Юрий Самусь - Полынный мёд. Книга 1. Петля невозможного
– Итальяно я, – ответил Азаэль.
– Клёво, – выдохнул розовощекий парень, из под косоворотки которого проглядывала тельняшка. – Жвачка есть? Давай махнемся. Я тебе, братишка, свой тельник отдам.
– Чуитс? Чуитс – это плохо, – продолжал играть роль Азаэль. – Чуитс – бо-бо.
И он ткнул себя пальцем в живот.
– Не рубишь ты ничего, – вздохнул парень и потянулся к графинчику с водкой, показывая тем самым, что напрочь потерял всяческий интерес к иностранцу.
Зато Шамошвалов интереса не потерял и принялся допытываться:
– А как там у вас в Италии?
– Итальяно? Бениссимо. Итальяно карасо.
– А люди как живут, лучше чем у нас?
– О… Как это будет по-русски… Смотря кто. Мафия карасо, банкиры карасо, правительство карасо.
– Ага, значит, и у вас дерьмово?
– Но у вас еще хузе.
– Тогда чего ты к нам припер гм… ехал? – обиженно спросил Цезарь Филиппович.
– А потому что дома… как это будет по-русски… всякие козлы с расспросами приставали, – без всякого акцента сказал повар.
– Азаэль! – вскрикнул Алексей и покачал головой, глядя, как медленно багровеет Шамошвалов.
– А что, я разве что-то малость не то сказал? – сотворив неподдельное изумление на своей физиономии, спросил чертов помощник, но лукавые огоньки так и плясали в его глазах.
– Уж простите его, Цезарь Филиппович, – тяжело вздохнул Алексей, внутренне содрогаясь оттого, что должен говорить эти слова, – Он и впрямь плохо знает русский.
Шамошвалов демократично махнул рукой и заговорил на тему, которая, судя по всему, интересовала его нешуточно:
– Из-за ваших Алексей Анатольевич, припозднившихся друзей, – важно пророкотал он, – я так и не понял, каким образом вам удалось снять этакую дачу. Подозреваю, что находится она в пользовании первым секретарем, досточтимым Октябрем Переветышевым. Неужели он уступил ее на время вам?
– Да, – не моргнув глазом, подтвердил Никулин. – Позвонил мне на днях и сказал: «Слушай, дача у меня пустует. Не хочешь пожить пару месячишек?»
– Невероятно, – всплеснул руками Цезарь Филиппович. – Он что, приходится вам родственником?
– Нет.
– Тогда хорошим знакомым?
– Да нет. Я только пару раз по телевизору его видел.
– Тогда я ничего не пойму, – развел руками Шамошвалов. – Совершенно незнакомому человеку, и такой царский подарок. Почему он мне, к примеру, не позвонил?
– А почему кусок пододеяльника тетки Дарьи в носовой платок превратился? – хладнокровно поинтересовался непосредственный начальник Алексея Игорь Станиславович Филатов, до тех пор в разговоре не участвовавший.
– Наука над этим работает, – ничуть не растерялся Цезарь Филиппович, – но вот как объяснить ваш феномен?
– Очень просто. Это дом для приема иностранных делегаций, – устало пояснил Алексей. – Сейчас же в Волопаевске находится господин… Не имею права называть его должность, ибо он предпочитает сохранять инкогнито. Я хорошо знаком с ним еще по Москве, – продолжал Никулин, мысленно проклиная ситуацию, из-за которой приходилось лгать, – Ну, как говориться, по старой дружбе… А вот и он собственной персоной. Прошу любить и жаловать – господин Леонард. По-русски он понимает и говорит прекрасно.
В дверях стоял моложавый мужчина в прекрасно сшитом костюме. Золотая застежка с небольшим бриллиантом сверкала на безупречно подобранном галстуке.
Приветливо оглядев присутствующих, вновь прибывший чуть наклонил голову. Все, как по команде, встали. Увы, благоговейное уважение к любым иностранцам издавна коренится в гражданах великой и необъятной.
Пару минут над залой висела вежливая тишина, даже Шамошвалов старался чавкать потише. Потом разговор опять оживился.
– Сложные, товарищи, времена, сложные, – гудел Цезарь Филиппович, – Партия наша делает, конечно, все, чтобы перестроить сложившуюся нынче систему, но без всенародной помощи ей не обойтись. Да разве только в этом дело! Обидно, когда люди поклоняются самозванцам. Вот и надобно развенчивать таковых.
– Что-то не пойму я, о ком вы говорите? – поинтересовалась Людмила.
– Да о тех, кто на наши земли пожаловал и теперь распоряжаться всем хочет. У русских все русское должно быть. Понимаете аль нет?
– Жвачка тоже? – спросил парень в тельняшке.
– И жвачка, – важно подтвердил вконец завравшийся доцент.
– А мы вам кредитов не дадим, – неожиданно заявил иностранец, сохраняющий инкогнито.
– К-как? – поперхнулся Шамошвалов, вдруг сообразивший, что отчет за этот разговор с него могут потребовать совсем в другом месте. – Вы меня просто не так поняли. Я же вовсе не вас имел ввиду. Запад сегодня – наш помощник и учитель, если хотите… Ну не совсем, конечно, учитель. У нас цели другие – благо народа, понимаете, превыше всего. Равенство там, общественное благосостояние… Но мы антагонистические противоречия сглаживаем, былое недоверие – с корнем… Я если хотите знать, сам пайщик совместного волопаевско-американского кооператива по производству жевательной серы…
– Цезарь Филиппович, безусловно, имел в виду инопланетян, – брезгливо кривя губы, пришел на помощь запутавшемуся шефу Филатов.
– Их! – воспрянул духом Шамошвалов, – и только их! Я давно заявляю со всей научной ответственностью: контакт цивилизаций безусловно вреден. Об этом говорят многие ответственные товарищи. И мои труды бесспорно подтверждают их позицию.
– А как объяснить все то, что сейчас творится в Волопаевске? – спросил Серега.
– Ну, объяснить первопричину не так уж и сложно, – самодовольно фыркнул Шамошвалов. – Однако последствия… Впрочем, моя лаборатория этим занимается и некоторые из присутствующих, в частности, тоже.
– Фуфло все это, – внезапно вмешался в разговор розовощекий любитель жвачки, – на кой это нужно – ликвидуху устраивать? Что из себя раньше имел Волопаевск? Да ни фига. Скука беспросветная. Пахаловка и горбачка да никакого кайфа. Полный отстой. Зато теперь оттяг. Лохов полно, особенно с других планет, сплошные приколы и атас. Вот так мы с братками прикидываем.
– Простите, – пробормотал Цезарь Филиппович, – вы это о чем? Я что-то вас не совсем понял?
– А что тут рубить? – удивился парень. – Раньше были гонки, а теперь клево! Вот и вся лабуда.
«Митёк, – догадался Серега, – развелось их что-то нынче в городе. Говорят, со всего Союза прут в Волопаевск. Оттянуться».
– Какая лабуда, какие гонки? – совсем потерялся Шамошвалов.
– Да не обращайте внимания, Цезарь Филиппович, – сказал Алексей. – Это у него возрастное, пройдет.
– А кто он вообще?
– Племянник одного моего знакомого, – улыбнулся Никулин. – Да вы пейте, закусывайте. Не гоже на пустой желудок разговоры вести. Тем более, горячее сейчас подадут.
