Павел Александров - Дар миротворца (СИ)
– Не могу, Мелфай. Не могу махнуть на тебя рукой и отправиться по своим делам. Если ты ещё веришь в Путь Истины, то должен понимать, что такое призвание…
Юный маг кисло поморщился.
– Не надо нравоучений, Маркос. Роль храмовника тебе не к лицу. Скажи лучше, что теперь ты намереваешься делать?
– Хорошо, скажу. Если ты отказываешься уходить из Саламора, то я поселюсь здесь же – напротив твоего дома. Буду следить за тобой и выслеживать твоего учителя. Буду разгадывать замысел некромантов и цели этой Акафарты. Если ты переберёшься в другое место – я последую за тобой. Считай это навязчивостью, но это я передал тебе Логос – я и в ответе за этот искривлённый путь миротворца, на который ты стал.
– Вот оно что! – воскликнул Мелфай с долей раздражения. – Да ты, оказывается, ещё тот настойчивый сукин сын! Надо же, какой великий подвиг задумал! Кто-то мечтает победить дракона, а ты взял ещё выше!
– Я хочу вытащить тебя из этого болота не ради собственной прихоти.
– Ой, как ты плохо знаешь себя, Маркос! Вглядись хорошенько в самого себя. Идеалы Пути Истины и присяга миротворца – это лишь твой способ удовлетворения собственных страстей. Разве мечтая спасти одураченного некромантами доброго парня или победить зловещую сущность, ты не жаждешь утвердить этим своё «я»? Знаю, что жаждешь. И это правильно. Потому что нет никакого Пути Истины. Есть твой путь и мой путь – иных нет.
– Тогда встань на свой путь! – твёрдо проговорил Марк. – А не на тот путь, к которому тебя толкает жажда властвовать и владеть исключительным знанием.
– А разве жажда властвовать и владеть исключительным знанием – грех? Я уже на своем пути, Маркос! И я с него не сверну.
– А что тебе говорит твоя совесть? – понизив голос до шёпота, спросил Марк.
Мелфай отвернулся.
– Мы по-разному понимаем это слово, Маркос. Совесть, о которой ты говоришь – это всего-навсего жалкий набор догм, правил и предписаний, прочно вбитый в твою и мою голову храмовниками. Лицемерами, жаждущими, чтобы люди не искали истину, а слепо верили каждому их слову. А потому для меня эта совесть – всего лишь преграда, которую нужно преодолеть. Прислушайся к ней, Маркос, и поймёшь, насколько она зла и жестока. Она не только мучит тебя за ещё несовершённое преступление, но и заставляет уязвлять других. Это последнее, что надо преодолеть на пути к высшему магу… к сверхчеловеку.
Марк сжал кулаки. Ему захотелось выпалить Мелфаю в глаза, что весь его путь к могуществу – изощрённый обман, лживые обещания, нечистый путь, конец которого будет хуже смерти…
«Бесполезно. Чужая воля. Чужая жизнь. Я бессилен перед его свободой выбора».
Марк понял, что проиграл. Ему не переубедить этого человека. В душе хором заныли тоска и одиночество. Только теперь он отчётливо понял, что тот, кто свил его судьбу с судьбой Мелфая – Саркс ли это, некромант ли, Кукловод или сама Акафарта – просчитал всё до мелочей. И всё, что делает Марк сейчас, только соответствует его плану.
«На что же я рассчитывал, идя в Саламор? Полагался на великого Фосфероса? Но Фосферос не сделает за миротворца его работу...»
– Вечереет, – как ни в чём ни бывало подметил Мелфай. – Идём в дом, Маркос, здесь становится прохладно.
– Подожди, – сказал Марк. – Я хочу тебе ещё кое-что сказать…
И тут Марк осёкся, так как услышал мягкие вкрадчивые шаги за спиной, а затем хрипловатый женский голос произнёс:
– Бесполезно, Маркос. Он сделал свой выбор. И сам приговорил себя к вечному падению в Чёрный Провал.
Выступив из зарослей осоки, чародейка глянула с ядовитой усмешкой на изумлённое лицо Мелфая, подняла руку с зажатым в ней лозовым магическим жезлом, и на конце его вспыхнул зелёный огонёк.
***
В Зелёной Идиллии Амарта без труда узнала о страшных событиях, произошедших у Храма Призвания. Всё, что она услышала от местных крестьян, подтверждало, что Мелфай избран некромантами. Сложнее было узнать, куда отправился лжемиротворец после того, как Маркос его разоблачил. Проведя несколько дней в этом селении и узнав, что Мелфай, по всей вероятности, сбежал в Туманные болота, Амарта без промедления отправилась в путь. Возникли новые трудности. Туманные болота – слишком обширный край, чтобы отыскать одного человека. Однако и тут Амарте повезло. В поселении бесцветных магов, куда она заехала купить себе новый магический жезл, уже слышали о некоем чаровнике, которого местные аделиане считают новым миротворцем. Появился этот человек недавно и поселился в селении Саламор. Купив у бесцветных превосходный жезл и дважды обратив с его помощью в бегство местных разбойников, позарившихся на одинокую всадницу, Амарта через несколько дней добралась до Саламора.
«Завтра всё будет кончено, – думала она, едва не засыпая от усталости на своём коне. – Я уничтожу игрушку некромантов и вернусь в сельву».
Но покушение на жизнь Мелфая пришлось отложить. На подъезде к Саламору Амарту схватила жестокая лихорадка. Голова раскалывалась от боли, крутило внутренности, слабость была такой, что она ежеминутно рисковала упасть с коня и уже не подняться. Чародейка приняла эликсиры – и свои сельвейские, и приобретённые у бесцветных магов, но заранее знала, что они не помогут. Лихорадка была не простой хворью. Её наслали. Невидимый, необычайно могущественный колдун наслал на неё эту хворь уже в третий раз. Амарта ненавидела его бессильной ненавистью. В первый раз из-за этой напасти она не успела проститься с лежащим на смертном одре отцом. Во второй – не смогла сойтись в Поединке Правды с миротворцем Маркосом. И вот, проклятый колдун остановил её в двух шагах от заветной цели!
«Он связан с Мелфаем, – думала чародейка едва ли не в бреду. – Он его покровитель. Он ослабил меня, чтобы убить».
Не в силах держаться в седле, Амарта остановилась в саламорской таверне. Завидев больную лихорадкой женщину, хозяин замахал руками, заявляя, чтобы она убиралась, дескать, у него тут не дом милосердия. Однако, получив плату за десять дней вперёд и сверх того, он тотчас распорядился поселить её на втором этаже в отдалённой комнате, попросив только не спускаться в обеденный зал. Амарта была не в силах этого сделать, даже если бы очень захотела.
Потянулись дни, сливающиеся с ночами. Страшные сны сменяла тревожная явь, когда Амарта вздрагивала от каждого скрипа, ожидая, что это идут её убийцы. Каждый раз, когда дверь в её комнату открывалась, она хваталась за жезл, будучи не в силах сплести самое простенькое заклятие. Однако это приходила служанка, принося еду и предлагая послать за знахарем. Амарта отказывалась и от того, и от другого. Она знала, что бороться с болезнью бесполезно. Эта хворь могла пройти только сама по себе. Так и случилось. Провалявшись с неделю на жёсткой кровати, кишащей блохами, отощав и ослабнув, Амарта в конце концов оправилась от болезни, но чувствовала себя прескверно.
