Илья Одинец - Младший вовсе был дурак
Лаврентьева протянула мне сапфировую брошь. Я поморщился.
— Сроду не носил побрякушек.
— Она заговоренная. Приколешь к воротнику рубашки и увидишь путь к Картотеке. Я не могу тебя проводить по понятным причинам, а заклинание на плиты пола наводить нельзя — Бюро регистрирует всю магию, применяющуюся в его стенах. Так что побрякушка побрякушкой, а без нее Картотеку ты не найдешь. И будь добр, подбери рубашку под цвет, чтобы брошь не бросалась в глаза и выглядела простым украшением.
Я вздохнул и сделал последнюю попытку избежать встречи с Элоизой:
— А почему бы просто не отдать мои штаны Люциусу, и пусть он проверит их, как проверял клочок рубашки Ондулайнена?
— Потому что он не счел это нужным. А раз так, нечего лишний раз нервировать начальника Отдела уничтожения последствий. Последствия последуют незамедлительно.
— Ясно. Как насчет вахтерши, Акулины Гавриловны? Эта пожилая леди обязательно спросит, куда я направляюсь так поздно вечером. И учти, врать я не умею.
— Тебе и не придется. Скажешь, что идешь в Картотеку, остальное она придумает сама.
Ленка попрощалась до утра и ушла к себе, а я отправился в свою комнату. До одиннадцати часов оставалось куча времени, и я решил принять ванну, выпить чашечку кофе… Но в комнате над моей кроватью висел призрак тощего усатого мужика в подштанниках и с волосатой грудью.
— Цимлянский?
— И тебе не болеть, — буркнул дух. — А здороваться кто будет?
— Привет. Что ты тут делаешь?
— Тебя жду.
— Я имею в виду это измерение. Ты ведь должен сопровождать Ласа.
— Конь попаданца, путешествующего по Ленории, героически пал, не выдержав тягот перехода. Сдох, короче говоря.
— Жаль. Так и предполагалось, или это произошло случайно?
— Так всегда бывает, когда в тело вселяется чужая душа. Ты тоже ножки протянешь, коли я решу тебе в ухо залезть. Не сразу, дня через два, но протянешь. Конь — необходимая жертва.
— Тогда что ты тут делаешь? Теперь я имею в виду мою комнату.
— Говорю же, дурья твоя башка, тебя дожидаюсь. Долго еще глупые вопросы задавать будешь?
— Пока не ответишь. Зачем тебе понадобилась моя дурья башка?
Призрак взвыл, сделал головокружительный кульбит над кроватью и через стену нырнул в ванную. Вынырнул оттуда с перекошенным от злости лицом и выпученными глазами и влетел в комод. Я невозмутимо прошел в туалет, умылся, разделся и постучал в дверцу шкафа.
— Чего надо? — посреди дверцы образовалось недовольная физиономия духа.
— Вообще-то, это мой комод, и я хотел бы переодеться.
— Переодевайся, — милостиво позволил призрак, и вернулся на место, где я его обнаружил, когда вошел, — в пространство между потолком и кроватью.
Я уже понял, что Цимлянский — беспардонный и наглый тип, и вести себя с ним нужно соответственно. Лучший метод заставить его побыстрее все рассказать — игнорировать. Я нашел в шкафу чистые штаны, больше напоминающие панталоны Мальвины на рисунках в книжке "Золотой ключик, или приключения Буратино", и светло-синюю рубашку. Цветом она не слишком подходила к броши, но я справедливо решил, что и камень и ткань рубашки, пусть и с натяжкой, можно назвать голубыми, и этого достаточно. Тем более я все-таки планировал обойтись без знакомства с несчастной Элоизой.
— Тебе не интересно? — не выдержал призрак. — На Ласа напали! Кикиморы. Чуть до смерти не защекотали. Если б не они, Фрагор прослужил бы мне прикрытием еще неделю!
— Зачем мне об этом знать? Расскажи Люциусу.
— Люциус в курсе. А ты, вроде как, привязался к этому пацану.
— Я? Привязался? Еще чего.
Я дернул плечом, рассматривая себя в зеркале. Дорожка от кровати к двери явственно светилась мелкими оранжевыми звездочками.
— Ну если не ты, так Лаврентьева. У них вроде, хм, — призрак сделал вид, будто смутился, а потом выпалил: — целовались они! — и сделал в воздухе кульбит.
— Вот ей бы и рассказал, — огрызнулся я. Под ложечкой засосало, в желудке, несмотря на недавний ужин, образовалась неприятная пустота. — Я здесь причем? Черт!
Волосы топорщились, как у енота после полуденной трепки, я пригладил их ладонью, но лишь внес еще больший беспорядок.
— Интересно, — сделал вывод Цимлянский. — И обидно.
— Что интересно и что обидно?
Я разозлился. Этот ненормальный призрак приперся в мою комнату, обозвал дурьей башкой, а теперь строит из себя всезнайку и многозначительно хмыкает!
— Интересна твоя реакция на мое сообщение. А обидно, что я продул Акулине Гавриловне последние подштанники. Ты таки в нее втюхался.
— Чего?!
Я обернулся, но Цимлянский, дико захохотав, влетел в потолок и исчез.
Втюхался. Вот еще! Придумали! Знал бы он, куда я иду и что собираюсь делать… ладно, не собираюсь, но сделаю, если придется. Ради благой цели.
Я сердито отвернулся от зеркала и вышел в коридор.
Оранжевые звездочки мерцали, образовав на полу дивный узор. Жаль, его не видит никто, кроме меня, и жаль, что он ведет мимо Акулины Гавриловны.
— Куда собрался на ночь глядя? — добродушно поинтересовалась вахтерша, постукивая спицами.
Теперь она вязала перчатку с нечеловечески длинными пальцами. Яркие красные, синие, оранжевые и салатовые полосы сливались, придавая изделию фантастический вид.
— В Картотеку, — признался я и поспешил пройти мимо, но женщина не планировала так просто отпускать свою жертву.
— В Картотеку? Это зачем же?
— Не «зачем», — невинно ответил я, — а "к кому".
Акулина Гавриловна захлопала ресницами, и спицы замерли.
— Неужели Элоизочка нашла человека, способного осуществить ее мечту? Неужели ты ее уже осуществил?..
Рот вахтерши принял форму заглавной «О», и я, коварно воспользовавшись удивлением Акулины Гавриловны, проскочил мимо.
Звездная россыпь вела меня полутемными коридорами. Я осторожно заглядывал за углы, прежде чем повернуть, и старался запомнить дорогу, чтобы не заблудиться — неизвестно, сколько будет светиться дорожка из звездных крошек. Третий поворот налево, вверх по лестнице на два уровня, вперед до развилки, свернуть в узкий коридорчик к винтовой лестнице, спуститься на шесть уровней… Толи Ленкина брошь халтурила, толи тропа вела меня наиболее безопасным путем, то есть дорогой, на которой меня не поджидает встреча с кем-то вроде любопытной Акулины Гавриловны, и на которой нет ловушек. Впрочем, последнее меня не пугало. Пусть замок и строили джинны, заблудиться я не мог, призраков не боялся, а ловушки…
Я вытащил из-за пазухи амулет—линзу и поймал в нее свет волшебной дорожки. Глазам открылось удивительное зрелище. В Бюро было заколдовано все: от пола, до потолка. Коридоры до самой последней пылинки расцветились сине—зелеными всполохами, по воздуху, невидимые и неосязаемые, носились желто-оранжевые течения, в углах затаились серебряные вихри, лестницы представляли собой и вовсе живую радугу, где каждая каменная ступенька меняла цвет, словно спятивший хамелеон.
