Виталий Бушун - Будь здоров
— Синдиллиан! Ты ли это? — удивленно закричал вдруг один из пятёрки. Один из наших егерей радостно закричал в ответ.
— Я это! Я, Кирбиол! А что вы здесь делаете?
Это оказалась пятёрка егерей, которую оставили тут для присмотра, пока не приедут из КСОР. Нас тут же усадили к костру, накормили горячим завтраком и засыпали вопросами. Разумеется, первым делом спросили, как нам удалось спастись. Командир невидимок, пристально оглядев всех спасшихся, выдал свою версию. Дескать, в расселине оказалась глубокая ниша, куда успели укрыться, прежде чем обрушили лавину на лоперцев. Вроде как решили погибнуть, но не сдаться, а потом удалось прокопаться через завал наверх — и вот мы здесь. В ответ нам рассказали, что помощь, как ни спешила, подоспела к расселине, найдя нас по следам, часам к трем дня. Определив, куда нас загнали преследователи и, увидев, что стало с расселиной, все определенно уверились — в живых никто остаться не мог. С тем отряд и отбыл в Сербано, оставив их приглядеть за местом событий.
Немного передохнув у костра, мы собрались в дорогу. Егеря поделились с нами продуктами и даже выдали пару одеял. С тем мы и направились в обратный путь. Самое интересное, что корешки животворные — цель нашего похода — никто не потерял.
Глава 21
До Сербано мы добрались неспешным маршем, с остановками на охоту и ночлег, к вечеру третьего дня. Я здорово устал за этот поход. К усталости и перенапряжению во время боя и последующему удержанию купола — а вы думаете тянуть нити легко, даже не строя узоры? — добавился откат после стольких убийств, свершенных лично мной. До сих пор вспоминается шар огня на месте человека, которому я перемкнул нити в накопителе. Да и вину за возможную гибель тех, кто напоролся на мины, сделанные мной, я с себя не снимал. Подозреваю, что мы уничтожили, если не цвет лоперской разведки, то значительную часть лучших сил. Мне казалось, что КАЖДЫЙ из командиров пятерок был снабжен не только целительским доспехом, что само по себе очень и очень дорого, но и некоторыми атакующими амулетами. Что за интрига разворачивается между нашими королевствами? И какая роль отводится дочери герцога?
Поскольку мы с Кламирой уже опаздывали к началу занятий, то решили прямо завтра выехать в столицу на утреннем дилижансе. Егеря любезно проводили девушку на постоялый двор, а невидимки такую же любезность оказали нам со знахарем, хотя их мы об этом и не просили.
По дороге в Сербано я поговорил с командиром невидимок. Очень уж хотелось выяснить, зачем меня охраняют, как долго это делается и что мне теперь делать. Командир был сдержан и немногословен, но кое-что мне все-таки удалось узнать. Охраняют меня с момента доклада представителя КСОР в академии о появлении потенциального целителя. Цель — защита моей скромной персоны. Командир телохранителей, который не предотвратил мое участие в драке на постоялом дворе, сурово наказан, несмотря на достойное поведение при инциденте в пути. Делать мне ничего не надо. Вести себя, как обычно — только стараться самому не нарываться, а то охрана не всегда может успеть. На пути в Сербано телохранители охраняли одновременно меня и Свенту. Кто-то из начальства решил, что этого достаточно, раз мы едем с ней вместе. Получит ли этот начальник от руководства по самым большим мускулам на теле за свой просчет, командир не знает.
Тетушка Матрида была так рада, что ее любимый знахарь, а заодно и постоялец-повар, живы, что болтала без умолку, вываливая на меня все подробности нашей гибели в горах. При этом она не забыла напоить меня свежим отваром и угостить пирогами, благо сегодня у нее был свободный день и настроение приготовить к ужину нечто особенное. Так она и сказала. Дескать, чувствовала, что мы со знахарем живы и вернемся именно сегодня. Думаю, завтра весь город будет знать о даре ясновидения, прорезавшемся у пожилой помощницы знахаря. А граждане уже второй день, как вернулся отряд, направленный нам на помощь, обсуждали страшные подробности нашей героической гибели. Если верить слухам, на нас напала армия лоперцев, чтобы отобрать собранные травы и пленить знахаря, который один в целом мире знает, как сварить чудодейственный эликсир от всех болезней. Этот эликсир, якобы он успел опробовать только на покалеченном лесорубе и инвалиде Гарсиоле. Может и еще на ком, но это не известно. В результате лесоруб напрочь забыл, как держать в руках топор и куда по просьбе отца спрятал от матушки два кувшина крепкого вина. Зато стал стремительно обрастать волосами, а на маковке, куда его приложило бревном, даже шрама не осталось. А еще, говорят, Гарсиол, который уже несколько лет ходить не мог, попробовав знахарского эликсира, бегает теперь, как молодой, и с женой аж посреди дня в спальне начал запираться, чего уже много лет не делал. Вот злобные лоперцы, как прознали, что знахарь за травами собрался, нагнали силу несметную, подкрались к доброму Герболио и коварно напали. Наши егеря, и сам знахарь — парни не промах. Половину армии супостата побили, но и сами тяжко раненые были схвачены. Что враги сделали с Кламирой, просто страшно рассказывать, а знахаря долго пытали огнем и водою, но он не выдал секрета и умер, благословляя всех жителей любимого Сербано. Боги разгневались на кровожадных лоперцев и обрушили горы, похоронив злодеев вместе с павшими героями.
Я слушал тетушку Матриду, отрыв рот и держа в руке забытый надкушенный пирожок. Вот это да-а-а-а-а! Срифмовать, положить на музыку и петь в кабаках балладу о славном знахаре из Сербано — слезы пожилых вдовушек и огонь героизма в очах юношей будут обеспечены, как и серебрушки в шляпе исполнителя. А не собраться ли жителям города, да не написать ли всем обществом какой-нибудь роман? При столь буйной фантазии должен получиться незабываемый шедевр.
Переполненный впечатлениями я направился спать, попросив разбудить меня в восемь часов. Дилижанс отправлялся в десять, и я рассчитывал успеть к девяти подойти к знахарю, там, как договорились, встретиться с Кламирой, получить у Герболио документ о прохождении практики и попрощаться с ним. Переодевшись в пижаму, я разобрал постель, лег и, как пишут в романах, только моя голова коснулась подушки…
Свента стояла в длинной ночной рубашке посредине незнакомого мне помещения, похожего на комнату постоялого двора, и с удивлением смотрела на меня. Выглядела она плохо. Точнее смотрелась она как всегда потрясающе, а уж в этой ночной сорочке настолько близкой и… родной, что я с трудом мог сдержать неуместные порывы подойти и обнять ее. Однако темные круги под глазами и какая-то запредельная тоска в них недвусмысленно говорили, как ей плохо.
