Мирей Кальмель - Наследство колдуньи
— Не выходите из комнаты, — приказала Сидония и вышла в коридор справиться, что случилось.
В коридоре было пусто. Инстинктивно она подняла голову и в окне верхнего этажа увидела ее. Это была Жанна. Она перегнулась через подоконник так, словно хотела броситься вниз. Не думая, что делает, Сидония бросилась вверх по лестнице, чтобы помешать ей. За ней по пятам бежала сестра Альбранта, только что покинувшая свою комнату.
— У вас неприятности, матушка? — спросил Жак де Сассенаж, которого встревожили крики в коридоре.
Преподобная мать закрыла дверь и постаралась, чтобы голос ее прозвучал спокойно:
— Не случилось ничего, что заслуживало бы вашего внимания, сын мой. В наших стенах живет женщина, подверженная приступам безумия. Сестра Хильдегарда в первый раз присматривает за ней и пока еще не привыкла. Я отправила к несчастной сестру Альбранту. Сестре Хильдегарде нужно было самой ее позвать вместо того, чтобы мешать нашей беседе.
Жак кивнул, но аббатисе не удалось полностью усыпить его подозрительность. Оснований сомневаться в правдивости рассказа у него не было, но в словах и поведении настоятельницы чувствовалась какая-то фальшь. И все же ему незачем было вмешиваться в дела аббатства.
— Так на чем мы остановились? — переспросила настоятельница, присаживаясь за свой рабочий стол.
Ноги у нее дрожали, и если бы она не заставила себя сесть, то, наверное, сорвалась бы и побежала, чтобы узнать, что происходит наверху. Что, если, увидев у крыльца Жака и Филиппину, Жанна вспомнила времена, когда она сама находилась рядом с супругом? Ведь старшая дочь так на нее похожа! Быть может, случилось чудо? Но она прогнала эту мысль, сулившую им всем огромное несчастье. Жанне больше не было места в реальном мире.
— Если я правильно помню, мы говорили о моих дочерях…
Аббатиса кивнула. Но желание читать нотации у нее пропало.
— Юность и красота делают девочек уязвимыми, сир Жак. И случившееся в наших стенах доказывает, какого пристального внимания требует Филиппина и ее сестры!
— Я все это знаю. Именно поэтому я и женился снова. У Сидонии добрый нрав, она сумеет тактично направить их мысли и поступки в правильное русло. К я полностью ей доверяю, — закончил он, повышая тон.
Там, за дверью, под чьими-то шагами загрохотала винтовая лестница. Кто-то отчаянно колотил кулаками о дерево.
— Жанна! Ради вашей любви к дочерям! Умоляю вас, не надо! — крикнул женский голос.
Жак нахмурился. То был голос Сидонии. Но откуда она знает безумную подопечную монахинь?
— Молчите бога ради! — закричала сестра Альбранта, которая к тому времени тоже добежала до двери на верхнем этаже донжона.
— Откройте! Скорее! Пока не поздно! — взмолилась Сидония.
Она знала, что, если Жанна выпрыгнет в окно, она никогда себе этого не простит.
— Вы хотите, чтобы вас услышали? Чтобы все ваши планы рухнули?
— Думаете, лучше, если Елена узнает правду, увидев окровавленный труп? — возразила Сидония. Она была слишком взволнована, чтобы думать о собственном будущем.
Подоспела сестра Хильдегарда. Сняв в пояса ключ, она дрожащими руками вставила его в замочную скважину и повернула.
Три женщины ворвались в комнату. Там было пусто. Они тут же одновременно бросились к окну, а Жанна де Коммье, все это время прятавшаяся за дверью, выскочила в коридор.
В кабинете аббатисы было тихо. Хозяйка его побледнела и опустила глаза. Она понимала, что, если предпримет попытку рассказать всю правду барону и обвинит Сидонию, откроется полная картина. Между тем крики встревожили барона и пробудили в нем любопытство. Он встал, прошел к двери, открыл ее и вышел в коридор. Еще шаг — и он у подножия лестницы. Аббатисе оставалось только молить Господа, чтобы Он позволил свершиться чуду. Если Он снизойдет к ее просьбе, Сидония лишится всех своих прав.
Барон стоял и смотрел, как Жанна бежит вниз по лестнице, словно за ней гонится сам дьявол, — голова опущена, руки цепляются за выступы каменной кладки.
Он хотел было отстраниться, чтобы дать ей дорогу, когда она подняла глаза. Он застыл на месте. Словно окаменел…
— Жак! — с невыразимым счастьем крикнула она и бросилась к нему.
Инстинктивно он обнял ее худенькое тело и прижал к себе крепко-крепко.
Глава 19
— Вы чем-то озабочены, дорогая Жерсанда? — спросил мэтр Жанисс. Он остановился у стола и положил свой черпак рядом с тарелкой домоправительницы. Та почти не притронулась к своему завтраку.
В отсутствие сеньоров жизнь в замке Сассенаж тянулась непривычно медленно. Сказать по правде, с той поры как его обожаемая малиновка упорхнула, повар тосковал. В замке, конечно, осталась еще молодежь, например Матье и Фанетта, но за последние несколько месяцев эта парочка так сблизилась, что смотреть на них ему было скорее больно, ведь в самых приятных его воспоминаниях рядом с сыном пекаря всегда была Альгонда. Удовольствие ему доставляло только общение с Жерсандой, на которой он до сих пор втайне мечтал жениться, однако пока не находил в себе смелости сделать ей предложение.
В сердечных делах он был очень робок.
Жерсанда поставила на стол стакан, полный молока. Оно просто не шло в горло. А ведь она так любила молоко, что могла в один присест выпить целый кувшин!
— Уж не больны ли вы? Может, мне сходить за знахаркой? — не сдавался повар, не на шутку встревоженный ее отсутствующим видом.
Домоправительница накрыла его руку своей пухлой ладошкой.
— Я не больна, славный мой Жанисс! Со мной все в порядке. Просто сегодня утром мне вдруг стало очень тревожно. Я чувствую, что нужна Альгонде. И, если уж говорить начистоту, я очень за нее беспокоюсь.
— Плохие новости из Бати?
Жерсанда отрицательно покачала головой. Она никому ничего не рассказывала о жизни Альгонды в Руайане. Ее дочь пожелала, чтобы никто в Сассенаже не узнал ни о ее беременности, ни о том, какие привилегии даровала ей Филиппина. Как ей теперь объяснить мэтру Жаниссу, что на сердце у нее с каждой минутой становится все тяжелее, словно оно — песочные часы, которые забыли вовремя перевернуть и время которых сочтено?
Жанисс заходил по кухне, по старой привычке потирая руки. В нескольких шагах от него, под впечатляющей батареей кастрюль, развешанных вдоль белых, слегка закопченных стен, два его помощника-поваренка, зевая, сдирали шкуру с зайцев, которых сокольничий принес на рассвете. Мэтр Жанисс рассчитывал подать их на обед.
Вот уже несколько недель он обдумывал свой план. Может наконец пришло время претворить его в жизнь? Повар остановился перед Жерсандой, уперся кулаками в широкие бока и откашлялся.
