Александр Прозоров - Наследник
Ротгкхон чуть попятился — в строю для него все равно места не имелось — оглянулся, махнул рукой мастерам и «черным» новикам:
— Во-он! Уходите! Уметайтесь отсюда! Бегите!
Юнцы, выхватывая истертые мечи, попытались что-то ответить, но времени на споры в нарастающем топоте копыт уже не оставалось…
— Ул-ла-а-а!!! — С грозным воем конная лава налетела на тонкую стену из двадцати пеших муромцев. Опущенные пики врезались в щиты, раскалывая и пробивая их, протыкая броню и тела — но одновременно кони и всадники налетели грудью на опертые в землю рогатины, легко прошивающие насквозь лошадь вместе со всадником, прочные и неустрашимые, и кровь фонтанами ударила в стороны из разорванных артерий, вспоротых тел, переломанных конечностей. Инерция атаки оказалась слишком велика — даже мертвые скакуны и их всадники падали вперед, на головы дружинников и их тела, давя и опрокидывая, кувыркаясь к самым ногам Лесослава. А свежие, злые и ярые булгары перескакивали через мертвых соратников, целясь десятками наконечников в последнего защитника катапульты.
— Во-оля! — выплеснул в воздух чужой планеты древний клич своего рода Ротгкхон. Он взмахнул копьем, подбивая пику всадника, летящего прямо на него, подтолкнул ратовище дальше, нанося основанием хлесткий удар в лошадиный нос, отпугивая ее в сторону и заставляя подняться на дыбы, качнулся, скользнув в освободившееся пространство, от души полосонул лезвием бедро проносящегося слева булгара, обратным движением под ребра выбил из седла правого, в длинном выпаде дотянулся до того, что налетал за ним, увернулся от конской морды, рубанул мелькнувшую рядом руку, поднырнул под вставшую дыбом и уже валящуюся набок лошадь, увидел вблизи чье-то колено, рубанул, уколол в другую сторону… И тут сильнейший удар в плечо опрокинул его на спину.
Копье врезалось в вербовщика с такой силой, что не просто сбило, но и отшвырнуло на несколько шагов. Спасаясь от копыт, Лесослав тут же поддернул ноги, приподнялся, несколько раз что есть силы рубанул по сторонам, подсекая конские ноги. Всадники начали заваливаться — он же, наоборот, смог вскочить, вогнать кончик копья под подбородок зазевавшемуся бородачу, тут же рубанул по шее другого близкого булгарина, попятился еще на шаг, почти к самой катапульте, не позволяя озверевшей толпе порубить ее, порезать ремни и скинуть в реку.
— Н-на! — На сей раз зазевался он, и ловкий враг метнул пику, попав Ротгкхону точно в грудь. Вербовщик, услышав треск собственных ребер, кашлянул выбитым из легких воздухом, отлетел головой на опору катапульты и потерял копье. Поэтому подскочившего булгарина рубанул по вскинутой руке уже мечом, отмахнулся им же от другого, увернулся от пики, рубанул наискось поперек конской морды, упал от нового удара, снова вскочил, с воем ринулся вперед, рисуя клинком стремительный оборонительный круг, схлопотал копьем в ногу, но в ответ успел рубануть еще один конский череп.
Шансов выжить у него не оставалось, но кое-чего Лесослав все же добился — выросшая перед катапультой груда бьющихся в судорогах конских тел не давала нападающим подойти к «козлам» и оттягивала миг гибели механизма еще хоть на несколько мгновений.
— Да сдохни же, тварь! — Ему в бок впилось еще одно копье, снова сорвав дыхание.
Ротгкхон отлетел к опоре, врезался в нее головой, сполз вниз. На миг в глазах потемнело, а в следующий момент он различил среди красного марева человека, замахнувшегося мечом на веревки крепления рычага, и тут же вогнал свой меч ему под кольчужную юбку. Снова попытался встать — в живот тут же ударила отточенная сталь, пытаясь приколоть Лесослава к бревну. Хрипя, вербовщик согнулся от боли, упал на колени, невольно подставляя шею под удар милосердия — но тут совсем рядом запели трубы, и последний защитник катапульты успел завалиться набок прежде, чем ему смахнули голову. Только поэтому его просто ткнули еще пару раз чем-то острым — и даже не перерезали горло.
Чуть придя в себя, Ротгкхон попытался нащупать рукоять меча, не нашел, выдернул нож и встал во весь рост. Взглянул на улепетывающих по весь опор всадников и хрипло расхохотался: в Ондузе горожане уже поднимали мост. Возвращаться булгарской коннице было больше некуда.
Разумеется, князь Стрежислав поступил так не из подлости или глупости. Просто, пока горстка муромцев резалась возле катапульты, из березовой рощи на восход от Ондузы вылетела стремительная муромская кованая рать и во весь опор помчалась к распахнутым воротам. Спасая город от вторжения, защитникам пришлось быстро поднимать мост — и теперь булгары оказались лицом к лицу с куда более сильным и готовым к атаке врагом.
Всадник не человек, быстро развернуться на месте, да еще в тесноте строя не способен — и потому ондузская конница повернула влево, на ведущую к реке улицу.
— Уйдут! — привстал на цыпочки Ротгкхон, пытаясь разглядеть происходящее. — Уйдут в лес! Потом набеги станут устраивать.
Однако со стороны улицы доносилось лишь ржание и крики, к воде никто не вырывался, вдоль реки не мчался. Муромские сотни довернули, на рысях скача к улочке, и вскоре остановились, запирая выход из нее обратно к городу.
И вот тут вербовщик понял все! Юный Святогор, оказывается, поймал булгар в заранее поставленную ловушку. Он пожертвовал двадцатью дружинниками, чтобы выманить из Ондузы крупные силы — а когда защитники, надеясь легко стоптать слабую охрану катапульты и уничтожить опасный механизм, вышли на открытое место, отрезал им пути отступления, и заставил свернуть на единственную оставшуюся открытой улицу. Туда, где храбрецов ждала хорошо подготовленная засада.
Судя по тому, что лязга мечей не доносилось — булгары все поняли и сдались на милость победителя.
Теперь Ротгкхону стало понятно, отчего дружина так любит своего юного воеводу. Одним махом лишить противника трети, если не половины гарнизона — такое хитроумие дорогого стоит. Столь умному и находчивому командиру свою жизнь доверить не страшно. По глупости не загубит, зря под стрелы вражеские не пошлет.
К катапульте уже бежали со всех ног таившиеся на окраине слободы дружинники, сразу трое попытались подхватить вербовщика под руки:
— Ты цел, Лесослав? Не ранен?
— А-а! — Вербовщик взвыл от боли во всем теле. — Не трогайте меня во имя своих богов! И близко не подходите! Я сам, сам. Лучше ратникам боярина Валуя помогите.
Но отважных воинов и без того уже выкапывали из-под лошадиных туш и булгарских тел. Ротгкхон, стиснув зубы, подковылял ближе, заглядывая им через плечи.
— Как они, как боярин? Хоть кто-то уцелел?
