Михаил Ротарь - Три закона Дамиано
А вот и первый сюрприз!
Впереди была глубокая яма. Ее не перепрыгнешь, ширина примерно шесть метров. Я не олимпийский чемпион по прыжкам, да и выпитое пиво не позволяло устанавливать рекорды. В яме предусмотрительно поставили кол для кандидатов в мастера спорта и перворазрядников. Не сможешь установить рекорд – не прыгай! Немного дальше, сразу за ямой, был нужный мне правый поворот. Слева по краю ямы лежала длинная прогнившая доска шириной сантиметров десять. Другого пути не было. Я, стараясь сохранить равновесие, стал медленно передвигаться, держась за стенку. Доска скрипела подо мной, но пока держалась. Хорошо еще, что можно цепляться за камни. Если бы стена была заштукатуренной, я бы точно грохнулся прямо на кол.
Первый капкан преодолен. Интересно, сколько их будет дальше? Интерьер стен понемногу менялся. Перекрестков становилось меньше, но от этого не стало легче. Они становились намного разнообразнее.
Я передвигался по этому лабиринту уже час или два. Я взял мобильник, чтобы по нему засечь время. Но часы показывали минусовое время! Придется довольствоваться теми удобствами, что предоставляли всем другим обреченным. В одном из проулков я увидел глиняный сосуд. Верхняя крышка его была залита воском. Так консервировали вино и другие напитки многие древние народы. Естественно, ведь Минотавр, о котором упомянул охранник-официант, был греком.
Сосуд был намного больше тех бутылок, в которые разливают знаменитый «Рижский бальзам». Но и амфорой его назвать было трудно. На сосуде был огромный слой пыли. Впрочем, мне это не страшно, я уже и так сильно испачкался. Я стер пыль, но никакого рисунка или этикетки на сосуде не было.
– Мужики! Кто потерял пузырь?
Ответом было только эхо.
Интересно, что там внутри? Если греческое вино, то оно давно превратилось в уксус. Но подобного типа амфоры делали не только греки. А что, если там ром или мадера? Моряки более поздних эпох тоже возили с собой такие радости жизни, и срок хранения у них был довольно большой. Дольше всего, конечно, хранится водка или коньяк, но на такой подарок судьбы я даже не надеялся!
Открыть пальцами и зубами крышку мне не удалось. Из всех подручных средств был только тот самый мобильник.
Пузырь теперь ничей, и я прихватил его на всякий случай. Он и не был сильно тяжелым. Где-нибудь дальше я обязательно найду какую-нибудь штуку, которая окажется более полезной. Открою его и поправлю здоровье!
Поистине, конструктор этого строения, высокочтимый Дедал, хорошо постарался для царя Миноса. Но лабиринт после этого много раз модернизировали, расширяли и перестраивали. Архитектура его менялась. Каменные своды сменялись гранитными и мраморными плитками. Затем появилась кирпичная кладка, а дальше уже бетонные плиты. Каждая бригада строителей использовала технологию, материалы и инструменты в соответствии с требованиями и возможностями своей эпохи.
Но можно и предъявить им всем претензии. По правилам противопожарной безопасности, должно быть не менее двух выходов для эвакуации. Наверняка они есть. Но где? Где огнетушители и положенные в этом случае ведра, багры, топоры? Где указатели?
Указатели скоро появились. Сначала были пиктограммы в виде стрелок и знаков, понятных даже гималайскому ежику: «Сюда нельзя!», «Сюда тоже нельзя!», «Сюда тем более нельзя, дебил ты проклятый!»
Потом уже появились надписи. Они были на разных языках. Про русский я даже не мечтал, но даже на английский никакого намека не было. Иероглифы меняли свои очертания, за финикийским и греческим письменами следовала, наконец, латиница.
Я понимал латынь только в общем: «Politica, Respublica, Finita la Comedia!» Те зачатки навыков, что я почерпнул из учебников по итальянскому языку, мне не сильно и помогали, так как итальянский уже настолько саморазвился, что отдалился от латыни на невероятное расстояние.
Но мне не предоставили выбора, приходилось переться вперед без пояснений.
Словно в ответ на мои законные требования, я увидел впереди пожарный щит. Там висел огнетушитель, но весь остальной инвентарь был уже украден.
Минотавр подождет, а вот терпение мое кончилось. Я в сердцах стукнул бутылкой по огнетушителю. Она рассыпалась. Ни вина, ни рома, ни бальзама там не было.
Там был только длинный кусок пергамента с каким-то греческим текстом: «Μην περιμένετε για μένα, μαμά, έρχομαι στον Μινώταυρο».
На этом запись заканчивалась. То, что это греческий, я понял, в школе хорошо учился. Но на этом моя эрудиция заканчивалась. В сердцах я пнул осколки бутылки ногой, сунул пергамент в сумку и поплелся дальше.
На стенах теперь стали появляться уже более разнообразные рисунки и надписи. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что я здесь не первый, и даже не сто первый.
У нас это было бы так: «Здесь были Киса и Ося», «Спартак-чемпион!», «Петя – лох!» А у американцев: «Продай акции „General Motors!“ Срочно купи „Toyota“. Твой Билл».
Я не специалист по письменам, хотя египетские иероглифы от китайских отличу. Но я не определил, к какому веку и к какой стране относились другие граффити.
Длина этих посланий была значительно больше, чем уместные в этом случаи крики души:
«Деметрий шлет прощальный привет Полуэкту из Микен».
Я сфотографировал и несколько таких надписей, выбирая позаковыристее и подлиннее. Если меня сожрет Минотавр, секреты лабиринта он сохранит, проглотив вместе со мной и мой телефон. В конце концов, покрась заново стены, бычара! И, кстати, я нигде не видел перечеркнутого фотоаппарата, что означает: «Фотографировать запрещено!»
Но скорее всего, Минотавр специально оставлял такие надписи в назидание потомкам, так как я увидел, что выцарапанное гвоздем изображение фаллоса было тщательно замазано. И если бы ремонтники не схалтурили, то оно так бы и кануло в Лету. Но штукатурка обвалилась, и археологи 27 века, которые, заодно найдут здесь мою нижнюю челюсть, будут долго ломать над смыслом этого символа.
Дальше идти становилось все труднее и труднее. Лабиринт вилял и усложнялся. Когда я попал на перекресток, где было сразу три правых и три левых поворота, я сдался. «Ты победил меня, критинянин!»
Я вспомнил про лягушку, которая попала в банку со сметаной и, чтобы не утонуть, болтала лапками и взбила сметану в масло. Это спасло ее, так как масло более густое, чем сметана. Она оттолкнулась от него и выпрыгнула на свободу. Девиз этой байки таков: «Борись до последнего!»
История умалчивает о том, что лягушка сдохла почти сразу же после этого, так как она была уже в полном изнеможении. Ведь ее не ожидала возле банки бригада реаниматоров!
