Брайан Толуэлл - Конан и Великая душа 2. Огни Будущего
— Мне достаточно взмаха руки, чтобы превратить твою птицу в груду искореженного металла, — холодно молвил магистр.
— Прекратим бессмысленную дискуссию, — вмешался Тезиас. — Силы магического и земного оружия удачно дополнят друг друга в наших человеколюбивых деяниях. Достойное применение найдется всему, что способно послужить на благо цивилизации.
— Но как я буду летать в этом склепе? Эх, кабы знать, что явится «Черный коршун», на открытую площадку выбрались бы!
— Успокойся: будешь летать на свежем воздухе, — рассмеялся карлик.
— Как это? Потолок, что ли, исчезнет?!
— А хотя бы и исчезнет! Это уж моя забота, дорогой «король небес»! Но ты слишком много болтаешь, Джейк Митчелл. А ну-ка, покажи свое чудище изнутри!
Следующие два часа ушли у Тезиаса на осмотр Механического Гостя.
— Проснись, герой! — услышал Конан насмешливый голос Тхутмертари.
Мгновенно пробудившись, киммериец не поверил своим глазам. Он прекрасно помнил нападение гипнотических карликов, помнил свой спор со стигийской волшебницей, помнил даже, как засыпал, будучи не в силах противостоять злым чарам. Что было дальше, он не помнил. Сейчас же… Сейчас он ехал во главе своего войска, рядом скакали Просперо, Тараск и Тхутмерта-ри — веселые, бодрые, на их радостных лицах не было и тени того кошмара, который им пришлось пережить. Остальные воины также были в добром здравии: создавалось впечатление, что это скачут не страдальцы, перенесшие за какие-то три дня нападение нежитей, жуткую черную грозу, явление людей-птиц и атаку взбесившихся карликов, а удачливые охотники, отдохнувшие после легкой прогулки по лесу.
— Ради крови Крома, что все это значит? — обратился Конан к Просперо. Киммериец знал: уж кто-кто, а верный соратник ни за что не соврет своему королю.
— Удивляюсь, как и ты, государь, — сказал, пощипывая отросшую снова клиновидную бородку, Просперо. — Помню, как карлики свалили меня с лошади, затем точно провалился куда-то. Сквозь сон слышу чьи-то голоса, но не разберу, чьи. Потом будто бы ты ругался с принцессой. А дальше — дальше тишина. Тишина и тени… — голос генерала задрожал.
— Во имя потрохов Эрлика, /какие еще тени?! — вскричал киммериец.
— Сквозь сон я чувствовал, как какие-то черные тени, неосязаемые и зловещие, ползут мимо меня. Некоторые ощупывали мое тело, но потом оставляли меня и ползли дальше. Я отчетливо слышал стоны, крики, какое-то шипение… Вскоре все стихло, и я открыл глаза. О, государь, ты не поверишь: я словно родился заново! После этого пробуждения я как будто обрел вторую молодость!
— — И я, — признался Тараск. — Все, что описывает Просперо, происходило и со мной. Мы поговорили с остальными — они рассказывают то же самое: сначала забытье, потом стоны рядом и зловещее шипение. А дальше — внезапное пробуждение, такое чудесное, что, кажется, под силу свернуть горы!
Осмотревшись, Конан бегло сосчитал всадников. Их было не более пятисот…
— А где убитые и раненые? Их должны быть тысячи! Куда вы дели их?
Просперо помрачнел.
— Это-то и есть самое загадочное, государь. Когда мы очнулись, ни тех, ни других больше не было. Были только здоровые; на наших телах нет ни единой царапины!
Конан с ненавистью воззрился на Тхутмертари. Та молвила:
— Чего уставился, чистоплюй?! Все довольны, чего ж тебе еще надо? Благодари меня! Отец Сет сделал для твоего войска то, что было не под силу богам Света!
— Ты — чудовище! Ты не должна была это делать, Тхутмертари!
— Ах вот как? Я спасла тебя уже трижды, бессовестный варвар! Больше не жди от меня подмоги! — и принцесса резко отвернулась, демонстрируя глубокую обиду.
— В чем дело? О чем она говорит? — вопросил Тараск.
Конан злобно сплюнул.
— Ты вторую молодость ощутил, не так ли? А хочешь знать, кто дал ее тебе? Сет, Князь Тьмы! Как, доволен?
— О, Митра! Значит, и я… — простонал Просперо.
— Да, и ты, и я, и все остальные, — безжалостно заявил Конан. — Все мы приняли исцеление от Бога Мрака. Она, эта ведьма, расплатилась за нас жизнями и душами наших братьев!
Тут Тхутмертари обернулась и одарила своих спутников лучезарной улыбкой. И было в этой очаровательной улыбке рубиновых губ нечто вампирье…
Тезиас, Брахо, Митчелл и Фонтанелли все еще возились с «Черным коршуном», когда в зал-амфитеатр вступил монах. Поклонившись карлику, он сказал:
— Хозяин, есть новости с равнины.
— Говори! – приказал Тезиас, перейдя на кхитай-ский язык. Он не хотел посвящать Гостей, особенно Профессора, в детали своей войны с Конаном. Это была его личная война, никто, кроме верных монахов, не имел права участвовать в ней. Тезиас и не подозревал, что Фонтанелли был полиглотом и в совершенстве знал древнекитайские наречия…
— Войско Конана приближается к замку, — также перейдя на кхитайский, сказал монах. — Около пяти сотен тяжеловооруженных рыцарей во главе с самим аквилонским королем.
— Так Конан едет не один! Я вновь ощущаю присутствие черной магии! Вот, Брахо, что я говорил: и шагу не может ступить наш отважный герой без помощи темных сил! Ну что ж, придется распугать птичек… Ведь я приглашал в гости одного только киммерийца!
Тезиас засмеялся, заставив вздрогнуть седовласого профессора: смех хозяина горной цитадели не был смехом добродетельного ученого; так смеются люди, задумавшие страшное преступление…
— Прошу меня извинить, — произнес Тезиас по-немедийски — этим языком он пользовался в общении с Гостями. — Я должен заняться медитацией. Оставляю вас, доктор, и тебя, Джейк, на попечении Брахо.
И, чтобы произвести на Гостей еще большее впечатление, Тезиас, махнув рукой на прощание, не вышел в открытую дверь, около которой стоял. Не прибег он и к телепортации. Просто он, небрежно переставляя ножками, бесшумно прошел сквозь каменную стену, и был таков. Митчелл и Фонтанелли смотрели ему вслед, открывши рты.
— Это как? — вымолвил наконец док.
— Одиннадцатый закон термодинамики, — невозмутимо заметил Брахо. — Смещение физического тела в пятое измерение. Коротковолновая дематериализа-ция, попросту говоря… Так как, тобишь, работает ваша Машина Времени, профессор?
Глава пятнадцатая
УБИЙСТВЕННЫЙ ВЗОР МИРАЖА
День казался нескончаемым. Войско Конана двигалось по обожженной солончаковой степи уже несколько часов. Нигде не было видно ни малейших признаков жизни. Только справа и далеко впереди расплывшимися кляксами на голубом небе темнели первые пики Кар-пашских гор.
