Семара - Зарницы смуты
К тому моменту сам самодержец скончался от "грудной жабы", и трон занял средний сын - Ультес Первый. Он, не вдохновившись отцовской идеей завоевания крайнего юга, сосредоточился на мирной политике. Так были подписаны союзные договоры с соседскими державами Иррат и Ит; образовался мощный триумвират, просуществовавший без малого две сотни лет и властвовавший над землями от Хехора до реки Клэйтон, подмяв под себя более мелкие государства.
Ультес погиб в возрасте тридцати двух лет, пав жертвой дворцового переворота. Его место занял Ольтар Первый, двоюродный брат Илькара Третьего. Королевство охватили беспорядки.
Неизвестно, сколько еще продолжалась бы смута, но в дело вмешались союзники, возмущенные вероломством узурпатора. Объединенная армия за три дня взяла, почти не разрушив, столицу - Урт. На трон взошла младшая дочь Илькара Третьего, Ярисфена Мудрая. Первая женщина-правительница в обжитых землях и, как считается, лучший политик Старого Времени.
Спустя десять лет после возвращения короны династии Труворлианнов была предпринята вторая попытка колонизовать Хехор. На этот раз переселенцев было много, их поддерживали войска, а снабжение шло бесперебойно. На границе с болотами вырос первый аванпост - крепость Эбруль. Впоследствии ее трижды захватывали жители болот, трижды отбита войска южан, и, в конце концов, Эрбуль превратилась в могучую твердыню, сравнимую разве что с Бодхардумом...
Валиадо вздрогнул. Ему послышалось, что где-то в коридорах старинной библиотеки прошуршали шаги.
"Смотритель? - подумал он, ненадолго отрывая взгляд от рукописей. - Демоны знают, что ему здесь понадобилось... Или показалось?"
Для пущей уверенности прикрыл глаза и призвал дар. Если даже кто-то и был рядом, то кукловод не почувствовал - в библиотеке только он и смотритель. Валиадо хотел продолжить чтение, но сосредоточиться не удавалось. Запоминались лишь отрывки: истребление агрессивных туземцев, встреча с загадочными хозяевами зверей, отказавшимися пропустить переселенцев вглубь Хехора, какие-то твари из болот, пожирающие плоть, каннибалы и язычники, сжигавшие на тофетах детей и женщин, захваченных в разоренных поселениях. На том продвижение и закончилось. Последняя крепость была заложена на берегу реки Хоур, где по сей день и стоит.
Кукловод отложил последнюю страницу в стопку и пригладил ладонью. Ничего полезного в этой куче писанины так и не нашел, зато скоротал день. Ах да, еще узнал, что в топях, оказывается, полным-полно неизвестных народов. Разных, таких непохожих... но объединенных общей, как оказалось, чертой характеров - жестокостью. Пытки, ритуальные увечья, каннибализм и жертвоприношения.
- В задницу к демонам этих дикарей! - Валиадо бросил кипу бумаг на ближайшую полку и побрел наверх.
"Теперь точно в руки к ним не дамся. Оскопление каменным ножом... это же надо такое придумать! А на кол как сажали?! Нет, это не люди - дикие твари, не заслуживающие ничего хорошего. Вот и пусть гниют в своих проклятых болотах".
Он так увлекся размышлениями, что не заметил, как от дальней стены отделилась тень. Зашуршали одежды, в тусклом фонарном свете мелькнул нож. Этот отсвет кукловода и спас - он отшатнулся и, вместо смертельного укола в горло, получил скользящий удар по плечу. Всхлипнув, Валиадо повалился назад и скатился по ступеням. Плечо охватило такое нестерпимое жжение, что боль от ушибов почти не чувствовалась. Он попытался встать, но неведомый убийца мигом оказался рядом и ударил сапогом в лицо.
У Валиадо зашумело в ушах, он откатился к стене и прикрыл голову руками. Нападавший человек заметил и пнул в живот.
- Тупая... тварь! - прорычал с жутким акцентом. - Ты долго бегал, но сейчас никуда не спрячешься.
Последним, что увидел Валиадо, была толстая подошва сапога.
- Я не знаю, куда он пошел, - в который раз повторил Ларт, но толстяк словно не слышал его.
- Ты же телохранитель, защитник, мать твою! - Риасс брызгал слюной. - Должен - обязан знать!
"Как же ты меня достал, - устало подумал воин. - Столько шума, а толку от тебя, как от вялого члена... Свернуть бы шею, да только нужен нам этот жирдяй".
В двери дома, любезно предоставленного друзьями лекаря, торопливо постучали. Вернее - тарабанили, покуда Риасс не отпер засов. На пороге стоял грязный, растрепанный малец с крупными, испуганными глазами.
- Кто тут Риасс? - воскликнул он. - Ты, толстый?
Лекарь задохнулся от возмущения. К излишней полноте он относился довольно чувствительно и уже совсем было приготовился разразиться гневной эскападой, но не дал Ларт.
- Чего тебе? - Он недвусмысленно постучал указательным пальцем по висящим на поясе ножнам: - Прежде чем побираться или отвлекать нас по пустякам, подумай.
- Вот я уже испугался! - хмыкнул оборванец. - Вас просил разыскать... этот... имя такое странное... Вадидо? Вальдадо?
- Валиадо? - осторожно подсказал Риасс, мгновенно успокоившись.
- Вот-вот, именно он! Лежит сейчас у нас дома, помирает, кажись. Мать его подлатала, как могла, да вот чей-то все равно плох.
- Что?! - взревел лекарь. - Где... как?! Веди к нему немедля!
- Гони клюдиций, - без обиняков заявил мальчишка. Явно заподозрил, что дело серьезное и решил заработать на чужом горе деньжат. - А лучше - два.
- Вот один, - Клогарт наотмашь ударил его по лицу тыльной стороной ладони, - а вот и второй! - Хлопок.
Оборванец упал на спину, зажимая кровоточащие нос и губы, - на перчатке Ларта были нашиты железные чешуйки. Бил он не сильно, иначе мальчишка остался бы без головы.
- Лови, - огромный воин снял с пояса полный кошель, расшнуровал, и высыпал монеты хнычущему грязнуле на голову. - А теперь - веди; иначе получишь кое-что покрепче оплеухи.
- Я бы на твоем месте не стал с ним спорить, - покачал головой Риасс, подавая оборванцу руку. Когда тот приподнялся, прижимая к груди вожделенные, закапанные кровью кругляшки, толстяк протянул белоснежный платок.
Они долго петляли по узким, утопающим в грязи и отходах улицам. Даже не улицам, а тропкам среди ветхих убежищ, что и домами-то назвать нельзя. Ларту доводилось видеть сараи получше да почище.
Вновь принялся накрапывать мелкий и противный дождик, когда оборванец вывел их к остову старой, до половины разобранной местными жителями сигнальной башни. Вместо крыши были натянуты сшитые бычьи шкуры, сквозь которые сочилась влага. Стены покрывала копоть, большой чугунный котел сильно паровал, вода в нем почти выкипела. Вокруг расселись чумазые дети. Под лестницей хлопотала седовласая женщина в поразительно чистой и новой тунике, расшитой по вороту васильками. Казалось, хозяйка башни забрела сюда из другой части города, настолько неуместной виделась ее чистота и ухоженность посреди царивших кругом упадка и разрухи. Обуви женщина не носила, так и ходила босой по не очень чистому настилу из притоптанных камышовых кисточек и сыромятных шкур.
