Вадим Климовской - Изгои Зоргана
Граф Рубчик критически смерил взором оруженосца, вот разгильдяй, пора б его погонять.
— Шалей, а ну-ка, сбегай ко мне в кабинет, возьми письменный прибор и бумаги!
Лицо верноподданного скособочилось от недовольства. Бегать? Ну, зачем после такой обильной трапезы куда-то бегать?
— Господин Левон, а может взводного Марчена позвать, пускай, кто-нибудь из солдат за меня сбегает, а?
Вилка с кусочком свинины замерла у самого рта, когда смысл предложения Шалея дошел до понимания ротного, Любаш и тот, вопросительно приподнял брови, поглядывая на сира Рубчика. Что же ответит хозяин Робура?
Взгляд рыцаря стрельнул на оруженосца, приковал к месту, накалился кровью.
— Ты что это собачья морда, жиром успел заплыть? А ну, встал с кресла, каналья, поднял свою ожиревшую задницу и бегом наверх! Если не успеешь вернуться за пять минут, будешь бегать по маршруту до самого утра, ясно?
— Ясно, мой господин!
— Бего-ом ма-арш!
Шалея ветром, сдуло, звон подкованных сапог гремел аж до самой лестницы, а затем послышалась брань оруженосца с караульными и снова бряцанье лат.
Нестор, капитан Левон и взводный Любаш скромно потупив взоры, ковырялись в своих тарелках.
— Наглеет оруженосец! Наглеет прислуга! Наглеют все! — возмутился самому себе Рубчик.
— Так господин рыцарь, заносить десерт? — нежданно негаданно подала голос Сабрила, все то время стоявшая за спиною хозяина.
Сир Рубчик, едва не подпрыгнул до высокого потолка, настолько неожиданно прозвучал ее голос в гостиной.
— Ты еще здесь?
— А куда мне деваться?
— Живо десерт! — вспылил граф.
— Сию минуту, господин.
— А что на десерт?
Не оборачиваясь, Сабрила у дверей на кухню ответила:
— Булочки с корицей и чай. Оладьи с медом доедите… — дверь хлопнула за ее широкой спиной.
Симон Рубчик только возмущено повел плечами. Наглеют!
Нестор заглушил смешок приступом кашля. Левон и Любаш потупили глаза в останки поросенка. Рубчик откинулся на спинку стула, дела.
Забряцали шпоры и латы — это Шалей спускался по лестничному маршу с необходимыми атрибутами для письма, торопился успеть исполнить приказ господина, а также не пропустить лакомого десерта. По-моему, последнее не больше волновало, чем первое!
Рубчик сдвинул брови.
— Нестор у тебя разборчивый почерк, сядешь, напишешь письмо!
Старший маг вопросительно поглядел на графа, словно требуя дополнительных объяснений.
Левон молчаливо прислушался, пока на его единственный вопрос, никто не удосужился ответить, а открыто спрашивать у подчиненного, то есть Любаша в присутствии сира Рубчика, выглядело чересчур некорректно. Приходится ожидать последующих уточнений.
— Кому будет адресовано письмо, сир Рубчик?
Рыцарь закусил губу, внимательно, изучая лица сидящих за столом.
— Письмо полетит в Фарум.
— В Фарум? — переспросил маг, обдумывая услышанное.
— В Фарум, — настоял граф.
— Резервному гарнизону Королевской армии?
— Да, сиру Сольчику.
Грохот сапог приближался, приближался запыханный и уставший от бега оруженосец. С отдышкой поклонился и на чистом участке стола разложил канцелярский набор. Нестор аккуратно отодвинул тарелку, вытер жирные потеки и придвинул к себе чистый лист, перо и чернильницу. Шалей грузно плюхнулся в кресло. Сир Рубчик, не глядя на него, сказал:
— Не спешите расслабляться, мой милый друг, сбегаете с письмом к мастеру Фарлею, он отправит почту дальнокрылом.
Физиономия Шалея посерела, затем покраснела, губы, так и тряслись от бурного потока изречений, которые он боялся произнести в слух.
Нестор приготовился писать.
Сир Рубчик полузакрыв глаза, обдумав в голове мысли, произнес:
— Пишите, дорогой Нестор, следующее: в третий день седьмицы… дату и год сами поставите… так вот, в третий день седьмицы, дозор во главе с сиром Симоном Рубчиком, владетелем и рыцарем крепости Робур, столкнулся с эльфийским отродьем…
— Посмею заметить, господин, эльфы и их твари тут же ретировались. Скрылись в чащах Эльсдара.
— Естественно. Не будем вгонять милсдарей гвардейцев в обман, изъясняем все четко и правдиво. Значит, сошлись с эльфами, кои сразу же пустились от нас в бегство, только завидев наши пики и арбалеты. Пишите, мессир Нестор?
— Пишу-пишу…
— Хорошо. На месте стычки, мы подобрали единственного выжившего свидетеля — командира наемного отряда сержанта Орвина. Раненого и полуживого. Там напишете от себя его состояние и… и…
— Разберусь.
— По словам очевидца-сержанта, их группа, в числе капитана Бремара, офицера барона Хорвута…
— Хорвута? — ошарашился ротный Левон.
— Хорвута. Его приказом и маневром, по объяснениям Орвина, мы получаем следующий вывод: капитан Бремар и сержант Рикос, гвардейского отряда, а также, вместе с ними — сам сержант Орвин со своими ребятами, ночью гнали бричку по Северному тракту аж до самого Грибного Яра в Эльсдаре. Чтобы, подпалив ее на месте, скатить с дороги, прямо в чащи эльфийских дебрей. Вопрос зачем? Ответ пока не известен. Пока уважаемый Орвин не придет в себя и не изложит всю правду. В бричке, что-то перевозили, но что? На это ответить сможет лишь наемник. Поэтому с дальнейшими выводами подождем его выздоровления.
— Значит, кроме него никто в живых не остался, верно?
— Верно, капитан Левон.
— Снова остроухие положили нашего брата! — процедил сквозь зубы ротный.
— Кто его знает, что было в бричке? — задумчиво взвесил граф.
— Написал, сир.
— Написал. Допиши: ждем детального разбирательства сего дела, а также уведомления высшего командного начальства. Принимаем на время конкретные меры и усиливаем дозоры. Погибших солдат захороним с почестями. Оставь место — я подпишусь.
— Угу.
Сир Рубчик, размашисто поставил на письме свою подпись.
— Так-так-так, — пробежал рыцарь по тексту глазами, — Шалей. Шалей!
Оруженосец подскочил и, схватив письмо, побежал к лестнице.
— И чего это, он так рванул? — полюбопытствовал взводный Любаш.
Сир Рубчик, радостно потер руки, из кухни снова появились повара. С подносами в руках. О вот и булочки с корицей. За ними ступала служанка с самоваром. И чай.
— Наверняка хочет на десерт успеть!
Его разбудили посреди ночи…
Вежливо и аккуратно потревожили его глубокий и безмятежный сон. Мейстер Гарст тактично и с опаской звал его милость в реальную явь, стараясь, чтобы пробуждение столь высокопоставленного господина не стало чересчур бесцеремонным и резким. Такого отношения к своей персоне уважаемый барон Хорвут к себе не допускал, а, говоря короче, всячески искоренял, еще в зародыше вырождая семя неповиновения и беспринципиальности к себе. Барона Хорвута боялись. Боялись и уважали. Такой золотой середины в подчинении вельможа добился исключительно посредством жизненной расчетливости и самоуверенности. Нередко тонкий ум и дальновидность сюжета событий зачастую выводили его в "дамки", что автоматически ставило его персону на голову выше его союзников и врагов. А как всегда бывает, и первых и вторых у хозяина поместья в Фаруме имелось порядочно. Поэтому барон привык сперва разобраться в деле, а потом уже наказывать виновных. Яркие и красочные сны ему снились редко, чаще всего посещали отрывочные воспоминания из прошлого и череда сумбурных образов иллюзорного будущего. Просыпался после таких сновидений Хорвут в препаскудном настроении, потому слуги давно свыклись с тем фактом, что поутру под горячую руку хозяину лучше не попадать, а в сугубо частных случаях, таких как сегодняшняя ночь, будить вельможу отправился сам личный помощник и камердинер — мейстер Конвар Гарст. Мейстеру барон Хорвут очень часто прощал глупости, ибо доверенный человек, коим являлся Гарст, располагал у вельможи воистину безграничными привилегиями и что самое главное — господин барон рассчитывал на Гарста, как не на кого другого. Именно Конвар Гарст начальствовал над охранной службой Хорвута, отвечал за безопасность в Фаруме. Посему в такой час будить барона Хорвута осмелился ни кто иной, как лично мейстер Гарст.
