Александр Больных - Сын дракона, внук дракона
Самолет, оставляя за собой лохматый хвост черного дыма, рухнул в ста метрах от посадочной полосы на глазах тысяч удивленных зрителей. Не знаю, как потом пресекали панику.
Впрочем, сразу после этого два вертолета огневой поддержки нанесли удар по аэропорту. Я ведь предупреждал, что мы сражаемся с хладнокровными убийцами! Пострадало столько невинных людей. Фельдмаршал оказался предусмотрительной бестией, появления шариковых бомб с серебряной шрапнелью мы не предусмотрели. Какая умная голова подсказала ему это? Малюта понес большие потери.
Узнав об этом, Гиммлер мрачно сказал:
— Не прилетит.
Я покачал головой.
— Куда он денется. Фельдмаршал превосходно знает, что со мной не справиться никому, кроме него самого, — при этом я нервно ощупал MP, висящий на груди. — Сейчас любая неполная победа равносильна поражению. Он человек последовательный, прилетит.
— А что, если он уже прилетел?
— Гремлины следят за всеми московскими аэродромами.
Дурацкая привычка у М. постоянно жевать губами.
— Предусмотрительно. Если он решит воспользоваться самолетом.
— А как иначе?
— Мне, например, самолет не нужен. Вы рассуждаете, исходя из предположения, что фельдмаршал человек.
— Безумие… — вспылил было я, но тут же погас. С одной стороны не может председатель КГБ оказаться призраком, но с другой — кто ему помешает? Точнее не призраком, а воплощенным символом. Такая гипотеза объяснят очень многое, если не все. — Ладно, — недовольно проворчал я. — Что предпримем?
— Давайте исходить из предположения, что он уже здесь.
— Как ?! — подпрыгнул я.
— Неужели вы до сих пор не научились уважать противника? Тогда вообще непонятно, как вы сумели хоть чего-то достичь. самоуверенность — верный залог гибели. Ведь вы сами часто отвлекали внимание противника разнообразными уловками. Шумные уличные бои, по-моему, отличная дымовая завеса.
— Тонко подмечено! — громыхнуло у меня над ухом.
В тот же миг я отшвырнул прочь покойное кресло и разрядил весь магазин «Скорпиона» в тот угол, откуда прозвучал издевательский комментарий. Штукатурка так и брызнула, однако моя очередь никому вреда не принесла, потому что голос, по-прежнему бодро, заметил:
— Скоро мы с вами разберемся.
— Гораздо скоре, чем ты полагаешь, — криво ухмыльнулся М., лихорадочно щелкая кнопками уоки-токи. — Начинайте операцию, — прошипел он в микрофон.
Окружающий мир начал стремительно меняться. Ровные аккуратные стены кабинета вдруг изъязвили сотни мелких кратеров, все плоские поверхности разом выгнулись полусферами, угрожая раздавить нас. По ним лихорадочно забегали радужные переливы, от которых болели глаза и кружилась голова. Чувство расстояния напрочь отказало. Улица за окном провалилась вниз, фасады домов легли горизонтально, превратишись в мостовую, зато сама мостовая ушла вниз подобно отвесной стене ущелья. Даже небо переменилось. Почему-то справа и слева оно изогнулось навстречу взору, словно два голубых крыла, стремясь обнять меня. Хотя, почему голубых? В далекой глубине оно стало черно-синим, переходя через все оттенки до блекло-голубого у близких концов крыльев. Солнце безумным образом сжалось посередине, образовав неописуемую словами фигуру, нечто вроде однополостного гиперболоида.
— Что происходит? — взвизгнул я.
М. открыл рот, однако не произнес ни слова. Уши заполнил ровный немолчный гул, глаза затянула бирюзовая дымка, прощально блеснуло пенсне Гиммлера…
* * *Когда я пришел в себя, то обнаружил, что сижу на невысоком пригорке. Из-под драного мохового ковра влажно поблескивает гранитная скала. Стара, местами выкрошившаяся до щебня. Я вернулся в родной и привычный мир. Только в очень холодное место. Свинцово-серые волны тихим плеском накатываются на унылый щебнистый берег. Но даже отсюда, с вершины холма, видно, какая неправдоподобно чиста и прозрачна вода. Я различал дно, стоя вдалеке от берега. Ни едной тучки, хотя небо того же самого свинцово-серого оттенка. И холод.
Я поднялся. Бессмысленно пытаться разгадать природу сил, затянувших меня сюда. Машинально я заправил новый магазин в рукоять «Скорпиона» и побрел куда глаза глядят. Непонятно что меня сюда забросило, оно же, подойдет срок, меня отсюда извлечет. Но вот бесславно замерзать я не намерен. Постараюсь согреться ходьбой.
Мрачная слегка всхолмленная равнина наполнила душу тоской. Хотелось сесть на корточки и завыть волком на луну, которая красовалась на одной стороне небосклона, тогда как солнце и не думало покидать противоположную. Однако оба светила выглядели почти одинаково — бесцветно-белесые, тусклые, холодные. Лишь характерный серп месяца выдавал луну, иначе отличить их стало бы невозможно. Заплакать…
Нет! Я дракон и не должен поддаваться предательской слабости. Это всего лишь вражеская уловка, чтобы захватить меня врасплох. Но я не поддамся!
И я пошел неведомо куда бодрым строевым шагом.
Очень скоро море скрылось за очередным холмом. Вокруг расстилалось бескрайнее моховое поле. Тут и там отсвечивали черные лужицы-зеркальца убийственно холодной воды. Чахлые прутики торчали изо мха. Совсем некстати вспомнился ад Данте, в отличии от христианских басен поэт сделал ад ледяным. Может меня занесло во владения Сатаны?
— Нет, — откликнулся знакомый голос.
Я схватился за шею, превосходно понимая, что амулет — моя последняя надежда. Даже после всех трансформаций в лаборатории Задунайского мне не тягаться с хозяином здешних мест. Угадать бы только, в какую позицию его ставить. Ведь они окажут прямо противоположное действие, так что ошибка равносильна самоубийству.
В семи-восьми шагах передо мною прямо в воздухе показался темный силуэт. Постепенно уплотняясь, облачко превратилось в человеческую голову. Фельдмаршал! Попался…
Тонкие губы ехидно изогнулись.
— Вот мы и встретились.
— Заезженная фраза, — неприветливо ответил я. — Старо и банально.
— Не всем быть писателями.
— И умными тоже.
— Но себя ты к ним относишь.
— Конечно.
Голова кивнула.
— Если ситуация не отличается новизной, то даже умному человеку трудно придумать что-то новое.
— Как знать.
— Впрочем, не нов и заговор против начальника, — ехидно закончила голова.
— Вы всегда стояли на пути интересов службы. Дело превыше всего.
— Какое дело?
— Дело государственной безопасности.
— Я ожидал, что ты скажешь: государства.
— Софистика, — ощерился я. — Ненавижу.
— Меня или софистику?
— Обоих!
— Да, недооценил я тебя, — вздохнула голова. — Следовало бы уничтожить сразу, как только ты начал набирать силу. Впрочем, эту ошибку не поздно исправить и сейчас.
