Василий Сахаров - Степные волки
— А-а-а-а! — кричу я в каком-то запале, кидая арбалет на крюк седельный, горячу своего жеребчика Кызыл-Куша, что значит на одном из старых языков Красная Птица, и он своей мощной грудью, просто сбивает невысокого вражеского конька, оказавшегося на его пути. Ай, молодца жеребчик, даже успел еще кого-то из степняков за ногу цапнуть.
Всего миг длилась сшибка, и мы, пробив неровный вражеский строй, проскакиваем его. Повод влево, разворот, выхватываю свою шашку, и вижу, что воевать больше не с кем, все враги валяются в густых степных травах, а их лошади без седоков, разбегаются вокруг или топчутся подле своих хозяев.
— Гойша влево! Ломака вправо! — кричит Кривой Руг своим десятникам. — Всех лошадей собрать, чтоб ни одна не пропала. Димко и Сильвер, прочесать поле боя, ищите выживших, нам с ними поговорить надо. Никого не добивать, живьем брать!
"Ага, — думаю я. — Сейчас, найдешь ты в этом месиве кого-то живого, это вряд ли,"
Однако, я ошибался, нашлись выжившие борасы, аж три человека, правда, двое совсем плохие, у каждого рана тяжелая и пара переломов, а один, ничего так, целехонький, и только прихрамывает на правую ногу. Это его оказывается, мой Кызыл-Куш за ногу во время боя ухватил.
— Путимир, — окликаю я, тяжело дышащего, грузного купца, хоть и убавившего за время нашего похода свой вес, но не так чтобы очень. — Борасы наше наречие понимают?
— Да-да, понимают, уж, сколько лет под дромами прожили, говорят хорошо, — сказал он, обтирая грязным рукавом свое красное лицо.
Подъезжаю к Кривому Ругу, который улыбается мне и говорит:
— С почином, Пламен. Ты взял сегодня первую вражескую кровь.
— Нет, — отвечаю я, спрыгивая со своего Кызыл-Куша, — вот когда до рахдона доберусь, тогда да, это будет вражеская кровь, а это, так, — машу я рукой в сторону пленников, — случайные люди, попавшиеся на пути.
— Случайные или нет, а распросить их надо, — Кривой Руг тоже слез с коня, подошел к пленнику и обратился к нему: — Ты понимаешь меня?
Хромец, статный и стройный парень лет двадцати, с правильными чертами лица, чуть поморщился когда наступил на правую ногу и, изображая презрение, ответил:
— Понимаю, хорошо понимаю. Что вам надо в наших степях, грабители?
— Тебе это знать не нужно, борас, — сказал пахан. — Тебе все одно не жить. Расскажи все, что спросим, и ты уйдешь в свой загробный мир спокойно. Могу сказать тебе только одно, мы не будем грабить ваши кочевья и угонять ваши табуны, не в этот раз. Мы пришли за рахдонским золотом. Выбирай, пытка или легкая смерть.
— Будьте вы прокляты! — выдохнул пленник. — Спрашивайте чего хотели.
— Что вы здесь делали?
— Война, старейшины нас в поход не взяли, молодые, говорят, и мы решили сами на Штангорд сходить.
— Вот видишь, — Кривой Руг ухмыльнулся, — а говоришь, что мы грабители. Военных отрядов в округе много?
— Три сотни в крепости Сабарак, полсотни в Чинкире и две сотни на рудниках в Карморе. Если потребуется, то местный тархан Иегуда-бен-Назир, может три тысячи всадников по всем кочевьям нашего района поднять, а если свое слово скажет наш этельбер Яныю, десять тысяч борасов по всей области поднимется. Лучше бегите отсюда, штангордцы.
Поручив пленника Джоко, который знал точно, что еще можно у него узнать, мы отошли в сторону.
— Повезло нам, — заметил Кривой. — Молодняк борасов за поживой пошел, никто их искать не будет.
— Значит вперед, за золотом, — улыбнулся я. — Как думаешь?
Руг хлопнул меня по плечу и сказал:
— Думаю, что да. Нам везет, а значит, что останавливаться на полпути не будем, только вперед.
Глава 18
Битва на пограничной реке Сана, не планировалась ни одной из сторон, но она состоялась. Места здесь были заболоченные, кругом негустой и чахлый лес, кустарник, и единственное, чем это место было ценно — бродом через реку и проселочной дорогой ведущей вглубь герцогства Штангордского. На степном берегу располагался сборный кавалерийский полк рахдонских наемников, а вот со стороны герцогства — полнокровный батальон линейной пехоты под командованием виконта Борюса. Основные силы противостоящих армий стояли дальше вниз по течению, на основных переходах и переездах через Сану, а здесь, так, стой себе спокойно, ни война, ни мир, карауль противника. Фриге Нойм, жрец бога Белгора, попал сюда совершенно случайно, и так сложилось, что видел всю битву от ее середины до самого конца, да еще и принимал в ней непосредственное участие.
Незадолго до знаменательного сражения состоялось другое, когда жрецы двух враждебных религий, посвященных Белгору и Ягве, просто собрали свои силы в один кулак, и вдарили каждый в направлении своего противника. Сил было много, но в таких битвах, невидимых глазу обычного человека, главное, было не перестараться. И та и другая сторона поставили все на один-единственный мощный удар, способный решить весь исход летней военной кампании. Одновременно, два огромных магических фронта схлестнулись на реке и, не сумев хоть как-то навредить врагам, рассыпались на безобидные частички снега.
Удивительно, конечно, снег в самом начале лета, но опять же, для обычных людей, а вот для жрецов было ясно одно, в ближайший месяц, как проводники божественных сил, они бесполезны. Все выложились полностью, перенапряглись и, при этом, пожгли свои внутренние магические каналы. Ничего страшного, каналы эти в течении месяца восстановятся, и битва божественных сил вспыхнет вновь, но пока, отдых, и полное отсутствие какой бы то ни было магии в радиусе ста километров. Жрецов, что Белгоровых, что Ягве, оттянули в глубокий тыл, и можно было сказать, что первая магическая битва этой войны, прошла вничью. Из всех служителей веры только Фриге Нойм задержался, так как решил навестить своего старого знакомца виконта Борюса. Тем более, что повод был достойный, сорокалетие виконта.
К началу празднества он не успел, но зато застал самое интересное. Как это водится в армейской среде, что не праздник так спортивный, что ни отдых, так активный. Вот и виконт Борюс, решил приурочить свой юбилей к подвигу, провести разведку боем и показать проклятым захватчикам, кто в этих местах хозяин. Еще затемно, подразделения пехотного линейного батальона, которым он командовал, выдвинулись к реке и расчистили основные заграждения. Чуть только забрезжил рассвет, в полном молчании, штангордцы перешли брод и ударили по не ожидавшим такого подвоха рахдонским наемникам.
Все складывалось хорошо, батальон рассыпался по вражеским позициям, и началось избиение противника. Месиво, рубка, панические крики вражеских наемников, все это так грело и радовало душу старого солдата виконта Борюса, что он увлекся и промедлил с отходом. На помощь почти уничтоженным легким степным кавалеристам, подошли горцы-гарля и, теперь уже штангордцы не могли выйти из боя, поскольку противник повис на их плечах и не давал спокойно переправиться. Еще какое-то время держались бравые герцогские пехотинцы, отмахиваясь от озверевших горцев своими пиками и короткими клинками катцбальгерами, но все же не устояли и, вытаскивая на себе раненного комбата Борюса, устремились на свой берег.
