Демон-дракон - Ланцов Михаил Алексеевич
Максим со своей супругой Феодорой стоял на мостике новгородского флагмана – большой брамсельной шхуны «Маргарита», в две тысячи тонн водоизмещением. И, наблюдая, как навстречу, сквозь зыбкие обрывки утреннего тумана, приближался враг.
– Боже… их так много… – тихо пискнула супруга.
– Сто пятьдесят три галеры, из них сто три – малые.
– А мы справимся?
– Ты во мне сомневаешься? – усмехнулся Максим. – У нас три большие шхуны и двенадцать стандартных. Мы имеем устойчивое превосходство в скорости и маневренности. Ветер тому надежный свидетель. К тому же нашим людям не нужно постоянно налегать на весла, а потому они значительно меньше устают. Кроме того, мы вооружены пушками. Хорошими, добрыми пушками, способными буквально засыпать эти лоханки, открытые всем ветрам, картечью. Да и экипажи с винтовками много чего стоят. Не говоря уже о нас… – подмигнул он ей.
– Но ты же целитель, что ты сможешь сделать в открытом бою?
– Вот скажи мне, любезная моя супруга и ученица. Если у тебя нет преимущества в открытом бою, то зачем в него лезть? Ум тебе для чего дан природой? Вот и прикинь, как использовать свои способности самым выгодным для тебя образом. Ведь у любого вопроса всегда больше одной стороны. Видишь, как гребцы надрываются? Вот. Неужели мы с тобой им не поможем?
– Не понимаю, – покачала девушка головой. – Зачем? Чтобы они скорее нас догнали?
– Помнишь плетение, которое я тебе показывал вчера?
– Для снятия ощущения боли и усталости?
– Именно так. Обычно его применяют для успокоения человека, чтобы он смог заснуть или расслабиться. Но мы с тобой, безусловно, очень сердобольные, поэтому просто не сможем смотреть на мучения этих гребцов. Они так надрываются, так надрываются, – наигранно покачал головой Максим.
– Но ведь… – начала говорить Феодора и осеклась, расплываясь в улыбке.
– Вот, умница. Правильно. Не чувствуя боли и усталости из-за влияния этого плетения, они смогут поддерживать хороший темп гребли довольно долго… ровно до того момента, как совершенно полностью израсходуют все свои силы, включая кое-какую часть праны. Ну или пока мы не прекратим оказывать им медвежью услугу.
– И через несколько часов такой гребли они попадают совершенно без сил.
– Могут и мертвыми упасть, в общем, не суть…
Согласно заранее утвержденному плану, новгородская эскадра как шла двумя походными колоннами, так и вошла в маневр буквально за несколько миль до передовых галер Венеции. То есть, пройдя по дуге и «вильнув кормой», корабли Максима стали отходить в сторону моря. Так как для задуманного требовалось оттащить всю стаю этих гребных хищников подальше от берега. Вот капитаны и стали играть парусами, дабы дразнить врага. То допуская медленное сближение, то как бы с трудом отрываясь.
Само собой, все это время Максим, Феодора и еще десяток учеников и учениц золотого дракона поддерживали весьма непростое плетение – что-то вроде призрачного тумана, который следовал за новгородской эскадрой и накрывал всю армаду венецианских галер, придавая их гребцам способность поддерживать высокий темп гребли. Раз. Два. Раз. Два. Крутилось у них в голове. Глаза горели. Сердца бешено бились. А руки и ноги, казалось, были сделаны из железа, ибо не уставали. Точно такое же состояние испытывали вообще все на галерах. Люди кричали. Вопили. Бряцали оружием. И вообще – вели себя не очень адекватно.
Но вот берег превратился в узкую полосу земли на горизонте. Максим оглядел своих учеников и учениц, самостоятельно поддерживающих столь грандиозное плетение. Оценил стремительно тающий запас маны в кристаллах-накопителях…
– Пора, – произнес он и одним рывком развеял нити плетения.
Галеры по инерции сделали еще один-два гребка и стали стремительно терять скорость, а весла бессильно плюхнулись в воду, ибо гребцы, как и предполагал золотой дракон, оказались совершенно переутомлены.
– Андрей, – крикнул Максим капитану флагмана, – начинаем!
– Есть, – бодро ответил уже не юный мужчина в весьма приличном кителе и брюках, подобающим куда более поздним временам, и дела завертелись. Скоординированные по радио шхуны организованно стали разворачиваться и ложиться на боевые курсы.
Собственно, ничего особенного золотой дракон выдумывать не стал. Идя вдоль практически парализованных галер, шхуны обрушивали на них залпы картечи и буквально ливень винтовочных пуль с двух-трех кабельтовых [32]. А местами подходя и ближе. Что, как несложно догадаться, приводило к тотальному опустошению личного состава во вражеских экипажах. Ибо галеры были совершенно открыты и практически незащищенные от подобного обстрела. Не считать же таковыми тонкие фальшборты, которые могли защитить только от стрел да болтов на излете? Картечь и винтовочные пули все эти паллиативы буквально выкорчевывали и крошили в хлам… вместе с теми, кто за ними прятался. Конечно, погибали не все… но идти такое судно уже никуда не могло. Как и сражаться.
Так и продвигались пятнадцать шхун через боевые порядки полутора сотен галер, окутанные пороховым дымом. А вдали, на горизонте, начали выступать мачты первых кораблей генуэзского флота, с которым Максим от лица Новгорода договорился о союзе. Именно ему и предстояло завершить начатое золотым драконом – захватить богатую добычу в виде огромного количества судов. Ну и добить экипажи, пользуясь столь соблазнительной возможностью нанести сокрушительный удар люто ненавидимым конкурентам.
Когда орудия смолкли, над венецианской эскадрой разлилась тишина. Мертвая тишина. Только ветер скрипел изорванными металлом снастями на части галер. Даже раненые, несмотря на боль и дикий ужас, охвативший их во время обстрела, старались сдержать стоны и не шевелиться, чтобы не обратить на себя внимание чужаков, уничтоживших их флот столь ужасным оружием… Разгром был завершен. Экипажи новгородской эскадры смотрели на дело рук своих со смешанным трепетом и восхищением. Лишь золотой дракон что-то неразборчивое ворчал себе под нос, подсчитывая расход боеприпасов, который раза в два превысил ожидаемый. Кто же знал, что Венеция выставит столько кораблей?
Разумеется, можно было обойтись и без учиненной бойни, но Максим понимал – союз с Генуей должен базироваться на чем-то большем, чем просто слова. Поэтому его люди старались на совесть, поливая картечью и пулями парализованные галеры венецианцев. Генуэзцам требовалось четко и однозначно дать понять, кто в их союзе главный и чем будут чреваты серьезные разногласия. Как говорится – ничего личного… Да и флот, а соответственно и моряки Венеции были совершенно ни к чему…
Джакопо понял, что с битвой что-то не то, когда флот скрылся с глаз. Лишь высокие мачты новгородских кораблей оставались едва различимы. «Странно… очень странно…» – проворчал он себе под нос и направился к себе в резиденцию.
Наступил вечер. Корабли Венеции не вернулись.
– Боже! Что же произошло?! – раздраженно восклицал дож, вышагивая по залу. – Куда эти негодники могли запропаститься?
– Утром они вернутся с победой, – пытался его утешить помощник.
– Ах… если бы… если бы. Меня терзают очень плохие предчувствия…
Утро наступило, но корабли Венеции все не возвращались. А потом второе. И третье. Лишь четвертым утром на горизонте вновь показались паруса этих «проклятых кораблей» новгородской эскадры.
– Четырнадцать, пятнадцать… все… все на месте. Проклятье!
– Может быть, это другая эскадра?
– Готовьте город к обороне! – заорал совершенно бешеным голосом дож. – Немедленно! Когда эти негодяи высадятся, все ворота должны быть закрыты! Вы слышите?! Закрыты!!!
– Никейцы… – обреченно выдохнув, произнес какой-то солдат рядом на стене.
– Где? – дернулся дож и посерел лицом, ибо к азиатскому берегу чуть в стороне от Константинополя подходили войска. Тысяча за тысячей. Они явно шли не в набег. А с востока в проливе виднелась масса малых судов, удобных для переправы людей, коней и припасов. Кое-где даже большие плоты виднелись. – Это конец… – тем же тоном, что и солдат, произнес дож и сполз вдоль зубца на пол.
