Вера Камша - Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал
– Я скажу… твоей кузине, что Фердинанд был спокоен, как человек, принявший решение, – пообещал Ричард. – Ты мне для этого не понадобишься. Это мой долг, такой же, как опознание тела.
2Граф Ченизу выбрался из конных носилок и помог выйти закутанной в плащ даме. Впереди уныло мокла площадь, за ней темнело Нохское аббатство. Моросил дождик, ветер наскакивал на вышедших в ночь чудаков разыгравшейся мокрой кошкой. Было легко и тревожно, как перед дуэлью или абордажем.
– Любовь моя! – окликнул спутницу Марсель. – Мне нужно не меньше получаса после полуночи. У вас найдется столько грехов?
– Найдется, – заверила Марианна. – Если нужно, я буду исповедоваться до утра. Могу упасть в обморок.
– Не надо. Вам почудилось что-то страшное, а вы ведете… немного беспорядочную жизнь. Я рассчитывал на ваши ласки, а вы повлекли меня в монастырь. На глазах мужа и толпы гостей, да еще под дождь! Брр…
– Брр! – повторила Марианна голосом, способным воспламенить самый мокрый из булыжников. – Давайте руку, посол, и ничего не бойтесь.
– Хорошо вам советовать, – буркнул Валме. – Вы вернетесь домой и ляжете спать.
– Лягу, – проворковала баронесса, – и вы ляжете. Чего мы ждем?
– Ничего.
Ноху стерегут и снаружи, и изнутри, пусть смотрят, как кавалер с дамой стучатся в привратницкую. Гостям не нужна Внутренняя Ноха с ее узниками и кардиналами, им подавай исповедника! Вернее, не «им», а ударившейся в набожность куртизанке, притащившей с собой недовольного кавалера.
Марсель подвел грешницу к крыльцу и в меру настойчиво постучал. Свет в решетчатом окошке мелькнул тотчас. Негромкий отрешенный голос спросил, в чем дело. В ответ Марианна всхлипнула. Достаточно убедительно.
– Святой отец, – с умеренным раздражением произнес Марсель, – моя дама… Ей нужен исповедник.
– Я грешна, – пролепетала Марианна из-под капюшона, – я так грешна… Я… Я – причина несчастий добродетельных жен… Из-за меня убили троих… Троих достойных дворян… Нет, четверых… Несчастный Килеан-ур-Ломбах… Это я всему виной!..
– Сестра, – не очень твердо сказал привратник, – сейчас ночь… Создатель простит, если ты очистишься завтра. Будь промедление смерти подобно, конечно…
– Я могу не дожить до утра, – выдохнула Марианна. – Мне было… знамение. Отец мой, в моем доме хранят мерзкие вещи! Их собирает мой муж на… на добытое мною золото. Эти вещи – Зло!.. Великое зло, и я к нему прикасалась. Я надевала нечестивые диадемы со змеехвостыми тварями… Я…
– Брат мой, – воззвал к Марселю монах, – я не могу тревожить отца-настоятеля. Облегчит ли душу вашей спутницы простой монах? Поверьте, лучше прийти в более подобающее время…
– Святой отец, – понизил голос Валме, – она не уйдет… Я… я сделал все, что мог, поверьте. В конце концов, исповедовать грешников – ваше дело.
– Ночью открыт только храм Домашнего Очага, – зашел с другого конца монах. – В полночь в нем появляется призрак…
– Она его не заметит, – раздраженно прошипел Марсель. – Все призраки у нее в голове. Она… привезла богатый вклад.
– Хорошо, – сдался привратник. – Вы пойдете с ней?
Вместо ответа Марсель обернулся к Марианне. Будь он проклят, если по лицу красавицы не текли настоящие слезы.
– Дорогая, я подожду тебя у носилок. Я… я не готов к исповеди.
– Не бросай меня, – женщина давилась слезами, – неужели ты откажешь мне в такой малости? Ведь я грешила из-за тебя… Кровь Килеана… Она и на тебе тоже…
– Но…
– Ты меня больше не любишь, – простонала баронесса, и виконт ощутил себя бессердечным изменщиком. – Ты… Ты любишь Дженнифер, а я… Я только обуза… Я давно это чувствовала. Коротка любовь повесы, как цветок недолговечна… Разве ты можешь понять?
– Хорошо. – Валме метнул отчаянный взгляд на потупившегося монаха. – Я пойду с тобой, но исповедоваться не буду… Я… Я давно хотел поглядеть на старину Валтазара. Ты, кстати, его не боишься?
– Я боюсь Заката! – Глаза Марианны были огромными, как озера. – Заката и ждущих у врат тварей.
– Идем, сестра моя, – обреченно произнес привратник, запирая внешнюю дверь и отпирая внутреннюю. Марианна всхлипнула и вцепилась в локоть Марселя, который внезапно ощутил себя четырежды женатым.
– Осторожней, дорогая, здесь ступенька.
Молчание прерывалось судорожными всхлипываниями. Марианна висела на руке кавалера, то наступая на подол, то спотыкаясь и не забывая при этом каяться и упрекать. Дождь пошел сильнее. Виконт угодил ногой в полную воды выбоину и вполголоса ругнулся. Совершенно искренне.
Нельзя сказать, что Валме совсем не знал Нохи. Как всякий уважающий себя дворянин, он там дрался и наблюдал за чужими поединками, но закрытые эсператистские храмы виконта не прельщали. Впрочем, на пресловутого Валтазара он в свое время все-таки взглянул. Как оказалось, не зря.
3Пьетро не стал переступать порог Катарины, сославшись на обет. Сперва Ричард этому обрадовался, потом перестал. Лучше бы монах вошел, произнес несколько ни к чему не обязывающих слов и исчез. Теперь разговор предстояло начинать самому, и юноша растерялся. Последняя встреча с Катари получилась ужасной, а то, что королева сделала в суде, воздвигло между ними стену, за прошедшие месяцы лишь укрепившуюся. Об этом говорил тон письма, и все же она позвала…
– Благодарю, герцог, что вы пришли.
Осунувшееся детское личико, бесформенный серый балахон, на плечах черно-белая шаль. Совпадение или вызов?
– Я пришел сразу же, как… как получил ваше письмо.
Пальчики Катари сжимали четки, глаза были обведены темными кругами, роскошные волосы скрыла серая вуаль, напоминая о матушке, Надоре, смерти…
– Сожалею, если отвлекла вас от дел. Его высокопреосвященство упомянул, что вы заняли должность супрема. В семье Окделлов еще не было судейских чиновников.
– Так приказал государь, – объяснил Дик и понял, что ответ прозвучал слишком громко и слишком резко. – Эрэа… Вы хотели, чтобы я рассказал вам о моей последней встрече с вашим супругом?
– Да, – негромко сказала Катарина. – Простите, герцог, я должна сесть.
Ричард торопливо отскочил, освобождая дорогу. Подвести женщину к креслу он не решился. Эта встреча не походила на прежние беседы в саду, как зима не походит на лето.
– Я должен был навестить Фердинанда Оллара… как супрем, – начал юноша. – Я отвечаю за содержание узников… Инспекция Багерлее – моя обязанность.
Она не ответила. Сидела, зябко кутаясь в свою шаль, а на тонком запястье все еще блестел обручальный браслет. Ну почему только у эшафота оказался Робер, а не Карваль?! Все было бы кончено еще осенью. Ворон обрел бы покой, а Фердинанд не совершил бы величайшего эсператистского греха… Катари слишком верит в размалеванные доски, она не поймет, что ее муж наконец-то поступил достойно.
