Владимир Лосев - Охотник
— Может не надо?
— Нет уж! — Вадим нежно укусил ее за мочку. — Если я снова пропаду, хоть будешь знать, о ком плачешь.
— А ты не пропадай, и не умирай, обещал, а сам…
Что она хотела сказать, осталось неизвестным. Он поцеловал ее, она его, их руки и ноги переплелись. Что-то родилось между ними в этот момент. Нечто доброе, теплое, что иногда пробуждается между людьми. Он был нежен и осторожен, словно перед ним была не девушка с крепким спортивным телом, а нечто хрупкое. Лада же затихла в его руках, больше не говорила ни слова, лишь лежала с закрытыми глазами, лишь тихие стоны иногда вырывающиеся из ее губ говорили о том, что она все еще здесь.
В какой-то момент огромная теплая волна подняла его и понесла неизвестно куда, он словно завис неизвестно где, а потом неизвестно как очутился на кровати. Рядом тихо дышала Лада.
— Что это было? — спросил Вадим. — Знаешь?
— Да, — она улыбнулась. — Знаю.
— И что?
— Полное слияние — когда тело, душа и энергия одного сливаются с телом, душей и энергией другого. Такое редко бывает, потому что нужно чтобы люди подходили по многим параметрам. Нам повезло. До сих пор не могу придти в себя, хоть знаю, что надо идти домой.
— Зачем?
— Мне учиться надо…
— У тебя это звучит как отговорка.
— А меня твой камень несколько раз обжег, ты знаешь, что он у тебя горячий?
— Если тронешь его рукой, то окажется, что холодный.
— Сегодня он мне чуть кожу не сжег, ощущение было такое, словно меня к грелке прижали. Я встаю, в душ и домой. Не уговаривай, — она нежно поцеловала его. — И еще я рада, что у нас это было. В какой-то момент я вообще исчезла, а потом вернулась…
Девушка исчезла в ванной, а Вадим тяжело сполз на пол: шевелиться ему не хотелось, хоть он понимал, что Ладу нужно проводить хотя бы до двери, но сил на это не было. Пришлось заставить себя натянуть на голое тело футболку и дойти хотя бы до прихожей. На это ему потребовалось минут пятнадцать. Девушка уже надевала куртку.
— Тебя до дома проводить? — спросил Крот, надеясь на отказ. И видимо Лада это почувствовала, потому что, посмотрев на него, хихикнула.
— А ты сможешь?
— Ну если надо, тогда, конечно…
— А если не надо? — девушка поднялась на цыпочки и поцеловала его в лоб. — Береги себя, помни, ты обещал остаться живым…
Лада исчезла, а он добрался до кровати и мгновенно уснул, успев, правда, поставить будильник на полседьмого. Проснулся он от бравурной мелодии, которая могла заставить даже мертвого проснуться. Он хлопнул по будильнику, чтобы тот заткнулся, а потом минуты три приходил в себя и пытался вспомнить, для чего он поставил будильник на это время. Кое-как ему это удалось. Вадим упал на пол, отжался пару раз, на что-то большее не хватило сил, и начал натягивать на себя одежду. Через пять минут он вышел из дома, нарезав шишиморе еды, налив молока в стакан, и погладив по голове. Кинжал он на всякий случай взял, без него он последнее время чувствовал себя голым, да и наручи надел — не потому что они ему были очень нужны, а просто когда он их цеплял на руки, то чувствовал себя защищенным.
Вечер уже повис над городом. Тягучий. Зимний. Необычный.
Он посмотрел по сторонам: темнота проросла за гаражами черным бархатом, далекие огни смотрелись матовыми, далекими и странными. Громко заскрипел неубранный снег под ногами, а чужие освещенные окна казались сосредоточением уюта и тепла. Вадим даже вздрогнул от остроты нахлынувших чувств.
Он поежился от налетевшего ветерка, поднял ворот куртки и зашагал по улице.
На улицах прохожих почти не было, он купил бутылку армянского коньяка в небольшом магазинчике у зевающей продавщицы, и поспешил к нужному ему дому.
Врач тоже когда-то жил в их дворе, он был целеустремленным и вечно занятым мальчишкой с худой шеей и вечно опущенными плечами — от тяжести огромного портфеля и футляра со скрипкой. Он, в отличие от них оболтусов, ходил в музыкальную школу, учился в какой-то специальной школе, где все предметы преподавали на английском, а вечерами выводил фигуры на паркетном полу в танцевальном кружке. Медик подавал большие надежды, родители им очень гордились, а парень завидовал им дворовым мальчишкам, носящимся по улице с рваным мячом и разбитыми носами. В итоге великого скрипача из него не вышло, как и танцора, английский ему пригодился только один раз, когда он съездил в отпуск за границу.
Врачом он стал, потому что отказался поступать в МГИМО или Бауманку, тем самым сильно расстроив родителей, а пошел в средний мединститут, закончил его и стал средним врачом, но, как ни странно, был счастлив и доволен жизнью, хоть жил один, а семьи не намечалось. Они выпили, поговорили за жизнь, потом друг детства заполнил больничный и поставил свою печать. Затем выпили за судьбу, за двор, за то, что нужно встречаться. Дальше неизвестно откуда появилась еще одна бутылка коньяка, и только в десять вечера Крот сумел подняться из-за стола, изрядно захмелев — медик даже проводить его не смог, заснул за кухонным столом.
На улице машины катились поредевшей толпой, фонари горели ровным белым светом, реклама добавляла цветов унылому, замерзшему городу. Морозец к ночи стал еще более ощутимым. Как только вышел из подъезда, у него стали замерзать щеки и подбородок, и Вадим, не заморачиваясь, закрыл шарфом лицо, оставив только глаза. Прохожих на улице почти не было — нормальные люди сидели в тепле квартир и готовились к новой рабочей неделе. Он решил прогуляться, протрезветь, но скоро ноги стали замерзать, пришлось идти быстрым шагом, и срезать путь проходными дворами.
Но когда он свернул в очередной двор, то вдруг понял, что попал в ловушку.
Сначала он даже не понял, что происходит. Внезапно арка, через которую он должен был выйти на соседнюю улицу, засветилась странным серебристым светом, тем самым спугнув дворового кота, а потом исчезла, превратившись в кирпичную стену. Сперва Крот не очень испугался, решив, что с ним творит шутки выпитый коньяк. Он пожал плечами и пошел назад, но и вторая арка, через которую он вошел в этот двор, также засветилась серебристым светом и исчезла, оставив после себя непроходимую стену. Неожиданно резко потемнело — единственный фонарь погас.
Вадим помотал головой, надеясь, что иллюзия исчезнет, но ничего случилось — по-прежнему он был заперт в каменном мешке из четырех высоток. Этого не могло быть, но было. Крот даже посочувствовал людям живущим в домах. Как можно жить в доме, если выхода из двора нет? Лазить через окна? Прорубать отдельный выход на улицу из каждой квартиры?
Ему по-прежнему было хорошо, алкоголь гулял в крови, и происходящее не пугало. Ну нет выхода и нет — бывает. То, что погас свет, ему не мешало, благодаря новому зрению, он видел все. Вот только домой надо, а то мороз усиливается, так и отморозить что-нибудь напрочь можно.
Он закрыл один глаз и надавил на яблоко, но древний способ развеивать иллюзию не сработал, тогда закрыл глаза совсем, надеясь на то, что зрение, которое дал ему демон, позволит понять, где правда, а где ее нет. Увы, здесь оно не работало. Он не видел ничего, кроме серой однородной стены. Звезды светили в далекой темноте, скрипел снег, чужие окна горели приятным ласковым теплом, но выхода из этого двора не было.
Если он чего-то не видит, то это совсем не значит, что этого нет, просто чувства дали сбой от перегрузки — решил он и пошел вдоль стены, ощупывая кирпичи.
Выход есть, он его не видит, но руки почувствуют. И тогда все станет просто, пройдет сквозь морок и двинется дальше.
Увы, это не сработало, он обошел весь двор, но не нащупал ничего кроме подъездных дверей. Они все оказались закрыты. Набирать номера квартир на домофонах не стал, не захотел будить людей, хоть, наверное, это был самый лучший вариант: в подъезде тепло, безопасно, можно прокантоваться до утра или хотя бы до тех пор, пока снова не появятся арки. Должны же они когда-нибудь появиться? Вот протрезвеет и откроются.
Он пошел по второму кругу, на этот раз глаза не закрывал, искал следы — слова, рисунки, обитую штукатурку. Ноги и руки мерзли, все надоело до чертиков, он трезвел, и с каждым мгновением мозги начинали работать лучше. Крот быстро обнаружил точное местонахождение одной арки, с одной стороны обрывок матерного слова, с другой, нарисованный мелом фаллос — древнейший символ мужского начала. Найти-то нашел, только это ему ничем не помогло. Кирпич в том месте, где должна была находиться арка, был таким же твердым как и рядом. Этого не должно было быть, но было!
Вот тогда он по-настоящему испугался. И даже не самой ситуации, а того, что у него поехала крыша. Как представил себе, что будет бродить рядом с реально существующими проходами на улицы, пока не замерзнет, так остатки алкоголя исчезли из крови от нахлынувшего адреналина.
Он подошел к ближайшему подъезду и набрал номер квартиры на третьем этаже, приготовился извиняться и просить, чтобы открыли двери, как вдруг ощутил сзади движение. Мгновенно обернулся и увидел две огромные темные фигуры, направляющиеся к нему.
