Геннадий Башунов - Чёрные перчатки
Служанка, та самая, что встречала могильщика с рыцарями, поклонилась и упорхнула куда-то, рыцари восторженно взревели. Велион довёл Крами до дивана, третьего от того, на котором могильщик располагался раньше. Он бы сел и поближе к рыцарям, они не были ему неприятны, но коль Крами хотела поговорить наедине.
- Ну, нравится здесь? – спросила бывшая могильщица, тяжело бухнувшись на диван.
- Ничего, - сухо ответил Велион, присаживаясь на уголок, но его тело буквально утонуло в диване, вызвав чувство беспомощности.
Крами искренне рассмеялась.
- Вот в этом весь ты, Велион, - сказала она, отсмеявшись. – Сухой, неэмоциональный, молчаливый. Чёрт, многие из моих посетителей не захотели бы играть с тобой в карты – хрен поймёшь, что ты думаешь.
- Возможно.
- Ну, так что, говори, нравится? – повторила Крами вопрос.
- Конечно, - пожал плечами тотенграбер.
- Хочешь долю?
- А это возможно?
- Конечно, чёрт возьми, для тебя здесь нет ничего невозможного. – Крами придвинулась к могильщику, прижалась грудью к его плечу. – Даже трахнуть владелицу борделя, отметь, совершенно бесплатно.
- Я бы не отказался, - усмехнулся Велион. – Но, помнится, хозяйка борделя в то время, когда она была ещё обычной могильщицей, отвергла меня. И что за слово из уст прекрасной дамы?
- Ну, ты и зануда, - хихикнула Крами, ничуть не обидевшись. И ничуть не отстранившись. – Видишь ли, в борделе немного отвыкаешь думать о сексе, как о чём-то тайном и запретном. А на счёт того случая... Много времени утекло с тех пор, могильщик. К тому же, ты, безусловно, помнишь того молодца, что был с нами. Какие мышцы, какое тело, - мадам усмехнулась. – А в постели пшик. Я даже пожалела, что не пошла спать к тебе. Но былого не вернуть. А те мышцы остались как раз в том могильнике, куда мы собирались идти, ибо ничего кроме мышц там не оказалось, даже грана мозга. Помнишь, могильщик?
- Ну, это я тебе напомнил о том случае. Да и как не запомнить... парня ведь я добил.
- Много времени утекло, - повторила сутенёрша. – Так как на счёт доли? – спросила она, отстраняясь от Велиона и устраиваясь на диване поудобней.
- Я не против.
- Деньги есть?
- Конечно.
- С собой? Хотя, чего я спрашиваю, ты всё время таскал их с собой. Можешь внести любую сумму, через год она вырастит в полтора раза, бордель, знаешь ли, дело прибыльное. Внесёшь марок двадцать, и зиму сможешь прожить на проценты. Если, конечно, в другие бордели ходить не будешь.
- Мне и здесь нравится, - улыбнулся Велион. – Вот только не пойму я, какая тебе от этого выгода?
- Прямая, - хмыкнула Крами. – Во-первых, половина этого борделя и, следовательно, половина девочек принадлежат банку, клиенткой которого я являюсь. Ты же не думаешь, что я сама накопила на такие хоромы? И это хорошо, потому что раньше моей была только треть. Года через три надеюсь завладеть борделем полностью, хотя проценты грабительские. Если ты внесёшь определённую сумму, я по старой дружбе пущу их в оборот: вино, еда, короче – сам всё понимаешь, а я отдам часть от ежемесячного процента со своих. Твои же денежки вернутся с лихвой, будь уверен. Ну а если, не дай Единый, ты погибнешь, деньги просто останутся у меня. Ну, так что, есть деньжата? – хозяйка борделя подмигнула могильщику.
- Тридцать марок, - поразмыслив, ответил Велион.
- Золотом, серебром?
- Золотом. Ещё полторы марки серебром, но это мелочь. К тому же, мне ещё надо дойти до следующего могильника.
- Понимаю, - с горечью в голосе сказала Крами. – Но вернёмся к нашим баранам. Хорошо, что деньги в золоте, иначе пришлось бы взять с тебя процент за обмен – моя доброта не безгранична. Серебро резко теряет цену, слышал?
- Я думал только медь, - удивился могильщик.
- Медь вообще в заднице. Раньше марка серебром по стоимости равнялась половине унции золота, то есть за золотой старой чеканки давали пятнадцать грошей, полмарки...
- У меня с собой пять монет достоинством в две марки, могу показать.
- Это редкость, но ты меня не удивил. Твою мать, кто сейчас будет расплачиваться двухмарочной монетой? Ты слушай, не перебивай. Сейчас за старый золотой дают уже восемнадцать грошей. Но золота-то в могильниках почти не осталось, серебра тоже всё меньше и меньше, так что могильщики сейчас в основном таскают медь. За серебряный грош, весящий полноценные пол-унции, дают не восемь, а десять осьмушек меди, так что она уже не осьмушка, а десятая. Медь катится к чертям.
- А я о чём.
- Но и доля серебра стала больше, - напомнила Крами. – Вот и прикинь. Унция золота раньше стоила две марки, то есть пятнадцать унций серебра и шестьдесят меди. Теперь же отношение золота к серебру один к восемнадцати, а меди и вовсе один к восьмидесяти.
- Медь подешевела на треть, а серебро только на одну пятую, - подсчитал могильщик.
- Не мелочись, - поморщилась его собеседница. – Когда ты последний раз считал медяки?
- Буквально в начале этой весны.
- Удачное лето, да? Ладно. Короче, молодец, что деньги держишь в золоте, хотя, лучше всего, конечно, в камушках, они дорожают быстрее, чем золото, но всё равно молодец. Вложишь золото, получишь больший барыш. Продукты, выпивка и, - хозяйка борделя хохотнула, - бабёнки подорожали всего на десятую часть, так что золото – выгода. Крестьяне, продающие продукты, радуются, что получают больше меди, но, решив купить, например, плуг в цеху, понимают, что медь не стоит нихрена, и начинают жаловаться. И это только пока медь упала так сильно, скоро будет хуже – количество денег растёт, а значит, их стоимость падает.
- Не думаю, что в этом виноваты могильщики, винить, скорее, надо первого герцога Ульриха, построившего в свих владениях два рудника по добыче меди.
- И то, и другое сыграло свою роль, - не стала спорить Крами. – Но знающие люди поговаривают, что могильщики и мародёры вместе вытаскивают из могильников до тысячи пудов меди в год и не больше пуда золота, вот так-то. А-а, - обрадовалась она, завидев служанку, несущую им поднос, - вот и выпивка.
Служанка поставила поднос на столик. Велион, почувствовав запах фруктов и сыра, чуть не захлебнулся слюной – с завтрака времени прошло уже много. Крами, завидев это, усмехнулась и сказала служанке:
- Пусть приготовят свинины на углях. Будешь, Велион?
- Конечно, время обед.
- Я тоже, пожалуй, поем. Хм... Жульен? Пожалуй, жульен с курицей. Мигом.
- Да, госпожа.
Служанка ушла, а Велион начал наполнять бокалы вином.
- Дрогнем.
- Дрогнем, могильщик.
Крами выпила, дождалась, пока выпьет Велион, и смачно поцеловала его пряными от вина губами. Тотенграбер ответил на поцелуй, чувствуя, что возбуждается, хотя больше, казалось, уже не куда – количество голой женской плоти вокруг зашкаливало. Так можно и вообще обессилевшим стать, если не выпустить пар.
