Эолин (ЛП) - Гастрейх Карин Рита

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Охота на Эолин

Акмаэль не видел, чтобы Церемонд с таким рвением посвящал себя делу с тех пор, как он уничтожал последние вещи королевы Брианы. Его маги разорили лагерь, покинутый Кругом, но не нашли никаких следов маги — ни гребня, ни вуали, ни кошелька, которые могли бы быть связаны с ней. Мастер заставил своих лучших прорицателей работать с лучшими чарами, но никаких следов ведьмы обнаружено не было. Толстые ветки пихты были наделены способностью летать, что облегчало длительные полеты Высших Магов над местностью, но безрезультатно. Средним Магам было приказано расспросить растения и животных, реки и камни, но все ответили молчанием.

Когда сэр Дростан сообщил Акмаэлю, что ярость Церемонда переросла в новые чистки, король впервые открыто упрекнул волшебника. Их страстное несогласие разыгралось перед Советом, предоставив Акмаэлю полезную возможность оценить лояльность Высших Магов. Придворный целитель Резлин, дипломат Цетобар, сэр Дростан и Телин воздержались от того, чтобы присоединиться к Церемонду. Из них только Дростан внушал Акмаэлю полное доверие.

В конце концов, Церемонд уступил воле короля, но ущерб уже был нанесен. Утомленные правлением Кедехена и обескураженные насилием при новом короле, жители Мойсехена кипели от недовольства. Акмаэль надеялся успокоить их ярость и избежать открытого восстания, заполучив Эолин в ближайшие недели. Если они не успокоятся, увидев ее рядом с ним, по крайней мере, он мог использовать ее силу, чтобы подчинить их.

В любом случае он намеревался найти ее раньше Церемонда. В последнее время благоразумие волшебника было слишком легко ослепить гневом. Акмаэль опасался за Эолин, если она попадет в руки Церемонда.

Была поздняя ночь, и с Бел-Этне прошло больше полумесяца, когда Акмаэль удалился в свои покои и достал серебряную паутину из тайника. За год до этого он чуть не уничтожил дар своей матери, разъяренный тем, что он подвел его. Вместо того чтобы вернуть в Южный Лес и Эолин, медальон бросал его через провинции королевства, в дюжину маленьких деревень, ни в одной из которых не было и следа его подруги детства.

Теперь Акмаэль полагал, что оберег Эолин, должно быть, отражал ищущую силу паутины, заставив его промахиваться в пространстве и времени. Возможно, с помощью некоторых незначительных вмешательств проблема может быть устранена.

Он положил драгоценность на полированный дубовый стол рядом с церемониальной маской, которую конфисковал у Эолин, когда они привели ее к нему в плен. Серебряная паутина искрилась в мерцающем свете факелов, а складки ее маски, казалось, колыхались вместе с тенями. После тщательных поисков Акмаэль нашел то, что искал: медную прядь волос Эолин, сияющую магией и все еще несущую следы ее изысканного аромата.

С тихим обращением к Дракону он вплел волосы в реликвию своей матери, туго протянув их через замысловатую сетку. Когда он закончил, в медальоне внезапно вспыхнуло белое свечение, слившее прядь волос с паутиной и сделавшее ее неотличимой от других нитей.

Удовлетворенный, Акмаэль встал и поднял круг за серебряную цепь. Он перевел дух и начал новое заклинание, над которым тщательно работал, соединив колыбельную своей матери с заклинанием, предназначенным для того, чтобы разъединить шов оберега маги.

Эхекату

Элаом энем, Элаом энем

Сепэнем фейри

Элаом клизма, элаом клизма

Ренонем мэй

Эхуки

Когда он повторил стих, каменные стены вокруг него растаяли, и у его ног поднялась мягкая глина.

Паутина привела его в лес, древний по внешнему виду, но отличающийся от Южного Леса. Бледный свет молодой луны просачивался сквозь ветки. Ветер беспокойно шевелил деревья. Ему казалось, что он чувствует сущность Эолин в ветре, но ее нигде не было видно.

Разочарованный, но не испуганный, Акмаэль поднял медальон, чтобы попробовать еще раз. Как только он сплел паутину, чтобы начать заклинание, его остановил тихий шорох в кустах. Эолин появилась в нескольких шагах от него в образе Волка, ее истинная личность была выдана полным спектром ее великолепной ауры.

У Акмаэля перехватило дыхание. Должно быть, боги благоволили ему, потому что она не учуяла его запаха. Выйдя на поляну, она понюхала опавшие листья, ее сознание сосредоточилось на каком-то любимом запахе, исходившем от сырой земли. Ее грубый серый мех сливался с тенями. Слабый лунный свет отражался в ее черных глазах. Она продолжала не обращать на него внимания, пока внезапно не остановилась и не подняла взгляд. Она вдохнула, и ее мышцы напряглись. Ее уши повернулись в сторону Акмаэля.

Потом она зарычала и убежала в лес.

Призвав форму Волка, Акмаэль бросился за ней.

Эолин мчалась сквозь кусты, ловко преодолевая пересеченную местность, неизвестную Акмаэлю. Ветки цеплялись за его мех и царапали морду. Спутанные корни угрожали его лапам. Не раз Эолин удалялась на достаточное расстояние, чтобы он терял ее из виду, но Акмаэль не упускал ее запах и не сдавался.

Его мышцы начали гореть. Его язык безвольно свисал с челюстей. Пыхтя, поднимая в воздух горячие облака, он толкал конечности, чтобы двигаться быстрее.

Без предупреждения кусты исчезли. Акмаэль вылетел на небольшую поляну. Волчица беспорядочно кружила перед ним, тихо и пронзительно скулила. Крутая каменная стена оборвала ее побег. Почувствовав Акмаэля, она развернулась, чтобы противостоять ему, и оскалила клыки в злобном рычании.

Они кружили, низко опустив головы, хвосты зловеще замерли, тихое рычание и резкий лай складывались в напряженный дуэт. Эолин прыгнула первой, ударив Акмаэля по плечу и глубоко вонзив когти в его мех. Ее зубы искали его шею. Акмаэль вытянул шею подальше, просунул свою морду ей под морду, и она щелкнула его по ушам. Он снова наклонил голову, едва избежав ее клыков.

Он никогда не видел Эолин такой жадной до крови. Просунув лапы сквозь ее хватку, он уперся ей в морду и провел когтями по ее лицу. С резким визгом Эолин отшатнулась, прервав их схватку. Восстановив равновесие, она сделала низкий выпад, сверкнув клыками в лунном свете. Как только ее челюсти сомкнулись, Акмаэль встал на задние лапы, не оставив ей ничего, за что можно было бы ухватиться. Упав ей на спину, он схватил ее за шею острыми, как бритва, зубами и решительно повалил ее на землю.

Эолин замерла, ее мышцы оставались напряженными. Через несколько мгновений она попыталась изменить положение, проскользнув по земле на несколько дюймов. С низким рычанием он усилил хватку, послав четкий сигнал, что его сила может сломать ей шею.

Она снова замерла. Он чувствовал ее пульс у своего подбородка, быстрый и сильный. Интенсивность их конфликта оставила ее мех теплым и влажным у корней. Ее густой мускус волнами поднимался вокруг него, насыщая его чувства до головокружения. Его чресла сжались от потребности. Каждый инстинкт Волка подталкивал его заявить права на нее прямо здесь и сейчас.

Было ли такое возможно?

Принимали ли маги древности участие в удовольствии богов, даже когда они меняли форму?

Морда Эолин опустилась между ее лап. Ее уши дернулись, и она тихо заскулила. Ее пульс замедлился. Напряжение перешло из ее бедер в полуночную землю.

Истолковав это как знак подчинения, Акмаэль ослабил хватку и отошел.

В одно мгновение Эолин поднялась, приняла человеческий облик и с силой ударила его ногой в живот. Сила ее удара удивила Акмаэля. Он с воплем рухнул на землю, и облик Волка покинул его. Его рука инстинктивно потянулась туда, где удар обжигал его бок.

— Ты ничего не потеряла в своей силе и мастерстве, — сказал он, — но тебе не кажется, что этот ход был немного несправедливым?

— Ты солгал мне! — выпалила она в ответ.

Акмаэль не мог не улыбнуться.

— Я не лгал.

— Ты сказал…