Ольга Ильина - Особенные. Элька-4
— Я думаю, что где-то здесь сидит большой и жирный крот, который сливает информацию.
— И в связи с этим, у меня возникает два вопроса: Кто этот крот и каким образом J. связан с европейскими карателями?
— Почему ты думаешь, что это европейские каратели? — нахмурилась Катя.
— Потому что, если здесь замешаны русские, то у нас большие проблемы. А их и так предостаточно.
Мы замолчали, завернули за угол, увидели вдалеке Диреева, и я повернулась к Кэт:
— Что будем делать?
— Думать, — отозвалась подруга, теперь уже самая настоящая. — А заодно крота поищем. Говоришь, тот парень аспирант в восточной башне обитает?
— Да, но отыскать его там, словно иголку в стоге сена разыскивать. Нереально.
— Это если у тебя нет знакомого препода, который может заглянуть в списки всех аспирантов.
— Ты на Ника намекаешь? — не поняла я и вздохнула, наткнувшись на недовольный взгляд Диреева, от которого Катя поспешила меня защитить.
— Я смотрю, вы не торопились.
— Да, я мышцу потянула, а Эля вызвалась мне помочь. Извини… те.
С этими словами Катерина схватила меня за руку и очень резво потопала к корпусу.
— Не хило ты с потянутой мышцей бегаешь, — проговорила я, едва поспевая за подругой.
— Зато избавила тебя от долгих и болезненных объяснений. Или ты хотела остаться с ним наедине?
— Нет, нет, спасибо. Мне и прошлых разов хватило, — поспешно ответила я. Уж лучше я буду любить его на расстоянии. Так безопаснее и психика моя бедная не страдает. — Спасибо тебе, Кать.
— Глупости не говори. На то и нужны подруги.
— Значит, мы помирились? — с надеждой спросила я.
— Я не обижалась. Наоборот, ты была права, я должна была тебя защитить, должна была заметить, что с вином что-то не так. Прости.
— Прощаю.
— По идее, дальше мы должны обняться и поклясться в вечной дружбе.
— Уже клялись, лет десять назад, — припомнила я.
— Ладно, но обнимашки никто не отменял, — хмыкнула подруга и сжала меня в своих сильных объятиях оборотня, я аж крякнула от неожиданности. — Все, с обнимашками закончили. Больше повторять не будем, никогда. Теперь, если у кого-то из нас возникнут претензии к другой, мы не будем ждать конца света и скажем об этом напрямую. Согласна?
— Это сильно на клятву смахивает, — улыбнулась я.
— Пусть будет клятва, — пожала плечами Катя.
— Тогда да, я согласна. И, уж раз мы поклялись ничего друг от друга не скрывать, давай рассказывай, что у вас там с Ником происходит, я просто жажду услышать подробности.
Вот так мы с Катей и помирились. После нашей ссоры у меня на душе такой огромный булыжник лежал, он в буквальном смысле придавливал меня к земле, а теперь его больше нет, и я снова могу спокойно дышать. Конечно, почти спокойно, но давящее чувство одиночества больше меня не мучает, да и голову можно разгрузить от навязчивых мыслей. Ведь вдвоем не то что живется, думается легче. Вот мы и думали.
Катя, действительно, много сделала, чтобы найти отравителя. Пригвоздила своих к стенке, чуть не убила двоих слишком напыщенных одногруппников при этом, но узнала, что вино парни стащили у аспирантов, на спор. Тогда это показалось ей немыслимым, а сейчас, в свете новых событий.
— Нам нужен портрет, — припечатала Кэт.
— Да я пыталась, — теперь уже пришла моя очередь расписываться в собственной беспомощности. — Но, представляешь, он у меня не получается.
— Да быть того не может, — удивилась подруга.
— Оказывается, может. Сама в шоке.
— Тогда остается только Ник.
— Кать, — насторожилась я. — А может, мы без него как-нибудь обойдемся?
— Я знаю, ты против.
— Если он узнает, то расскажет твоему отцу, а тот в свою очередь моей бабушке. Тут такая заварушка может начаться.
— Ты права, — погрустнела Катя. — Просто тяжело все скрывать.
— Я понимаю, но.
— Не надо. Я переживу.
У нее сейчас было такое обреченное лицо, такое сомнение и отчаяние в глазах, что я не выдержала.
— Ладно, если ты хочешь, скажи ему.
— Правда? — с надеждой спросила она.
— Только под твою ответственность.
— Обещаю, он ничего не скажет, — радостно ответила подруга, приобняла меня и убежала рассказывать все своему любимому Нику.
Надо же, еще неделю назад я была уверена, что их история давно закончилась. Еще пару дней назад я ее совсем не понимала. Да, Ник поступил, как подлец, он ее ударил из-за своей глупой ревности, а сейчас я пережила что-то похожее с Егором. Такое трудно простить, еще труднее забыть, но как и жизнь, все течет, все изменяется, вот и Ник каким-то непостижимым образом начал возвращать утраченное доверие. Хотя, почему непостижимым? Известно, что мы женщины любим ушами, и то, что он сказал своей лунной кошке, никого не могло оставить равнодушным:
— Я не могу изменить прошлое, не могу изменить свои поступки, слова, боль, что причинил тебе, но я готов меняться, готов работать над собой, слышать тебя, я готов отказаться от главенства клана, но не готов отказаться от тебя. Никто и никогда не будет любить тебя сильнее.
Красивые, а главное, искренние слова. Они не могли не растопить ее сердце. Наверное, если бы когда-то Егор сказал мне нечто подобное, я бы могла его простить. Сейчас эти слова бессмысленны, но тогда… до встречи с Диреевым, у него был шанс, а он предпочел медленно катиться в пропасть.
Кстати, сегодня меня ждал еще один странный сюрприз, в моей комнате, на тумбочке, заботливо прикрытый тетрадкой. Я, когда на него наткнулась, долго не могла поверить в то, что вижу. А видела я свое магическое зеркало.
— Что за черт? — несказанно удивилась я. Ведь он вчера его забрал. — Это что, чья-то злая шутка?
Но нет, это была никакая не шутка, если судить по записке, лежащей под зеркалом: «Я перенастроил его так, чтобы ты могла говорить с семьей. Не благодари».
Всего две простых, ничего не значащих фразы, которые оставили меня в полном недоумении. Зачем он это сделал? Пожалел? Фу, это ужасно. Меньше всего мне нужна его жалость. Тогда что? Зачем тратить свое время на то, чтобы настроить зеркало бывшей девушки? А может. Нет, нет, нет. Нельзя так думать, нельзя надеяться. Нет, Элька. Ты, наверное, вчера показалась ему слишком жалкой, а может он решил, что если я буду на связи с родными, то в лишние неприятности не вляпаюсь. Да, именно так я и буду думать. Иначе… мои мечты и надежды расцветут буйным цветом, а они ничего кроме страданий, увы, не приносят. Не в моем случае.
Кстати, уже пора собираться на практику, тьфу, на отработку, а перед этим потренироваться в скорбном, несчастном выражении лица, а то, не дай бог, заподозрит кто, что я лечу на свои «наказания», как влюбленная школьница на свидание, впрочем, это плохое сравнение. Лучше я придумаю что-нибудь менее… болезненное. Но только потом, а сейчас меня ждут лампы. Кстати, профессор заверил, что в одной из них сидит настоящий джин, вот и проверим.
