Дмитрий Таланов - Раксис
— Лося? — удивленно спросил он. — Я никогда не видел лося. А далеко это?
— Нет, совсем близко, сразу за мостом! — воскликнула Габриэль, сделав книксен, когда они проходили мимо кузнеца. — Он у нас почти домашний, его никто не трогает, даже собаки. А лосиху убили сердары, тогда же, когда и нашего брата. Папа с тех пор стал мрачный и раздражительный, хотя вообще-то он добрый. Он обязательно поможет тебе, он в Совете важный человек!
По обшитым медью деревянным плахам они прошли мост и спустились к полосе песка, что отделяла их от леса. Филь заметил недалеко двух всадников, двигающихся рысью вдоль берега. Вспомнив, что сказала только что Габриэль, он спросил:
— А кто такие сердары?
Габриэль стрельнула в него глазами.
— Они ужасные злодеи, родители запрещают нам о них говорить, — скороговоркой произнесла она. — И правильно, про них такие страхи рассказывают, что лучше не слушать. А еще из-за них нас не пускают в пещеру, мама говорит, кто войдет туда несколько раз, сам превратится в сердара. А ты видел, как там красиво? Известковый водопад на противоположной стене видел? Иногда он будто светится изнутри, я каждый год хожу смотреть. Пещера открывается на несколько минут три дня подряд раз в году, больше туда никак не попасть. А так жалко!
Они углубились в лес, заросший соснами и кедром, в чьих кронах прыгали белки, охотясь за шишками. Чуть дальше оказалась большая поляна, сплошь покрытая высокими желтыми цветами. Сорвав один из них, Габриэль сказала:
— Это иссоп, у нас его пьют, когда кто-нибудь заболеет. Красивый цвет, правда?
— Правда, — согласился Филь. — А что ты проиграла? — спросил он, вспомнив, что говорила она в самом начале.
— Я поспорила с сестрами, что ты немой, — хихикнула Габриэль. — А они говорят, что ты из другого мира и просто не знаешь нашего языка.
— Из какого другого? — удивился Филь.
Со стороны замка пропела труба. Габриэль обернулась в панике.
— Ой, я забыла! Побежали скорей, может, еще успеем!
Бросив цветок, она стрелой понеслась обратно к замку, Филь за ней. Однако, выбежав из леса, они увидели только спины отъезжающей кавалькады. Шесть всадников, по двое в ряд, галопом удалялись от них вдоль кромки прибоя, пока не скрылись из виду за поворотом берега.
Труба пропела опять, уже коротко. Филь перевел взгляд на замок, разглядывая башни с флагами и знакомые очертания горы, вдающейся далеко в море. И вдруг открыл рот. Он готов был поспорить, что гора та самая, к которой он так стремился два дня назад, борясь со штормом. Как и скала с другой стороны бухты, о которую разбилась их галея. Но откуда тогда взялся этот замок? Не могли же его принести сюда и поставить, пока он спал в пещере!
Он изо всех сил зажмурился, давая время пропасть наваждению. А когда снова открыл глаза, вздохнул с облегчением: к его великой радости, это оказался всего лишь сон.
— 16 —
В халате, из-под которого выглядывала ночная рубашка, в комнате стояла мама и, склонив голову, пристально разглядывала что-то в своих ладонях.
Сашка прищурился. В пробивающемся сквозь шторы свете уличных фонарей он разглядел свою раковину. Недоумевая, с чего бы мама стала рассматривать ее среди ночи, он спросил, приподнимаясь на локтях:
— Мам, а твоя Камчатка не в Крыму ли находится?
Его голос в ночной тишине прозвучал до того неожиданно, что мама вздрогнула. Не поднимая головы, она отрешенно спросила:
— Что ты сказал?
— Я говорю, твоя Камчатка не в Крыму находится? — повторил Сашка.
Он собрался спросить про раковину, как мама повернула к нему голову. Ее лицо показалось ему совершенно прозрачным, а глаза — пустыми и безжизненными. Несомненно, он ляпнул что-то ужасное. Растерянный Сашка пробормотал:
— Помнишь, в прошлом году ты говорила, что видела на Камчатке поляны желтого иссопа?
Он замер на полуслове. По маминому лицу при этих словах прошла судорога, и он только сейчас дал себе труд подумать, что сказал.
Она положила раковину на стол, протянула руку и нащупала выключатель. Электрический свет залил комнату. Сашка зажмурился.
— Вставай, — услышал он. — Умывайся и выходи на кухню. Завтракать будем.
— В четыре утра? — взглянув на будильник, возмутился Сашка неубедительно. Но мамы в комнате уже не было.
Когда он зашел на кухню, она сидела за столом одетая и причесанная, словно собралась на работу, положив перед собой тонкие руки с пальцами, сплетенными в замок.
— Садись, — кивнула она на стул.
Под ее глазами лежали тени. Чувствуя необычную слабость в ногах, Сашка осторожно опустился на скрипнувший под ним стул.
Шумел закипающий чайник. На столе стоял заварник, его фарфоровая крышка лежала рядом. Тут же стояла пачка чая. Догадавшись, что разговор будет долгим, Сашка устроился поудобней.
Мама глядела на него, словно видела впервые. Никогда ранее она на него так не смотрела, и он вдруг ощутил укол в сердце. С его глаз точно спала пелена.
Перед ним сидела женщина с фотографии, где он сам лежал в коляске. То же прекрасное лицо, те же тени под глазами и те же едва заметные морщинки у рта. Будто не было этих лет, за которые он успел вырасти, и сейчас, сидя напротив, почти на голову выше ее, вдруг догадался, что все эти годы она жила с переполнявшим ее душу горьким, страшным отчаянием, и движением брови не выказав его никому.
— Мам, — тихо сказал он и положил ладонь на ее стиснутые пальцы. — Ты была там, да?
В ее глазах метнулась паника, но произнесла она ровно:
— Да, я была там.
Сашку накрыла старая обида за ее прошлое неверие в то, что и он был когда-то в детстве у того замка. Он уже собрался было упрекнуть ее, он до сих пор помнил каждое сказанное ею слово. Но перед ним сидела мать, которая чего-то сильно боялась, и не было места для детских обид.
— Расскажи мне всё, что хоть как-то связано с твоей раковиной, после того как ты ее получил, — попросила она. — Только не скрывай ничего, пожалуйста.
От интонации, с какой это было сказано, Сашку продрал мороз по спине. Он услышал, как отключился закипевший чайник, и произнес с насмешливой улыбкой, под которой прятал тревогу:
— Тогда я хочу выпить чаю, чтобы ничего не упустить. Если у нас есть время, конечно, раз мы завтракаем ни свет ни заря.
— Я думаю, пока есть, — сказала мама поднимаясь.
Сашку опять обдало холодом.
— А на мои вопросы ты потом ответишь? — спросил он. — У меня их много. Даже не знаю, с какого начать.
— Постараюсь, — уклончиво ответила мама.
Сашка взял чашку, которую она поставила перед ним с тарелкой бутербродов. Себе она тоже налила чай.
