Ник Перумов - Боргильдова битва
До сих пор обжигает стыд.
Постой, ты всё пишешь, что ли? Каждое слово? Гм… ну ладно. Пусть так и останется. Что, и это записал?..
(Комментарий Хедина: отрывок заканчивается. Дальше вновь рука Старого Хрофта, спокойно, рассудочно, деловито. Даже слишком рассудочно. Словно он стыдился собственной откровенности…)
XI
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймёшь:
если ты захмелел —
землей исцелишься,
ведь землёй лечат хмель,
а пламенем — хвори,
понос лечат дубом,
колосьями — порчу,
безумье — луной,
бузиною — желтуху,
червями — укусы
и рунами — чирьи,
земля ж выпьет влагу.
Отец Дружин стоял, опустив руки, в кольце врагов, скованный незримыми цепями, и всей мощи хозяина Асгарда, всей мощи Хьёрварда, которой мир делился с ним через рунную магию Лаувейи, не хватало, чтобы разорвать путы.
За богом Одином стоял только один мир. За Ямертом и его роднёй — все остальные. Или, во всяком случае, громадное их большинство.
И Источники. Источники! Как могли мы быть столь слепы?! Как мы не поняли, что биться надо в первую очередь за них? — тем более что туда вели открытые нам тропы?
Поделом мне, подумал Отец Дружин. Бог, не понявший, откуда надлежит взять силу на поле боя — обречён.
Именно от этих трёх источников исходила питающая Молодых Богов сила. Каким-то образом — неведомо каким! — они заставили источники повиноваться им. Бог Один понял это слишком поздно.
И ему пришлось досмотреть чудовищное действо до конца. Казалось, мечи Ямерта и его братьев раскалились, утратили цвет, обратившись в полыхающие, нестерпимо-белые росчерки не то света, не то пламени. Орда Хель обрушилась на них… и стремительно обратилась в ничто. Семь мечей не знали преград. Мертвое горело, молниеносно обращаясь во прах. Призраки держались дольше — их осталось не так много, схватка с духами, приведёнными Ямертом, обошлась им очень дорого, но эти жуткие пособники вожака Молодых Богов прийти ему на помощь не сумели.
Правда, воинству Хель это всё равно не помогло.
…сама дочь Локи упала последней. Ямерт шагнул ей навстречу, разрубая мечом текущий с её рук зелёный туман, обращавший в могильную гниль всё, оказывавшееся на пути — кроме лишь плоти самих Молодых Богов, к сожалению — вскинул оружие, направив острие в небо, в знак того, что хочет говорить.
— Повторю снова — хочешь ли ты по-прежнему владеть своей страной, страной Мёртвых? Ты останешься её владычицей, твоё непокорство будет прощено — если только ты заточишь навеки вот этого глупца, — и он указал на Старого Хрофта.
Хель только покачала жуткой головой и ухмыльнулась — ещё более жутко. Кое-кого из младших родственников Ямерта аж передёрнуло.
— Ты убил моего отца, — просто сказала она. — Ты убил моего мужа. Ты тоже умрёшь. Умрёшь страшно. Будешь выть, корчиться, умолять и рыдать. Но напрасно. Я вижу… вижу огромного змея… нет, дракона, пожирающего твоё нутро, вижу твои кишки… как они растут, чтобы дать пищу зверю… а ты просишь смерти, но не умираешь… долго, очень долго. Пока один маг не сжалится над тобой и не прекратит твои мучения.
— Довольно! — взревел Ямерт. — Я слушал тебя достаточно, чудовище! Найдутся и другие, кто приглядит за залами мёртвых. А теперь умри!
Он размахнулся мечом… но пылающий ослепительно-белым клинок утонул в сгустившемся зелёном тумане, и мне показалось, что зачарованная сталь почти закричала от боли.
Ямерт пошатнулся. Ему на помощь тотчас подскочил Ямбрен, размахнулся — но и его оружие сделалось добычей неведомой зелёной мглы.
Хель широко осклабилась, явив жуткую пасть, полную гнилых зубов.
Она не надеялась победить. Отец Дружин ощутил, как неведомая ему раньше сила, та самая, которую он сам когда-то вручил ей, отправив властвовать над областями мёртвых, поднимается наверх, готовясь прорваться и уничтожить всё, не исключая и саму Хель.
Она хотела унести с собой убийц её отца, брата и мужа.
Да, владыка Асгарда сам не ведал пределы подаренного Хель. Чтобы держать мёртвых, чтобы не давать им вредить живым — не у всех ведь сохранится достаточно любви к собственным потомкам — нужна поистине исполинская мощь.
Ятана отбросила собственный клинок и бросилась на Хель врукопашную. Зелёная мгла, гнилой туман охватил было её — и разорвался, не сдержав напора.
Они сцепились. Словно не две могущественные сущности, манифестации огромных сил — а пара кумушек, не поделивших ухажёра. Великанша почти тотчас опрокинула Ятану, прижала к земле, вцепилась в горло… но на долю мгновения освободила скованные её волей мечи Ямерта и Ямбрена.
Тем этого мгновения как раз и хватило.
Хель не издала ни звука, ни стона, когда два клинка вонзились ей в спину, выставив покрытые грязно-зелёной жижей острия из её груди. Отец Дружин понимал, что Хель уже погибала и так, сама открыв двери собственной смерти, но — не успела. Не успела самую малость.
Ятана поднялась, брезгливо повела плечами, подобрала меч. Тело Хель уже обратилось в ничто, зловонную лужу зеленоватой гнили, с кое-где торчащими обломками покоричневевших костей. Дочь Локи не пощадила ничего, отказав себе даже в погребении.
— Вот так, — откашлялся Ямерт, поворачиваясь и глядя на Отца Дружин. — А теперь, на прощание, ты увидишь, какой конец ждёт твоё воинство, всех этих несчастных глупцов, кому не повезло поверить твоей лжи, рекомый Один. Так что смотри, любуйся напоследок. Перед тем, как последовать за этим мёртвым чудовищем, — кривясь, он дёрнул подбородков в сторону останков Хель.
И Отец Богов смотрел…
Смотрел, как Молодые Боги, развернувшись широкой цепью, пошли прямо на сражавшиеся армии — их собственное воинство к тому моменту уже почти всё оставило Боргильдово поле, рати Хьёрварда одолевали — да только что проку в такой победе?!
Отец Дружин видел, как вздымались мечи Молодых Богов, как они разили, и как всё множество его воинов, и простых смертных, и совсем даже не смертных — как, скажем, Сурт, — обращалось в ничто.
Конечно, скальды сказали бы — никто не дрогнул, никто не повернулся спиной к смерти, страшась глядеть ей прямо в глаза, что единственное достойно мужчины. Так сказали бы скальды, но Старый Хрофт видел, что многим изменила храбрость. Они смело и долго бились с равным противником, которого могли убить и которого убивали; но что они могли сделать против богов?
