Игорь Субботин - БОГАТЫРИ ЗОЛОТОГО НОЖА
Даже слепому стало бы ясно, что надсмотрщики подкуплены и некоторые уголовники оказались здесь чисто из-за отбывания срока в привилегированных условиях.
Илья прошептал что-то пеннуру на ухо, и тот стал прогуливаться по парому. Как бы случайно он оказался рядом с одним из надсмотрщиков. При замахе для наказания очередного "лентяя", удар пришёлся по коню, заржавшему от боли на весь паром.
- Ах ты, паршивая собака! -- закричал один из гайдуков (судя по голосу, это был Никита), -- Ты за всю свою никчемную жизнь не сможешь заработать столько денег, сколько стоит конь нашего хозяина! Как ты смел поднять руку на него? Паршивец! Получи!
Несколько человек пытались робко сказать, что только один надсмотрщик случайно ударил коня уважаемого господина, но все четыре садиста, измывающиеся над несчастными, уже были избиты без жалости и без сознания распластались на досках, окрашивая их своей кровью.
А купец-Илья уже сердитым голосом отдавал приказания своим телохранителям:
- Я не потерплю опоздания в Грим. Быстро за работу! Подогнать лентяев!
Паром полетел к крепостным воротам как быстроходный катер, так как Артур и Никита без устали стали охаживать кнутами настоящих лентяев с татуировками, а ранее избитые просто отдыхали, подняв по приказу весла.
Подбежавший к приставшему парому начальник стражи был отчитан одноглазым седым купцом:
- Что это у вас за порядки? Почему надсмотрщики одним рабам оказывают больше внимания, чем другим? Почему среди рабов масса лентяев? Почему паром двигался так медленно? Почему ваши ротозеи вместо того, чтобы следить за рабами, наносят увечье моему коню? Если такое еще повторится - к веслу будешь прикован ты! Наведи порядок на паромах, скотина безмозглая!
- Ясно, господин, все будет немедленно исправлено. - Начальник стражи согнулся до земли, опасаясь встретиться взглядом с грозным купцом, а стражники не досмотрели груз, отшатнувшись от суровых телохранителей, бросивших им под ноги окровавленные кнуты.
- С этими иноземцами лучше не связываться, - зашептал один стражник. - Они еще не такие зверства учиняют у себя в Согд-тюбе. Они, говорят, если их господину кто не понравится, не слишком низко ему поклонился или даже коснулся его своей тенью - голову мигом срубают! Если воюют с кем - страшнее и свирепее воинов нет. Вон, смотрите, этот купец в такую даль забрался и только с двумя телохранителями! Даже разбойников не испугался! А ведь с этой стороны все дороги так и кишат ими!
- От таких лучше держаться подальше, - дружно решили стражники.
Еще на лесной дороге Артур пробовал давить на психику Илье:
- Ну, представь себе, как это у богатого купца может быть бедный телохранитель? Это же нереально!
- Нереально, -- согласился Илья. -- Но где гарантия, что ты опять не будешь обогащать не вовремя вернувшихся мужей?
- Это удар ниже пояса. Поимей совесть, Илья, это мой больной вопрос, а ты теребишь незаживающую рану. Я уже дал слово, что в Гриме на женщин даже дышать не буду. -- Артур чувствовал себя очень неуютно с пустым кошельком, и чем ближе был город, тем жалобнее был его просящий голос:
- Ильюшечка, у тебя же не каменное сердце, ты наш командир, а командир должен заботиться о своих подчиненных.
Никита давился смехом, так как Илья дал ему два кошеля, полных золотыми. У богатого купца действительно должны быть богатые телохранители, но Артур должен был это прочувствовать, а не воспринимать, как само собой разумеющееся. По инструкции, один из кошелей должен быть вручен перед въездом на паром, но Артур об этом не знал. - Никитушка, лапушка, ну чего ты отвернулся и не поддержишь мою маленькую просьбу?
- Двадцать золотых - маленькая просьба? - не выдержал Никита, и вместе с Ильей они залились смехом.
- Каких? ДВАДЦАТЬ ЗОЛОТЫХ? - Артур переводил взгляд с одного на другого, а когда ему вручили кошель, до него наконец дошло. - Ах, так! Значит, вы решили меня повоспитывать! Ну, знаете...
- Если будешь разбрасывать деньги и тратить их на своих...
- Крест во все пузо - буду тратить только на общественные нужды! Чтоб мне лягушкой подавиться! Каждый золотой пойдет на благо...
- Ладно, верим. Паром на горизонте. Дружно напустили на себя свирепый вид. Думаю, у нас там не будет недостатка в приключениях.
... И теперь, пробираясь по тесным улочкам Грима, Артур решал трудный вопрос: "Каким образом можно тратить деньги? Еще не то что-нибудь сделаешь и амбец, Илья мне кислород быстро перекроет. Ну случались неприятности с "рогатиками", но это же "издержка производства"! А Илья, как монах, даже на женщин не глядит, где уж ему меня понять. Никита в последнее время тоже одурел -- все точит свои игрушки, возится с детьми и про Русану готов целыми днями говорить, может готовится папой стать? Нет, надо быть осторожным, а то Илья выпорет, с него станется".
В это время кто-то из толпы отпихнул попрошайку-подростка, чтобы не путался под ногами. От сильного толчка тот полетел прямо под колеса телеги. Артур в самый последний момент, изогнувшись, выдернул его на всеобщее обозрение.
Угловатый подросток лет четырнадцати-пятнадцати быстро натянул на совершенно лысую голову что-то напоминающее шапку, укрыв при этом еще и уши и, догнав телегу, зашагал рядом.
На пол головы ниже Артура, худой как селёдка, со смелым и умным взглядом, из которого уже исчез первый испуг, с правильными чертами лица и белыми, как жемчуг, зубами, он не был похож на обычного попрошайку. Несмотря на одетое рванье, он был аккуратный, одежда хоть и годилась на огородное пугало, но видимо недавно ещё стиралось и даже кое-где познало иголку с ниткой. Не отставая он улыбался Артуру и тот в ответ "засветился", как лампочка на двести ватт:
- Как звать, пацан?
- Васил, мой господин.
- Значит Васька. Давно не ел?
Подросток сглотнул обильную слюну и вцепился в одежду Артура, почувствовав к себе неподдельный интерес.
- Господин! Возьми слугой! Я ем мало, служить буду верно, спать у ваших ног буду, как собака! Мне только хлеба кусочек и воды глоточек!..
- Погодь! - Артур как котёнка поймал мальчишку за шкирку и усадил рядом с собой на телегу. Выудив из баула лепёшку с луковицей, положил сверху кусок балыка и протянул это всё подростку. Уголёк на крыше соседнего дома чуть инфаркт не заработал, видя ТАКОЕ расточительство, хотя сам уже позабыл, как его самого спасали от голодной смерти. Возмущаясь до глубины души он всё же не забыл приказ не слетать с крыши.
- На, жуй на здоровье.
Васил даже луковицу не очистил. Со стороны показалось, что он не жевал, а просто откусывал и глотал, смахнув упавшую на край рваной рубашки крошку. Усмотрев, что больше ничего не осталось и что на него с сочувствием смотрят - отвернулся, закрылся маленькими ладошками и заплакал.
