Кирилл Шатилов - Торлон
Постепенно возделанные участки начали уступать место старым, покосившимся от времени избам, в которых по-прежнему кто-то жил. В детстве Хейзит не бывал в здешних краях и почти ничего о них не знал, а по пути на заставу те из свиты Локлана, к кому он обращался с расспросами, лишь отнекивались или говорили, что тут селятся разные неудачники и лентяи. Воспользовавшись случаем, Хейзит не преминул задать тот же вопрос Фокдану.
— Это грустные места, — ответил Фокдан и повернулся к Исли: — Ты знаешь, о чем я?
— В деревне у нас поговаривали, что сюда переселяются те из виггеров, которые стареют и заканчивают нести службу в замке или на заставах.
— На заставах, — уточнил Фокдан. — Из замка сюда едва ли кто переселяется. И еще поправочка: не только заканчивают нести службу, но и просто не могут. Вон посмотрите, — кивнул он в сторону избы, возле которой голый по пояс человек пытался выкопать ямку в земле, держа лопату одной рукой; в другой он сжимал клюку, на которую опирался — у человека была всего одна нога. — Ему едва ли больше сорока, но он уже не может быть полноценным виггером. Причем ногу, смею вас уверить, он потерял не просто так, а защищая на какой-нибудь далекой заставе и эти поля, и этот замок. Скорее всего, сердобольных родственников у него не оказалось, и он был выслан сюда и предоставлен сам себе. Кстати, Хейзит, хочу упредить твой юношеский пыл: Ракли едва ли захочет с тобой говорить на эту тему, если ты ее попытаешься затронуть. Если он вообще захочет с нами говорить.
Хейзиту сделалось не по себе.
Раньше ему представлялось, что все виггеры, получившие на войне с шеважа те или иные ранения, а тем более тяжелые увечья, и выжившие, — герои, достойные того, чтобы у них появлялся и свой культ, и свои проповедники. Пусть не такие, как у легендарных Дули или Адана, но тоже достойные памяти потомков. А теперь выяснялось, что изувеченные войной виггеры могут прозябать в таких вот всеми забытых лачугах, одни, без друзей и видимой помощи из замка. Поистине: век живи — век учись. Неужели и Локлан ничего не знает о действительном происхождении всех этих «неудачников и лентяев»?
Пока он размышлял о том, что видел и слышал, придорожные постройки по мере приближения к замку стали преображаться. Теперь это уже были прочные одноэтажные, а то и двухэтажные дома из толстого бруса, с островерхими крышами, иногда обнесенные невысокими изгородями, за которыми утопали в цветах и зелени уютные садики, а иногда — отдельно стоящие. Большие и маленькие, раскрашенные в разные яркие цвета, а подчас отделанные причудливыми резными орнаментами вокруг окон или даже по всему обращенному к дороге фасаду.
Здесь Хейзит впервые почувствовал, что возвращается домой. Именно среди таких изб он и вырос и сам кому угодно мог бы сейчас поведать о том, что дома за изгородями — жилые, а те постройки, что ничем не обнесены, общественные: кузницы, пекарни, лавки преуспевающих торговцев всякой всячиной, часовни, оружейные мастерские, постоялые дворы и конечно же таверны. В одной из таких таверн, только не ярко-вишневой, как вон та, что виднеется за мельницей, а темно-зеленой, трудится сейчас его родная мать. Трудится и не знает, что он уже вернулся, вернулся раньше положенного срока, но зато живой и здоровый, а не раненый или даже изувеченный, каким наверняка был бы, если б не удачный побег из самого пекла войны.
На душе у него потяжелело и захотелось домой, в тепло привычной комнаты под крышей, в запах пивных дрожжей и вареного лука.
Но тут его обожгла новая внезапная мысль: а что, если слух о гибели их заставы уже разнесся по округе? Что, если мать и сестра решили, будто их сын и брат погиб вместе с остальными эльгяр? Смогли ли они пережить эту страшное известие? Ведь Велла так жалобно плакала, когда он собирал вещи, готовясь в поход.
Вероятно, Исли испытывал сейчас нечто подобное. Тоскливо оглядываясь по сторонам, он наконец не выдержал и натянул повод своей выбившейся из сил коняги.
— Поступайте как знаете, а я хочу с вами тут распрощаться. Не пойду я в замок. Нечего мне там делать. Если кого долг зовет, я такого долга за собой не чувствую. Мне бы поскорее семейство мое увидеть. Думаю, они меня и без мешка денег рады будут обратно принять. Скажу, Ракли заплатил мне сполна, теперь мы в расчете. Буду, как прежде, рыбачить да уловом торговать. Авось на старость наторгую. Да и Мадлох, дурачина, думаю, скоро объявится. Не будет же он по лесам с этим чокнутым воякой отсиживаться. Ну, бывайте здоровы.
Не встретив возражений, он пожал обоим спутникам руки, что далось ему не без труда, поскольку все это время он оставался в седле, и неторопливо, как будто даже с удовольствием, поехал прочь. Скоро его грузная фигура затерялась между разноцветными домиками.
— Ну, что скажешь? — помолчав, осведомился Фокдан, не глядя на собеседника. — Как у тебя с чувством долга?
Хейзит невольно растерялся, осознав, что ему впервые за долгое путешествие предоставляется возможность самому сделать выбор.
— Мне обязательно нужно поговорить с Ракли, — не слишком уверенно начал он. — Без камней в лесу больше нечего делать. Он должен это понять.
— А правильно ли понимаю я, что, на твой взгляд, все это может и подождать? Допустим, до вечера. Или до завтра? — Неожиданно Фокдан дружески улыбнулся и подмигнул Хейзиту: — Знаешь что, парень, не кори ты себя и поступай по примеру Исли. Тебя ведь наверняка дома заждались. Даже если не догадываются о том, что произошло. Как там бишь твоя таверна называется?
— «У старого замка»…
— Вот и поезжай-ка ты лучше домой. А я уж, так и быть, довершу начатое нами дело еще сегодня и постараюсь свидеться с Ракли. Не думаю, что он откажется от встречи с сыном Шигана.
Воцарилось неловкое молчание.
Фокдан думал, что Хейзит не решается внять внутреннему голосу, а тот смотрел на своего старшего товарища по несчастью и понимал, что слишком мало узнал за время пути об этом мужественном человеке, даже не сумевшем похоронить отца и наверняка оставившем на пепелище и службу, и дом, и семью. Что он будет делать теперь? Как и где жить? Куда отправится?
— Вы правы, — сказал он, не опуская глаз под внимательным взглядом собеседника. — Долг зовет меня показаться матери и обнять сестру. А потом я пойду в замок. Но мне бы не хотелось, чтобы вы посчитали, будто я кого-нибудь или что-нибудь предал. — Он поднял руку, останавливая возможные возражения. — Поэтому я предлагаю сделать следующее. Встретитесь вы с Ракли или нет, но сегодня вечером я буду ждать вас в нашей семейной таверне, название которой вы, я надеюсь, все же запомнили. Поверьте, вы не пожалеете, — увидев на лице Фокдана хитроватую улыбку, он добавил: — А заодно ваш приход будет означать, что наш общий знакомый по имени Фейли ошибся в своих подозрениях и мы не стали жертвами придуманного им заговора.
