Владимир Журавлев - Время дракона
— Или очередная тайная пакость, припасенная твоим скрытным отцом, — додумала Лой, с грустной улыбкой наблюдавшая за сыном.
Подрос котенок, повзрослел. А как хмурится! Как размышляет! Как пламенеет гневом и неукротимой яростью! Истинный сын своего мира. В отличие от отца.
— А это что за зараза? — Недоуменно спросил Каэдрон. — Здесь же Волки должны быть! Какой-то розовый туман… и он движется! Ага. Антимагия. Мам, отец же летал за ее жизнью! Она что, бессмертная?
Каэдрон развернулся — и с пронзительной ясностью увидел легкую морщинку у глаз на еще недавно юном лице Кошки. Сердце сжалось. Он махнул рукой не глядя, пригасил карту. Не стоило ей видеть, что клин розовой дряни направлен прямо в сердце Поющего Леса. Ныне Лой Ивер ничем не могла помочь даже себе. Гнев ослепляющей волной ударил — и отступил. Не время.
— Твой отец — коварное и жестокое существо, как и все Владыки, — сказала женщина. — И он непредсказуем. За все годы, проведенные вместе, я так и не смогла его понять. Он молчит о том, что там произошло. Но он ничего не делает просто так! Если б это случилось пятнадцать лет назад, я бы не затруднилась с ответом. Тогда он отнимал жизни, не колеблясь! Карал и миловал жестокой рукой! Он выбил половину магов мира, прорываясь к Замку-над-Мирами! Он убивал тех, кого должен был защищать от Прирожденных. И это его как-то изменило. И сейчас я не могу сказать о Владыке ничего.
— Почему — Владыка? — пробормотал Каэдрон смущенно. — Почему не Виктор? Он все же твой муж и мой отец.
Женщина выскользнула из кресла и подошла вплотную к юноше. В своей последней жизни она сохранила ту же недоступную простым людям грацию лесного зверя.
— Помоги своей маме в последний раз, — попросила она. — Отнеси меня к Запретному кряжу.
— Зачем? Я-то запросто, но зачем?
— Кошки, когда кончается их срок, всегда уходят туда. Там встает солнце!
— Мама! — сказал Каэдрон строго. — Тебе жить еще целую жизнь! Люди в большинстве своем всего столько и имеют, и живут, и радуются жизни!
— Я — не человек! — выкрикнула женщина гордо. — Я — Лой Ивер, глава клана Кошек! Я та, кто обольщала и повелевала, кто правила кланом, кто плела интриги, влияющие на судьбу самого мира! Я та, кто поставила клан наравне со Стихийными и стала выше прочих! Я та, кому подчинилась магия Владык! Я та, кто всегда презирала людей за их слабость и ничтожество стремлений! Разве смогу я теперь довольствоваться жалкими возможностями простого люда? Я маг, магом и останусь в памяти клана!
— Да, но отец? — пробормотал Каэдрон. — И я? Ради нас?
— Ты вырос, мой Котенок, — бледно улыбнулась Лой. — А отец… он же однолюб, как все Владыки.
Каэдрон понял, кого она имела в виду. Девочка-Неведомая, когда-то давно вставшая рядом с отцом — и сгинувшая в пламени великой битвы с Прирожденными.
Женщина ломко шагнула назад, покачнулась. Каэдрон стремительно подхватил ее на руки.
— Мой срок истекает, — прошептала она. — Нет Сил… Котеночек мой, я понимаю, тебе нелегко терять только что обретенную маму. Извини. Я справлюсь сама. Я… смогу… наверное…
Она соскользнула с его рук и медленно отправилась к двери.
— Я отнесу тебя к Запретному кряжу, — хрипло сказал Каэдрон, и лицо женщины осветилось улыбкой победы.
Все же как мало надо женщине для счастья!
А за их спинами крутилась синим туманом карта мира, и розовый клин на ней неумолимо полз на Поющий Лес.
60
Они вольготно устроились на отдых под густым кустом. Совсем рядом — руку протяни — дорога, но с этой помехой ничего не поделаешь. Края давно обжиты, хутора, деревеньки и городки в любую сторону, куда ни посмотришь. Значит, везде дороги, а где нет дорог, там огороды, сады, дворы и дома — и люди. От людей никуда не денешься. Вот и приходится отдыхать прямо у дороги, в тени роскошного куста — ну не на грядки же идти! Правда, и на грядках уже случалось. Когда хозяйка на другой стороне огорода копалась. Кукуруза и подсолнухи тоже неплохо укрывают, и хозяйка рядом, чтоб страже ответить, что нет здесь никого. Так что у дороги вполне терпимо, надо только помалкивать и не чихать, когда очередной полк мимо пылит. Солдаты — это даже хорошо. У них дисциплина, никто не остановится под тем же кустом передохнуть. Им обширное место необходимо, и чтоб вода рядом. Солдаты привычно и споро шагали, так же привычно ворчали, что, мол, зря их гонят на убой, с Прирожденными завсегда маги бились, но, с иной стороны, ежели Прирожденному башку прострелить, тот похуже колдовать станет, а то и вовсе скопытится. Еще ворчали, громко и все, на гномов. Трусливы оказались длиннобородые! Где их поезда? Пусто на вокзалах, ничего не катит по рельсам, и сами гномы разом убрались куда-то. Заранее под землю зарылись. Туда им и дорога. Хотя воины не из последних. И поезда у них хороши! Сейчас бы не гремели сапогами по камню, а катили на платформах, и ветерок теплый обдувал бы… эх! Еще поругивали магов, мол, густо по дорогам стоят, заклинание плотно держат. Зато когда полк в прореху попадает, то-то веселья! Капрал орет на своем, офицеры тоже, ну а солдаты завсегда промеж собой общий язык найдут. Про баб вообще без языка можно, жестов хватает…
Полк прошел, Тамара извлекла из-под травы винтовку и принялась ее чистить. Высокородные маги отгораживались от простого люда слоями охраны, не подойти. Приходилось стрелять. А от патронов — нагар. Это не чистая ненависть, что не оставляет следов, но бьет наверняка.
Загремели копыта, они прикрыли вещи травой и откинулись под куст. Грузно проскакали парами всадники, за ними еще, все головами крутят, округу просеивают. Явно по их души. За дозорными, опять же в кольце охраны, проехал маг. Ну и пусть едет себе. До недальней деревни. Тамара не спеша собрала винтовку, открыла оптику — где ты там, осторожный наш? Чпок. Взвыли по деревне голоса, загремели копыта — где? Где?! Кто?!! Дорогу не скоро поедут проверять, сначала деревню обшарят, а там сараев и чердаков хватает.
— Игнатий? — окликнула она, убирая винтовку. — Я все спросить хотела… о-о! Ты спишь?
Игнатий молча кивнул. Тяжело ему давалось избиение магов, и на разговоры, видать, не тянуло.
— Если ты спишь, — медленно сказала Тамара, — значит,… оживаешь, что ли? А почему?
— Магия рассеивается, — равнодушно ответил воин. — Мы уже многих достали. Сила уходит от магов… в общее пользование. Я… лечусь потихоньку.
— Так это же здорово!
— Здорово? — угрюмо спросил Игнатий и сел. — Не подумав брякаешь?
А он и верно ожил! Язвительности — под пробку, глаза насмешкой светятся, совсем как настоящий! Тамара пискнула — и кинулась ему на шею.
![Юрий Казаков - Две ночи [Проза. Заметки. Наброски]](/uploads/posts/books/219015/219015.jpg)
