Эдуард Катлас - Право на поражение
Здесь же все было проще – кружащийся с ним в танце воин даже не замечал его псевдоошибок. Противник видел лишь внешнюю сторону боя, наиболее очевидные движения и не пытался разглядеть в этой дымке что-то действительно важное. Скорее всего, неплохой боец от природы, но которому не хватало опыта, да и реакции тоже.
Ким легко ушел от пары выпадов, тем более что противник не старался быстро вывести бой на обострение. Каждый раз Молния оказывался чуть левее, со стороны щита, заставляя противника разворачиваться вслед за ним, а заодно и опускать щит пониже, чтобы видеть движения вора. Это было как раз то, что нужно. В третий раз Ким вновь уклонился, после чего резким броском змеи сократил дистанцию, придерживая меч противника кинжалом в правой руке и воткнув спиногрыз в левый глаз врага.
Он понял, что острие немного не дошло до места, на которое нацеливался, – оно чуть расширялось и в какой-то момент становилось шире, чем глазница. Поэтому раньше, чем его противник начал падать, Ким чуть отклонился назад и навалился на спиногрыз всем своим весом. Что-то хрустнуло, и кончик лезвия достиг нужной вору точки где-то у затылка жертвы. Ким выпустил оружие из рук, позволяя противнику упасть.
Трибуны с запозданием взревели. Только тогда, когда труп его врага уже валялся на земле. Люди просто не могли воспринять ту скорость, с которой все произошло, и кричали и аплодировали скорее воспоминаниям, отпечатку боя, который запечатлелся у них в голове.
Ким, стараясь оставаться спокойным, сделал то, что сделал бы любой другой воин на его месте – начал вытаскивать свое оружие из тела врага. А так как оружие слегка застряло, ему пришлось немного пошатать кинжал, прежде чем его вытащить. Кинжал поддался и выскользнул из глазницы. А труп, валяющийся на арене, в тот же момент стал неподвластным чарам некроманта – верхний позвонок был разрушен.
Под аплодисменты зрителей Ким ушел с арены, не глядя на трибуны. Остальные бои он смотреть не стал, с него хватило крови и одного человека на сегодня.
Не стал на них смотреть и Виктор.
Магу было достаточно знать, что никому из его друзей не пришлось встретиться друг с другом на арене. Оставалось совсем немного, и они были как никогда близки к замку Затворника.
Надежно укрытый аурами множества людей, а еще лучше защищенный тем, что следящие за зрителями некроманты были откровенно слабы, Виктор ушел с трибун. У него были и свои дела, и они не терпели отлагательств. Все нити должны были сплестись в узор одновременно.
Виктор никогда не был любителем светских бесед. Тем более светских бесед с демонами, умершими тысячелетия назад, с теми, кого даже после смерти приходилось опасаться и выдавливать как можно дальше от обычного мира.
Но вот он сидел в шикарном кресле-качалке с наброшенной сверху шкурой древнего животного, убить которое было вызовом даже для демона. Задачей настолько сложной, что даже демону было не жалко ни времени, ни усилий для того, чтобы ее выполнить.
Чтобы потом можно было вот так, небрежно, бросить шкуру на кресло гостя, показывая тем самым ему благорасположение.
Сам демон сидел прямо на пшенице, почесывался и ерзал. Было видно, что сидеть ему не вполне удобно, но вместе с тем было видно, что демону это нравится. Нравится чувствовать легкое неудобство, даже создавать его самому себе. Наверное, это обостряло вкус к жизни. А это была самая главная вещь, которой так не хватало демону.
– Я ухожу все дальше, – спокойно сообщил он. – И как раз сейчас я достиг той грани, когда то, что осталось в этом мире от меня, может с тобой общаться. Понимать и надеяться быть понятым. Мне это важно. Мне важно, чтобы ты понял, что происходит и насколько это влияет не только на ваше королевство и ваш мир, но даже на настроение древних богов.
Виктор откинулся на спинку кресла, почти полностью исчезнув в светло-сером мехе, и сказал:
– Ну так говори, древний. Кто я такой, чтобы отказываться от понимания.
– Этот некромант… Тут все намного сложнее, чем ты думаешь. Звезды тысячелетиями выстраивались так, чтобы он появился в этом мире. Целые миры вскипали и уничтожались, чтобы предотвратить его приход. Он лишь кукла в чужой игре и, хотя об этом догадывается, уже давно ничего не может сделать. С тропы, к которой тебя готовили тысячелетиями, скрещивая одних и разлучая других, невозможно сойти.
– Я тоже? Тоже кукла?
– Конечно. Мы стоим на развилке путей, по которым может пойти эта вселенная. Все-все звезды, что ты видишь на небе. Не сейчас, но за сотни тысяч лет она будет меняться. И как это будет происходить, зависит от этого некроманта. И от тебя.
– Его нельзя убить?
– Это тебе лучше знать. Можно или нельзя – это не те понятия, которыми я умею мыслить. Мне можно все. Запретов нет. Можно или нельзя тебе – это твой вопрос. Зато я знаю другое: даже окончательно умерший, он сыграет свою роль до конца. Потому что все уже давно предопределено.
– Все?
– Да, тут ты прав, убийца моей тени. Я скажу иначе: все пути предопределены давным-давно, еще до рождения твоего, до рождения некроманта. И лишь немногим позже, чем я осознал себя. Только пути. Но в какое-то мгновение кто-то сильно скучающий решил, что надо оставить кое-что на волю таким существам, как ты. Как некромант. Сделать ставки и ждать, кто победит. Я не знаю ставок, но они даже больше, чем судьба вашей крохотной вселенной.
– Этот кто-то имеет имя?
– Конечно. – Демон расхохотался так, что откуда-то из пшеничной бесконечности вернулось эхо, которого просто не могло существовать. – Конечно, только я не знаю этого имени. Ты не знаешь пути богов. Ты не знаешь пути даже такой мелочовки, как я. Разница между тобой и мной ничтожна по сравнению с той пропастью, что лежит между мной и богами. Я – букашка, которая считает, что ей все дозволено и что она всесильна. Всего-то. За что я в свое время и поплатился изгнанием из этого мира.
– Но кто? Кто тебя изгнал?
– Я же говорю, ты не поймешь. Не пытайся. Если хочешь услышать ответ, то наиболее правдивым будет такой – я сам себя изгнал.
– Хорошо, – кивнул маг, качнувшись в кресле. – Я понял, как важно то, что сейчас происходит. Это все? Ты просто говоришь мне, что все, что я делаю, будет иметь последствия на тысячелетия вперед? Мне надо поблагодарить тебя и проснуться?
– Ты же знаешь, что ты не проснешься. Ты только что заснул.
– Только что?
– Мгновение или полмгновения назад. Ты даже еще не заснул как следует. Я ждал тебя, именно этого момента, когда я уйду далеко, а ты будешь только-только засыпать, но еще не уснешь окончательно. В твою голову крайне трудно пробраться, вы вообще странная раса. У нас с тобой есть возможность раз-другой посидеть вот так, поговорить. Так что не спеши.
