Выпускница Бартонского пансиона (СИ) - Елизарьева Дина

— Не все же такие! — запальчиво возразила я.

— Конечно, не все, — он снисходительно усмехнулся. — А ты бы решилась довериться человеку, если бы на кону стояла твоя жизнь?

— Оставь себе этот выбор, — отшатнулась я, — хотя мне же ты рассказал? Почему?

— Потому что в мыслях я уже сжёг себя сам, — отрешённо ответил он, — около месяца назад умерла моя нянька-кормилица, единственный знающий о болезни человек. Может, ты знаешь, что женщину, кормящую мальчика, авархи считают аватарой Великой Степи…

— И при этом вы продаёте девочек! — возмущённо выпалила я.

Наран удивлённо поднял бровь:

— Ты таких лично знаешь?

— У сокурсницы мама из Орайвал-Айара была, только умерла родами, — сказала я.

Он сочувственно покивал:

— Ты можешь не верить, но никто не знает, как именно их выбирают. Большое горе для людей, когда именно их дочь шаманы отбирают для продажи.

— То есть их забирают из любящих семей только потому, что кто-то сказал, что так надо? — не поверила я.

— Полагаю, что всё не так просто, — примирительно ответил Наран, — я-то уж точно знаю, что таким образом спасаются девочки-лунатики.

— Но их просто не может быть настолько много!

— Ты будешь слушать дальше или возмущаться?

— Да, буду, — сбавила я тон, — ты остановился на аватаре Великой Степи.

Наран вздохнул и начал размеренно рассказывать, как сказку:

— Традиционно после смерти женщины, выкормившей сына в семье, проводится ритуал. Глава семьи и вскормленный сын приносят дары шаманам, а вечером все мужчины семьи идут в степь, подальше от поселения. Они сидят всю ночь у костра, рассказывают истории, делятся проблемами и тревогами и там же устраиваются на ночлег. Считается, что всё, что в такую ночь ты выскажешь Великой Степи, она поможет решить. Если ты стоишь на перепутье, то она поможет выбрать направление. Если сложный выбор, то тебе приснится решение. Это судьбоносная ночь.

— Для тебя тоже? — тихонько спросила я.

— И для меня стала такой, — согласился аварх, — я спал с запорами на всех выходах, никогда не уезжал из города, никогда не оставался ночевать у друзей и уж точно никогда не оставлял никого у себя на ночь. Это были странности, но люди привыкли считать меня высокомерным снобом, это значительно облегчало ситуацию. Но этой ночью отец заговорил о том, что мне пора жениться.

— Разве ты не сам решаешь?

— А ты сама? — спросил Наран. — А твой муж сам? Хоть кто-то, про кого ты точно знаешь, точно-точно? Совсем-совсем сам?

Я хотела возразить… и промолчала.

— Старший брат тогда сказал, что отличное время для свадьбы, как раз Великая Степь услышит отцовы слова, а после похода на полийцев он лично поможет мне с выбором, раз я сам не смог определиться. Мне оставалось только завершить ночное благодарение ритуальной фразой о помощи в выборе пути. Кто же знал, что всё сбудется буквально! Утром я проснулся в одиночестве на дороге в империю. Шёл днями в облаке запаха лярчи, похоже, что шёл и ночами. Я не совсем себя осознавал в это время. Даже то, что тонул, помню очень смутно, как нестрашный сон. Мне кажется, что в себя я пришёл только тогда, когда увидел тебя.

Последние слова были выделены и многозначительно зависли между нами.

Я довольно улыбнулась. Наконец-то всё прояснилось!

— То есть ты мне это рассказал потому, что считаешь, будто нашу встречу организовала ваша богиня?

— Это так и есть, — заявил парень.

— Но почему ты так спокоен? Разве ты об этом мечтал — сидеть в тюрьме? Вдали от родных и от своей же богини?

— Ты не поняла. Мне нет дороги назад. Как только я вернусь в Орайвал-Айар, меня ждёт мучительная казнь. Я жив. Богиня вывела меня, так ли важно — где именно я буду жить? Если прежде я каждую ночь боролся с собой, прежде чем разрешить себе уснуть, то все ночи в этой камере стали счастливыми. Я заперт в тюрьме, но у меня есть надежда. А свой дом я превратил в тюрьму сам и каждую минуту помнил, что непременно будет случай, когда всё раскроется.

— Я рада, что ты вырвался из этого, — у меня в голове всё смешалось от рассказа Нарана.

— А уж я-то как рад! — засмеялся он. — Если бы я знал, что все мои мучения — это дорога к такой красавице, то давно считал бы себя самым счастливым во всей Степи!

— Так, погоди, что ты там себе напридумывал, — я попыталась объяснить, что он заблуждается относительно всяких там дорог ко мне, но не успела.

За спиной раздался шум, я обернулась. Ирхан, видимо, торопился изо всех сил, но еле шёл:

— Варьяна! Беги быстрее, кажется, Дэйс не справляется.

Глава 51

Коридоры, повороты, стены с различными знаками мелькали передо мной, как в страшном сне. Вот и лазарет для тяжелобольных.

Я упала на колени перед кроватью Дэйса, схватила его запястье, яростно шепча:

— Дэйс! Возвращайся, дружище! Куда ты собрался! Я кому сказала!

За время моего отсутствия лицо парня разгладилось, всё тело расслабленно вытянулось, а слабые толчки под моими пальцами становились всё реже. И в то же время я видела, как нечто, окружившее Дэйса лёгкой дымкой, так и старается вернуться обратно, тыкается в нос, ластится к рукам, тщательно избегая места моих рук. Я потянулась ухватить эту дымку, но она ловко отпрянула, приникла к коже Дэйса, оставляя голубоватый след.

— Яна?

— Похоже, наркотическая зависимость от лярчи имеет паразитарную природу, — напряжённо сказала я, — Ирхан, помоги мне.

— Что делать? — он примостился на соседней койке так, чтобы мне не мешать, и явно старался сдерживать вырывавшееся с хрипом дыхание.

— Помнишь детскую песенку об Олире-Матери? Я начну и попробую изловить этого паразита, а ты поддержи, пожалуйста, чтобы я не сбивалась.

— А если просто поцеловать? — упрямо спросил он.

Я прямо взглянула командиру в глаза:

— Мне кажется, что, если сделать это сейчас, то вместе с энергией жизни паразит вернётся в тело.

— Хорошо, — кивнул Ирхан, — тебе виднее. Начинай!

Я забормотала.

С ласковой улыбкой смотрит Мать-Олира,

Нежною заботой встретит утро мира,

Той любви достанет всякому живому,

Примет и поддержит помощью и словом.

Ночью у постели и на поле битвы

Мне глаза закроет и мою молитву

В каждый миг услышит, добротой отмерит,

И в меня богиня непреложно верит.

Лери Сальяра не успела меня научить, но почему-то мне казалось правильным начать сверху, с головы. Дымка дрожала, пыталась проскользнуть обратно, но я уверенно гнала её ладонями и всем своим желанием мага. По мере очищения паразит всё густел, собираясь плотнее, цепляясь всё упорнее, приходилось прикладывать всё большее усилие для того, чтобы вытравлять его с занятой территории на теле. Тонкими, почти незаметными струйками дымок пытался просочиться на уже очищенные места.

Мне не хватало силы магии. Слабоуправляемая, она тяжело слушалась меня, норовила рассеяться, почти не помогая в противостоянии с паразитом.

Отчаявшись, со страха за жизнь друга я зачерпнула нечто большее, часть своей жизненной силы, легла прямо на колени Дэйса, сжала холодные лодыжки, двинула пальцы дальше, дальше — и выдавила эту пакость. Паразит заметался, выбрасывая полупрозрачные щупальца, но заметно слабея, выцветая, пока не лопнул, тёплым всплеском возвращая крохи неусвоенной жизненной энергии, тут же скользнувшие к недвижному хозяину.

Я просто скатилась на пол, слушая последние строки песенки, старательно допетые Ирханом, и кивнула:

— Всё.

— Всё? — неверяще уставился он на меня. — Но Дэйс не приходит в себя. Теперь поцеловать надо, да? Мне выйти?

Я горько улыбнулась, с трудом поднимаясь:

— У меня не хватит сил, чтобы с ним поделиться. Поэтому никакие поцелуи не помогут. Дело же не в них, ты понимаешь. Но теперь Дэйс и сам будет потихоньку восстанавливаться, паразита мы изгнали, видел, как он лопнул?