Василий Горъ - Нелюдь
Голова пожал плечами:
— Силен. Но сила — это еще не все…
Я выпустил шею и с места перемахнул через стол. Мягко приземлившись в узеньком проходе между ним и стеной.
Щит прищурился, оценил высоту столешницы и… бросил в меня луковицей. Вернее, не в меня, а под мою левую руку. А потом приказал:
— Лови!
Я поймал. Левой рукой. И ею же отправил ее обратно…
Голова бросил сразу две. Одну — под левую, вторую — под правую. Причем первую — чуть выше головы, а вторую — на уровне пояса…
Я поймал. Обе. И, снова перепрыгнув через стол, с поклоном вернул их хозяину…
— Быстр… Легок… — криво усмехнулся щит. — Но… лжец! А лжецы мне не нужны…
— Он сказал правду, ваша милость! — пробасил возникший рядом со мной Бразз. — Кром действительно сирота. Просто живет у меня. И работает — тоже у меня. Молотобойцем…
Голова приподнял бровь и поинтересовался:
— И как работает?
— Горжусь… — коротко ответил Бразз.
— Тогда почему не пытаешься его удержать?
— Он живет своей мечтой. И все равно станет тем, кем мечтает. Не у тебя — так у кого-то другого…
— О, как… — ухмыльнулся Голова. Потом снова оглядел меня с головы до ног и поинтересовался: — Ну, а ты чего молчишь?
Я пожал плечами:
— Предпочитаю делать…
— Так ты еще и не болтлив?
— Не болтлив, ваша милость! — подтвердил Бразз.
— Что ж, тогда… я, Роланд по прозвищу Борода беру тебя, Кром, сын…
… Растана! — буркнул я.
— …сын Растана, в ученики сроком на один год. Твои кости — мое мясо…
Глава 27. Баронесса Мэйнария д'Атерн
Третий день третьей десятины третьего лиственя.
— …а по-о-отом ка-а-ак вдарю ему по-о-о темечку! Ну, шейка-то-о-о и не выдержала: хрусть — и сло-о-омалася! Представляешь? — возница, рассказывающий мне о своих подвигах во время последнего нападения лесовиков на их обоз, развернул плечи, вскинул подбородок и стал удивительно похож на барона Олмара Геррена: не хватало только кубка с вином, седой бороды до пупа и золотой цепи толщиной в руку.
— Па-а-адбираю я его-о-о меч и тут же прыгаю в толпу этой шелупони! Р-р-размахиваюсь…
«…и взбираюсь на крепостную стену! Как обычно, первым…» — с трудом удержавшись от улыбки, мысленно закончила я. — «И, сбросив с нее последних защитников, вскидываю над головой королевский штандарт…»
— Слышь, Рыба, только не говори, что убиваешь всех одним ударом! А то я умру от зависти… — ехидно ухмыльнулся подъехавший к нам щит. — Кстати, откуда толпа-то? Вроде, в начале истории их было десятка три. Потом ты убил чуть ли не сотню…
Возница побагровел:
— Чего-о-о?
— То-о-ого-о-о… — передразнил его охранник. Потом повернулся ко мне и игриво подмигнул: — Рыба — воин, каких еще поискать! Но почему-то воюет только в мечтах. Зато я — по-настоящему…
— Лучше в мечтах, чем по-настоящему… — решив заткнуть парня, явно собирающегося за мной поволочиться, буркнула я. И процитировала Изумрудную Скрижаль: — «Тот, кто отворил кровь единожды, подобен скакуну, вступившему на тонкий лед: любое движение, кроме шага назад — суть путь в Небытие. Тот, кто отворил кровь дважды и более, воистину проклят. Он никогда не найдет пути к Вседержителю…»
Щит посмотрел на меня, как на юродивую, потом привстал на стременах, огляделся и вытянул руку куда-то вперед:
— Посмотри-ка во-о-он туда! Видишь груши?
Я посмотрела в указанном направлении и увидела десятка два тел, болтающихся на ветвях придорожных деревьев.
— Это — все, что осталось от шайки Урса Трехпалого. Они убивали всех, кто попадался им на пути… Всех до единого — мужчин, женщин и ДЕТЕЙ… Вот они — прокляты, так как отворяли кровь во зло. А те, кто отправил их в Небытие, были, есть и будут самыми верными слугами любого бога. Ибо, уничтожив этих ублюдков, спасли жизни тех, которые еще проедут по этой дороге…
Судя по построению фраз, охранник повторял чужие слова. И искренне верил в то, что говорил.
— Изумрудная Скрижаль — это книга, написанная людьми и для людей! Значит, как любая книга, полна ошибок… Поэтому, прежде чем верить в то, что тебе говорят — думай…
— Или про-о-осто представь себя на месте тех, ко-о-ого о-о-они убивали или ссильничали… — угрюмо буркнул возница.
«Только не это…» — с ужасом подумала я и, как назло, тут же вспомнила лесовика в алом жиппоне, его прикосновения и запах.
В этот момент к левому плечу прикоснулись чьи-то пальцы… и я, не сообразив, что это — возница, вскрикнула, юркнув под руку Бездушного. И уже там затряслась от вернувшихся воспоминаний…
… Спрыгнув с телеги, Кром забросил за плечо увесистую котомку, взял в правую руку свой посох, а левую… подал мне! Я покраснела до корней волос, однако вцепилась в нее, как клещи кузнеца в раскаленную заготовку: вот так, касаясь его пальцев, я не боялась ни жутких воспоминаний, ни всех тех опасностей, которые подстерегали нас в ночном Увераше.
Оперевшись на его руку, я сползла с облучка, одернула камзол и, не оглядываясь на возницу, засеменила вверх по переулку.
— До-о-оброго пути, девка! Не держи на нас зла… — прогудел в спину возница. — А тебе, Идущий, быстрого Посмертия…
— Вседержитель вам в помощь… — привычно буркнула я. А Кром ограничился кивком.
Звонко щелкнул кнут, заскрипели колеса телеги, всхрапнула лошадь, и через пару десятков ударов сердца мы остались одни. Ну, почти одни — ошую, за невысоким плетнем, раздавалось чье-то кряхтение, чуть выше, одесную, мужской голос крыл какую-то Аниську, а сзади, за перекрестком визжала пила. Кроме того, почти со всех сторон лаяли собаки, где-то мычала скотина, а из-за высоченного забора, начинающегося через половину перестрела вверх по переулку, слышался дробный перестук копыт.
— Вы лучше под ноги смотрите, ваша милость! — заметив, что я смотрю по сторонам, буркнул Меченый. И я, опустив взгляд, брезгливо поморщилась: местные жители использовали этот переулок исключительно в качестве отхожего места.
— Так намного короче… — после небольшой паузы добавил Кром. — Вон за тем домом можно пройти на улицу Ткачей. Кстати, по ней обычно ходят стражники…
«Стражники?» — недоуменно подумала я. А потом сообразила, что он просто пытается меня успокоить!
На душе потеплело. Настолько, что когда из-за плетня раздалось негромкое покашливание, я даже не вздрогнула.
— Гля, Дафи, Бездушный под руку с девкой! Лопни мои глаза!!!
— Вертайся в избу, дурень! — перепуганно воскликнула эта самая Дафи. — Те-е-е че, жить надоело? Это ж ключ! Вдруг — по наши души?!
