Два шага назад (СИ) - Булаев Вадим
Вернув руки в более естественное человеческому организму положение — устроив их на коленях, он нехотя принял условия, отметив:
— Моя функция?
— Подход, отход, прикрытие, материально-техническое обеспечение… в смысле, магазин найти, где продают краски и прочие нужные прибамбасы. Ну и умные рекомендации.
Сослуживец впал в задумчивость, заполняя возникшую паузу укладыванием медицинских принадлежностей обратно в коробку. Педантично покончив с этим занятием, просветлел, с налётом восхищения объявив:
— Ого! Классно! Ты будешь как человек-невидимка! Давай заказ собирать! В городе круглосуточных маркетов полно…
***
Расправившись с доставленной пиццей, мы, немножко поболтав ни о чём, настроились приступить к подготовительному этапу нашего сумасбродного замысла, тем более что входящие сообщения, уведомлявшие о готовности к получению наших покупок, перестали надоедать своим звуковым попискиванием.
— Пора, — скомандовал истинный владелец этого дома, хлопая себя по коленям и поднимаясь со стула. — ID куда положил?
Я последовал его примеру, демонстрируя запястье, где под пластырем нашёл временное пристанище мой армейский документ. Ехидно добавил:
— Сам же приклеивал.
— Да пошёл ты, — беззлобно огрызнулся он. — Так сложно ответить? Может, я рассеянный? — и, весело изобразив некие танцевальные «па», переместился к двери.
***
— Ма-ам! Я машину возьму? — с лестницы по-детски проорал Псих. — Мы по городу покатаемся!
Запертая дверь первого этажа, из-под которой пробивалась узенькая полоска света, приоткрылась, и в холл вышла Рона, на этот раз одетая в глухой, целомудренный халатик. Строгая, накаченные губы поджаты, насколько это возможно.
— Бери, — сухо проговорила она с плохо скрываемым раздражением. — Сын! Ты что творишь? Ты зачем увечишь ми… — тут женщина запнулась, полагая, что ласковое прозвище «милый» не подходит для обсуждения персоны очередного любовника с великовозрастным отпрыском, — моего гражданского мужа?!
— Мама, — первый номер смущённо склонил голову, избегая смотреть ей в глаза, однако говорил довольно жёстко, убеждённо в своей правоте. — Мы много раз обговаривали, что мансарда — моя территория. Там мои порядки.
— Неразобранный хлам?!
— Он. Я же не лезу в твои комнаты со своими правилами.
— Но…
— И никому не позволю лезть на второй этаж, — голос сослуживца из жёсткого трансформировался в ледяной, а взгляд всё же встретился с материнским. — Этот человек в МОЁМ, — он особо выделил это слово, — доме. Поэтому пусть ведёт себя соответствующе. Я что, слишком много хочу?
Щёки женщины вспыхнули, а её фигура, и без того осанистая, распрямилась ещё больше, до неестественной стройности. Казалось, вот-вот — и станет слышен треск отторгаемых имплантов.
Я ожидал чего угодно. Криков, истеричных сцен, словесной перепалки, однако мать тихо, проникновенно всхлипнула:
— Ты смеешь меня попрекать? После того, что я для тебя сделала? После того, как все лучшие годы…
Псих раздражённо прекратил это словоизвержение:
— Из тебя плохой манипулятор. Я никогда и ничем тебя не попрекал, а твой любовник — он мне никто.
Скандала не получилось. Новый всхлип, громче и трагичней прежнего, прорезал тишину холла, а из подведённых глаз дамы показались две одинокие слезинки. Товарищ, разом растеряв всю свою боевитость, тут же пошёл на попятную:
— Ну не надо… Ну ма-а-ама…
Широкий рукав мазнул по щекам, убирая влагу, и перед нами снова подтянутое хирургами, кукольное обличье без тени недавних страданий. Как я крепко подозреваю, заготовка старая и неоднократно проверенная, рассчитанная на, по-своему, доброе сердце сына.
— Бери машину, — скорбно вздохнула она. — И ты не представил своего друга.
— Маяк, — Псих почти светился от счастья. — Мамуля, ты на меня не сердишься?
— Конечно нет, — далее последовали окончательный спуск с лестницы и неуклюжие объятия всё с тем же бережным отношением к маникюру. — Больше так не делай.
От разыгрываемой сцены мне хотелось провалиться под землю. Из-за стыда за товарища. Старуха вертит им, как хочет, а он верит…
Закончив семейную идиллию скорым чмоком в сыновью скулу, женщина напутствовала нас «вести себя прилично» и пошла обратно, захлопнув за собой дверь.
— У меня самая лучшая мама, — блаженно выдал сослуживец, добавив тихонечко, на пределе слышимости. — Я всё понимаю. И всё вижу. И многое держу в себе. Но деньги — не повод для разборок. И новый любовник — тоже. Деньги — пустяк. Мы выше их. Как жаль, что на месте этого верзилы не папа… Торопимся!
Я был только «за».
В гараже, пристроенном к дому, нас встретил голубенький спорткар-купе с непривычной, полулежащей формой сидений. Псих уверенно уселся за руль, активировал сенсор замка, с неприязнью посматривая на заигравшую огоньками приборную панель.
— Ну не люблю я водить! — возглас товарища шёл от самого сердца. — На автопилоте поедем.
Эк его разобрало из-за пустяка…
— Мне всё равно, — нейтрально отозвался я, однако свои услуги не предложил. Авто дорогое. Поцарапаю или стукну — вовек не рассчитаюсь.
Умная программа, заложенная конструкторами в машину, организовала поездку по высшему разряду, предоставив пассажирам ни о чём не беспокоиться и наслаждаться видами ночной столицы.
Сперва заехали в пункт выдачи какого-то торгового центра, где нам вручили покупки прямо в окно, не заставляя выбираться из салона. Следующее приобретение, сделанное в другой точке, оказалось пообъёмнее, и пришлось проявить некоторую смекалку, укладывая яркий, кричащий о трёхгодичной гарантии ящик в крохотный багажник спорткара.
У третьего молла(*) просто попили кофе на свежем воздухе, обсуждая общую стратегию и детали подготовительного этапа.
— Обратно в гараж? — уточнил я, выбрасывая стаканчик в урну.
— Больше некуда. Там не помешают. Ох… и развлекусь я! — Псих в предвкушении творческого удовольствия азартно потёр руки.
— Но-но! — такие поползновения надо рубить на корню. — Мы не в скаутском лагере и королевскую ночь (**) не празднуем. Давай поскромнее.
***
По возвращении в гараж первый номер, не заходя в дом, потребовал снять рубашку и долго, с вдохновением размалёвывал мой организм, колдуя над палитрой, на которой смешивал разные цвета для получения необходимого оттенка. Судя по сопровождающим действо возгласам, лицо он сделал старше, грубее, добавил над верхней губой пошлую родинку и нарочито очертил скулы. Шею, предплечья и кисти (тут уже удалось увидеть) покрыл имитацией татуировок, из-за чего регулярно сверялся с коммуникатором, приспособленным для получения нужных сведений.
Через час он торжественно оповестил:
— Готово! Надевай рубаху, только осторожно. Не везде подсохло.
— Ща! — отмахнулся я, вглядываясь в зеркало спорткара и с неподдельным интересом рассматривая наркоманского вида мужика с впалыми щеками, бледной кожей да витиеватой надписью от виска к середине лба «Memento mori».
Настоящий «Хозяин улиц». Разве что не хватает традиционной майки со спортивными штанами. И винтовки.
— Как тебе? — поинтересовался сослуживец, искоса подсматривая за мной.
— Средне. Больше похоже на Хэллоуин в младшей школе. Кое-где видно, что нарисовано.
— Ну, извини, — с нескрываемой обидой отвернулся он, вытирая измазанные в красках пальцы влажными салфетками. — Для ночи сойдёт. Днём найдёшь, чем прикрыть.
— Я не в претензии. Говорю, как вижу. Вдруг тебе захочется что-то подправить?
— Лучше не сделаю. Образование не то. И материалы.
Оставив Психа в покое, я натянул новенькую худи со свободными, короткими рукавами и капюшоном, улыбнулся. Предплечья с нанесёнными картинками торчат будто напоказ. Отлично.
Налюбовавшись, извлёк из багажника купленный пару часов назад электросамокат. Избавившись от упаковки, внимательно его осмотрел в поисках заводских или серийных номеров. Всё в перчатках, с убранными под капюшон волосами. История с байком научила. Второй раз оставлять отпечатки не хочу, как и прочие следы, способные указать копам или кому посерьёзнее, кто тут пошалил.
