – в трапезной я не появлялся весь вчерашний день, и живот мой за это время почти прилип к спине…
Что и говорить, далеко не всегда мои знакомые красотки отличались хваленой женской мудростью и проницательностью. Будь, скажем, дамочка, от которой я спешно ретировался, немного поумнее, она остановила бы меня от столь безумной выходки, как прыжок в седло из окна второго этажа, спрятала где-нибудь в шкафу или под кроватью и позволила затем, когда опасность минует, уйти через дверь. Но нет, глупая гусыня предпочла понаблюдать, чем все закончится.
После этого досадного происшествия я с ней больше не встречался. Думаю, что и она не горела желанием возобновить наши страстные свидания, потому что слышала мой отчаянный вскрик в тот момент, когда я рухнул в седельную твердь, и была, должно быть, убеждена, что теперь я уже никогда не окажусь ей полезен. Да и вообще (по всей видимости, думала глупая гусыня), этот симпатичный юный принц навряд ли теперь будет проявлять интерес к женскому полу.
К счастью, она ошибалась: мой крепкий молодой организм довольно быстро вернулся к нормальному функционированию. То есть все восстановилось, все органы, включая тот, о котором идет речь, заработали именно так, как им следовало работать. Вниманием женщин я никогда не был обделен и по выздоровлении стал платить им взаимностью, сожалея о вынужденном воздержании…
Несмотря на отсутствие лошади с жестким седлом и мягкий песочек в месте приземления, я и на этот раз пострадал весьма ощутимо. Некоторое время я сидел без движения, будучи не в силах даже пошевелиться и тем более закричать – только корчил страшные рожи. Потом меня понемногу стало отпускать… Едва почувствовав облегчение, я закричал, выражая тем самым яростный протест и возмущение по поводу всего происходящего. Тут же подо мной кто-то дернулся, и я понял, что не одному мне сегодня не повезло, я явно на ком-то сидел. Этому существу, кем бы оно ни было, надо думать, изрядно досталось, ведь я бухнулся на него с огромной высоты. Я поглядел между коленок и увидел распростертого ниц Куксоила. Карлик скрипел зубами и стонал, всем своим видом выражая безмерное страдание. Я вскочил на ноги, освобождая его от тяжкого бремени королевского тела. Но карлик остался лежать, наполовину вдавленный в песок. Он охал, ахал и издавал нечленораздельные звуки – то ли действительно переломал все кости в своем тщедушном теле, то ли, как и я в прошлый раз, никак не мог собраться с духом и пошевелиться, опасаясь, что повредил себе что-нибудь жизненно значимое. Я прикинул, что было бы с обычным человеком, если бы на него бухнулся с такой высоты потомственный принц дома Вейньет, и пришел к выводу, что Куксоилу очень повезло – по крайней мере, видимых повреждений у него не наблюдалось. Выглядел он совсем как живой. Меня немного занимал вопрос, как карлик оказался в этом круге раньше меня – ведь, когда я сорвался в пропасть, он все еще делал пассы руками… Но потом я пришел к выводу, что магия – штука необъяснимая и потому не стоит слишком долго размышлять о нелогичности моего приземления на Куксоила.
– Эй, ты в порядке? – спросил я, пошевелив ногой безутешное тело.
В ответ карлик зашевелился, взревел, как взбесившийся ишак, задергался и принялся молотить кулаками по песку.
– У-о-о-о-о-о! – вырвался из его глотки безумный вопль, более всего напоминающий проявления поврежденного рассудка.
«Сбрендил он, что ли?» – с тревогой подумал я, но внешне остался абсолютно спокоен – постарался его не волновать. Я решил выждать и посмотреть, что будет дальше.
Подергавшись и покричав некоторое время, карлик успокоился и застыл без движения. Он лежал так тихо, – что я, признаться, испугался, не помер ли, часом, бедняга, и снова ткнул его ногой под ребра. К счастью, карлик был все еще жив, он недовольно заворчал, перевернулся на бок и стал сверлить меня маленькими глазками из-под кустистых бровей. Вид у вонючки был самый что ни на есть свирепый, похоже, он питал ко мне враждебные чувства. Настрой карлика меня огорчил, и все же я решил проявить широту души и не обращать внимания на некоторые раздражающие моменты в его поведении.
