Андрей Ерпылев - Город каменных демонов
– Манн, Сабатини… – в тон ему поддакнул Князев.
– Точно. Приятно иметь дело с образованным человеком. – Следователь, шевеля губами, прочел последние абзацы своей рукописи, развернул протокол на покрытой толстым стеклом столешнице и подвинул его к допрашиваемому. – Прочитайте, все ли верно, и распишитесь.
– Где расписаться? – Женя мельком пробежал строки, написанные ученически-округлым почерком, и взял протянутую ручку.
– Вот тут… Ну, там «С моих слов записано верно» и подпись. Ага… И на этой странице…
Евгений поставил подпись, дату и вернул бумагу следователю, тут же спрятавшему ее в папку.
– Все… – удовлетворенно прихлопнул тот по столу ладонями. – Можете быть свободны. Давайте я вам пропуск подпишу… И еще, в интересах следствия должен попросить вас пока не отлучаться из города.
– Подписка о невыезде? – блеснул эрудицией искусствовед: в наше время не смотрит криминально-милицейских сериалов, наверное, лишь слепоглухонемой. Как будто власти задались целью провести для широких слоев населения ликбез о том, как вести себя на следствии и в тюрьме. Повысить, так сказать, юридически-правовую грамотность…
– Да что вы! Боже упаси!.. Так, просьба. Возможно, придется вас еще разок вызвать… А может быть, и нет. Так что убедительно прошу: если куда соберетесь, не сочтите за труд поставить нас в известность. Хотя бы по телефону. Вот, запишите номера…
Укладывая белый квиток пропуска под корочку паспорта, Женя уже спускался по крутой лестнице, когда его окликнули:
– Эй, бедокур! Замели тебя все-таки? Я предупреждал…
Навстречу, широко улыбаясь, поднимался давешний старший лейтенант. Поведение его настолько отличалось от тогдашнего, ночного, что Князев даже не сразу признал «старого знакомца».
– Что, опять памятники ломал? – остановился он на ступеньку ниже, протягивая широкую ладонь для рукопожатия. – Вандализмом баловался? Тоже дело! Нечего старью свет загораживать… Что это у тебя?
Он выхватил паспорт у не ожидавшего такого панибратства молодого ученого и раскрыл как раз на страничке с пропуском.
– Так ты от Сальского? По делу Прохорова?
Жене ничего не оставалось, как согласно кивнуть.
– А ну, пойдем поговорим, – посерьезнел милиционер.
Он отвел недоумевающего мужчину в конец выходящего на лестничную площадку коридора и втиснул в узкий закуток, почти нишу возле самого окна. Наверное, здесь раньше что-то стояло: переходящее красное знамя, к примеру, или бюст вождя на тумбе…
– Слушай, ученый, – свистящим шепотом выдохнул старлей прямо в лицо несколько испугавшемуся Евгению. – Уезжал бы ты подобру-поздорову отсюда, а? И дамочку свою забрал бы…
– Почему?..
– По кочану. Я где тебя в прошлый раз припер, а? Возле мэрии. А час спустя там трех ар покоцали. Усек?
– Нет…
– Откуда ты такой непонятливый взялся? Да стоит мне где-нибудь брякнуть, что там тебя видел, – подпиской не отделаешься. В СИЗО сядешь. Да не здесь – в Калининграде. Дело-то в область передали, высокие чины им интересуются… Так что вали отсюда, чтобы только пятки засверкали.
– Но следователь…
– А что следователь? Подписка? Фигня. Ты в столице своей на нее плюнешь и разотрешь. Что я, не знаю, как в Москве такие проблемы решают?
– Я в Санкт-Петербурге живу.
– В Питере? Тем более.
– Да он не взял подписку…
– Еще лучше. Руки в ноги и – поминай как звали. А если что, скажешь: тетя заболела. Все дела. Есть у тебя тетя?
– Есть… – автоматически ответил искусствовед, но тут же опомнился. – А почему мне бежать-то? Ты ж не веришь, что я к кавказцам этим каким-то боком…
Женя не заметил, как перешел с милиционером на «ты».
– Нос свой суешь куда не попадя. И девица твоя.
Старший лейтенант отвернулся и засопел.
– Слушай… – неожиданно для себя спросил его молодой ученый. – А что там с этим Прохоровым?
– Что? – пожал плечами старлей, отчего погоны на сизой форменной рубахе встопорщились, словно голубиные крылья. – А ничего… Грохнули твоего Прохорова. А потом пузырек с лекарством подкинули, чтобы концы в воду… Мол, сердчишко прихватило, он и того… Так что, если он там тебе чего передал, поберегись.
– Да не передавал он мне ничего!
– Не передавал – и ладушки! – остро глянул на него из-под козырька фуражки милиционер. – Чего вскинулся-то?..
* * *Женя вышел на крыльцо здания и, посторонившись, чтобы пропустить двух чрезвычайно серьезных людей: одного в милицейской форме, а другого – в треснувшем на спине извазюканном пиджаке на голое тело и вытянутых на коленях тренировочных брюках с генеральскими лампасами (роднили «близнецов» совершенно одинаковые синяки под левым глазом), остановился, чтобы собраться с мыслями.
Как и любой на его месте законопослушный гражданин, получивший от двух облеченных властью людей два противоположных по смыслу указания, он пребывал в растерянности.
После внезапной смерти архивариуса Прохорова (по словам старшего лейтенанта – не случайной) в городе оставаться было действительно небезопасно, да и бесполезно, поскольку лишь тот, похоже, мог пролить хоть какой-нибудь свет на творящиеся в городе мрачные чудеса. Но и уехать, наплевав на совет следователя никуда не отлучаться, было немыслимо.
Конечно, Евгений частенько слышал в веселых компаниях байки про какого-нибудь «деятеля», давшего подписку о невыезде и свалившего куда-нибудь. А тут даже подписки не было… Но все равно, стоило лишь представить, как в одно прекрасное утро (Князев где-то читал, что арестовывать всегда стараются рано утром, когда человек расслаблен и не готов к психологическому сопротивлению) за ним явятся милиционеры, будут понятые, камера, суд… Ведь не на край света, не на Чукотку, не за границу бежать от длинных рук «органов»? А работа, а кандидатская диссертация, а мама, наконец? Это же ее просто убьет… А Вера?
Нет, на роль вынужденного эмигранта или злоумышленника в бегах он определенно не годился. А что оставалось? Тупо ждать? Чего? Когда Сальский снова вызовет к себе, довольно потрет ладошки и сообщит, что гражданин Князев может смело валить на все четыре стороны? От такого дождешься, пожалуй…
А вдруг милиционер прав и следующей будет его очередь? Или Веры? Вдруг они ненароком действительно прикоснулись к краешку такой тайны, что жизнь человеческая по сравнению с ней ничего не стоит? И то сказать – приезжие «братки», кавказцы, архивариус… А сколько они еще не знают? Какие мрачные тайны хранит старый замок Гройбинден?
И тут мысли приняли прямо противоположное предыдущим направление.
«А что, если все, случившееся позавчерашней ночью, только привиделось? Допустим, съели чего-нибудь не того за ужином… Вера, помнится, жаловалась на мигрень… Ерунда! Сразу двоим?.. А почему двоим? Может, все, включая ночь, проведенную рядом с милой, просто ночной кошмар?.. А почему не может привидеться двоим? Разговаривали об одном и том же, читали, спорили, архивариус покойный с его романом… В Средневековье вон целым городам мерещилось невесть что!»[37]
