Фабрис Колен - Возмездие
Сенат содрогнулся от ярости. Адамант сделал несколько шагов назад, чтобы полюбоваться произведенным эффектом. На большинстве лиц было написано бешенство. Но партия еще не была выиграна. Сенатор знал, какая лень и трусость охватывала сенаторов тогда, когда нужно было принимать важные решения. Кто-то поднял руки. Кто-то стал задавать вопросы. Председатель собрания поднялся на деревянный помост в центре арены. Ему пришлось требовать тишины несколько раз, прежде чем все наконец умолкли. Какой-то пожилой сенатор воспользовался моментом, чтобы взять слово.
— Но разве мы не можем совсем обойтись без варваров?
Адамант кашлянул.
— Как я уже сказал, они могут быть нам полезны. Но не нужно забывать, что хозяева положения — мы. Об этом ни в коем случае нельзя забывать. Мы принесли им цивилизацию. Мы защитили их деревни от сентайских захватчиков. А теперь они навязывают нам эту гнусную сделку? И зачем? Они должны были бы быть нам благодарны за то, что мы их впустили. Ибо если бы мы не распахнули ворота, сентаи бы их перебили.
— Когда Император должен дать ответ? — спросил кто-то.
— Сегодня вечером. До полуночи.
По рядам сенаторов пробежал шепот неодобрения.
Десять тысяч девственниц, отданных на растерзание варварам. Подобной жестокости нет оправдания. Но большинство присутствующих знали, как лжив этот вещавший с трибуны человек с выщипанными бровями и напудренным лицом, как он жаждал власти. И выражая свое негодование поведением варваров и свою преданность Империи, на самом деле они чувствовали, что попали в ловушку. Как все быстро произошло!
— Что вы предлагаете? — спросил кто-то на верхних трибунах.
Адамант повернулся к Раджаку.
Генерал глядел прямо перед собой. На его обезображенном лице не отражалось никаких эмоций.
— Наш лучший генерал — Раджак Хассн, — начал Адамант. — Это очень храбрый человек. Человек простой и прямой, который сможет привести нас к победе. Я предлагаю провозгласить его Императором.
В тот же миг воздух огласился возмущенными криками.
Хоть сенаторы и не слишком жаловали Полония, капля уважения к нему у них еще осталась. Он принадлежал к императорскому роду; власть его была законна. Что же до этого человека, которого им сейчас представили, он, безусловно, был выдающимся военачальником. Но кроме его ратных дел, никто о нем ничего не знал. Трудно представить менее подходящего человека для управления целой Империей.
— Короче говоря, — крикнул кто-то, перекрывая гул толпы, — вы предлагаете устроить государственный переворот.
Адамант замахал руками, чтобы его услышали.
— Нет, нет, но ведь время не ждет.
— Давайте объявим Императором принца Ориона! — воскликнул кто-то. — Он все-таки наследник.
— Принц Орион еще ребенок, — ответил сенатор. — Мы не можем…
— А вы-то сами, Адамант — какая вам выгода от всего этого? Или вы думаете…
— Он прав! Тысячу раз прав!
— Вы сошли с ума?
— Я немедленно требую, чтобы вы…
— Тишина! — крикнул председатель собрания. — Я требую тишины!
Но никто уже не слушал его. Предложение сенатора Адаманта вызвало в рядах сенаторов настоящее смятение. Люди делились на группки и, толкаясь, спускались по ступенькам. Кто-то уже дрался. Приверженцы Полония колотили сторонников Раджака. Некоторые скандировали имя принца. Председатель продолжал кричать, но услышать его было невозможно.
Не обращая внимания на сумятицу, генерал Раджак Хассн в свою очередь подошел к трибуне и взял в руку палицу, висевшую у него на поясе. Он начал раскручивать ее у себя над головой. Те, кто увидел это, замолчали и перестали препираться с товарищами. Потом умолкли их соседи, и через мгновение над ареной повеяло холодом. Раджак Хассн спустился с помоста, подошел к одному из сенаторов и с силой пихнул его назад. Ошалевшего сенатора подхватили его друзья. Наступила мертвая тишина. Генерал обернулся к Адаманту и издал несколько сдавленных звуков. Тишина была полнейшей. Сенатор снова взял слово.
— Раджак Хассн просит вас объединиться и не тратить силы на бессмысленные стычки. Он не говорит, что он лучшая кандидатура на императорский престол. Он говорит только, что время не ждет и что Полоний ведет город к гибели. Он утверждает, что мы должны разыскать его сегодня же вечером. Он говорит, что мы должны убедить его отречься от престола и провозгласить нового Императора. Мы — сенат, решение в наших руках.
Раджак Хассн медленно вернул палицу к себе на пояс.
— Сегодня же вечером? Разыскать его? — повторил кто-то.
— Но каким образом? Мы не можем свергнуть Единственного…
— Да, но послушайте.
— Бессмыслица.
— Переговоры. Это не в наших традициях, — подхватил какой-то старец.
— Отдавать наших дочерей кровожадным варварам, — ответил Адамант, — тоже не в наших традициях.
Старик с досадой умолк.
Раджак Хассн сделал знак своему помощнику и двинулся к выходу. Люди поворачивались, чтобы посмотреть, как он уходит. По лицам сенаторов Адамант понял, что его поддерживают не все. Кое-кто явно хотел бы следовать за ними, но их было очень мало. Над собранием все еще тяготели традиции. «Очень скоро, — удовлетворенно подумал он, — все это разлетится на куски».
* * *Призрак.
«Что такое призрак?» — спрашивал себя Лайшам.
Обыкновенное воспоминание, которое смешивается с настоящим и оттого кажется тебе реальным.
Он видел свой силуэт. Он явственно видел, как его призрак пересекает площадь и смотрит на него. Руки у него были отрублены. На щеках запеклась кровь.
Пораженный в самое сердце, он долго, не слезая с лошади, провожал его взглядом. Все было как тогда. Как больно возвращаться на двадцать пять лет назад! Прошедшая, далекая жизнь, которая была у него раньше . Теперь он вспомнил, как ему ее недоставало, вспомнил о чудовищной пустоте, которая с тех пор осталась в его сердце. Память — это чудовище, которое только и хочет съесть тебя живьем. Он увидел свои полные грусти большие глаза и больше ни о чем не думал. Салим, конечно, даже не обернулся. Но Окоон замедлил ход и встретился в Лайшамом взглядом. Некоторое время воины молча скакали рядом. Найан вытер лицо рукавом и стал смотреть перед собой.
После этого они вернулись во дворец.
Золоченые шпили дворцовых башен возвышались над крышами города. Дождь кончился, и на куполах обители Императора играли лучи робкого солнца, осыпавшие лужи топазами. Когда они оказались на улице Трех Копий, на которой отдельные торговцы уже вновь начинали осторожно раскладывать товары, к ним подъехала небольшая группа всадников. Среди них был Наэвен, вождь ишвенов, который на вид был очень взволнован.
