Галина Полынская - Дверь в Зарабию
Сквозь туманную пелену слез Мира смотрела, как красиво танцуют огненные лепестки, не замечая, как подрагивает левая рука Марита – он тихонько гладил Аксельбанта.
Глава тридцать девятая: Гора Фумия
Яру решили оставить дома, к горе Фумии отправлялся проверенный и закаленный отряд в составе: Ром, Мира и просохший, но все равно еще воняющий гнилой периной Жигу. Настроен он был по-боевому.
– Возвращайтесь поскорее, – провожали их Ми, тирамиса и Бант, – удачи вам!
– Спасибо! Все сделаем в лучшем виде!
Омертвевшая Зарабия встретила их суровой тишиной, непроглядным мраком и пронизывающим холодом. От свечи Ром зажег два самодельных факела, один оставил себе, второй отдал Мире. Жигу притих и закручинился, увидав, что случилось с красивым солнечным миром.
– Да, – сказал он, вздыхая, – ради этого стоило так надрываться, в воду лезть, по мирам ходить…
О том, что ему обещали заплатить золотом и бриллиантами, он уже не вспоминал. Через палисадник они вышли к широкой дороге, ведущей в Белый Лес.
– Ром, ты точно знаешь, где находится эта гора? – уточнила Мира.
– Да, каждый зарабиец это знает.
То и дело по пути встречались оцепеневшие люди, застывшие в самых разнообразных позах, что наводило на сравнение с жутковатым музеем восковых фигур. Попалась пара прозрачных, напуганных флоинов. Увидав живых людей, они бросились к друзьям, едва ли не со слезами радости. Узнав, куда компания держит путь, флоины присоединились.
– Сворачиваем, – сказал Ром, и они углубились в чащу, похожую на заброшенный яблоневый сад.
Чем ближе становилась гора Фумия, тем больше набиралось сопровождающих флоинов. Помимо прозрачных, шли и такие, как Ром, и черно-белые. В такой большой компании Мира распрощалась со своими страхами, которые одолевали от самого дома – то дерево кажется страшным человеком, сухим и черным, то ветки кустарника уцепятся за джинсы, а чудится, что кто-то схватил и не пускает, то наступишь в маленькое болотце, всхлипнет земля, а кажется, что где-то рядом мается злой дух…
– Далеко еще? – недовольно засопел Жигу, устав выпутываться из веток и колючих кустарников.
– Нет, нет, – наперебой загалдели флоины, – почти пришли, скоро покажется.
И вправду, вскоре тьма сгустилась и выросла горой, окутанной багровыми испарениями. Вершина ее была охвачена грязно-лиловым заревом, на фоне которого черным силуэтом вырисовывалась гигантская Чаша Зла, по форме напоминающая кубок для вина без ножки. От этого зрелища Мире сделалось не по себе, она растерялась, не веря, что такую масштабную катастрофу можно устранить пятью камнями, пусть и солнечными.
– Чем это так пахнет? – поинтересовался Жигу.
– Злом, – ответил кто-то из флоинов, – так пахнет зло…
– Похоже на запах сгоревших спичек, – поежилась Мира. – Я не хочу дышать этим воздухом, от него холодеет под сердцем. Ром, достаем камни.
– Погодите, – подлетела к ним совсем юная флоинка, – надо подняться туда, к самой Чаше.
– Как так? – растерялась Мира, глядя на отвесные стены Фумии. – Нам туда ни за что не добраться.
– Нам не добраться, – из холщовой сумки Ром выкладывал на землю свертки с камнями, – а Жигу доберется.
– Чего? – вытаращил глаза Жигу. – Совсем с ума сошли? Смотрите, сколько тут летающего народа, почему сразу я?!
– Жигу, разве мы можем доверить такое важное дело кому-то постороннему? Пойми, мы с Ромом просто физически не заберемся на вершину. Слетай, заверши дело.
– А кто-то говорил, что я летать не умею! – съязвил дофа, и Мира поняла, что эту вскользь брошенную фразу он будет помнить всю оставшуюся жизнь. – Ох, пользуетесь вы моей добротой, как хотите! Вдоль и поперек пользуетесь!
– Ура, он согласился! – Мира принялась поспешно извлекать из свертков камни и, один за другим вешать на шею Жигу.
Как только камни касались друг друга, возникала ослепительная вспышка, и в воздухе кружились теплые солнечные огни. Каждую новую вспышку флоины приветствовали радостными криками. Наконец последний камень занял свое место, и ожерелье засияло солнечным светом.
– Вот ты и стал настоящей золотой птицей, – улыбнулся Ром, – самой красивой на свете.
– Правда? – Жигу принялся рассматривать себя. Действительно, каждое перышко казалось выточенным из золота. – Да, в самом деле… Ручная работа! Ну, я полетел.
Под крики флоинов и аплодисменты друзей, он разбежался и, громко хлопая крыльями, оторвался от земли.
– И-эх! И-эх! И-эх! – звучно разнеслось по округе.
Мира с Ромом, затаив дыхание, наблюдали за неровным полетом дофы.
– Как бы он не врезался в гору, – произнес Ром.
– Как бы он не бултыхнулся в Чашу, – вздохнула девочка. – Смотри, как высоко уже поднялся, а ты говорил, что он летать не умеет.
– Господи, вы сговорились, что ли пытать меня этой фразой? Я же просто пошутил!
Усиленно размахивая крыльями, Жигу добрался до вершины и попытался усесться на край Чаши, но промахнулся. Пришлось сделать круг, как следует прицелиться и повторить попытку. Она тоже не удалась. Описав корявую параболу, Жигу опять полетел к Чаше.
Пока дофа на глазах у толпы флоинов настырно добивался своего, Рома начал разбирать смех. Мира увидела, что у него задергался подбородок, и схватила за рукав, чтобы не вздумал хохотать в такой ответственный момент.
– Какой же он смешной и неуклюжий, – едва сдерживаясь, проговорил Ром, – подушка с крыльями.
– Зато смотри, как он усердно идет к цели, – Мира тоже улыбнулась. – Наш орел золотой! Я им горжусь.
С двадцать пятой попытки Жигу приземлился точнехонько на край Чаши, замахал крыльями, балансируя и обретая устойчивость. Он стоял на вершине, выпятив грудь, камни сияли, разбрасывая ярчайшие лучи, но… ничего не происходило.
– Может, нужно что-нибудь произнести? – забеспокоилась Мира.
– Давайте возьмемся за руки, – сказала юная флоинка, – откроем наши сердца навстречу свету и попросим Чашу забрать все зло обратно.
– Так она нас и послушалась, – вздохнула Мира. – Неужели никто точно не знает, что нужно сделать? Жигу не может там стоять вечно!
– Значит, мы что-то сделали не так, – сказал Ром, – что-то упустили.
– Что же? – без сил Мира опустилась на землю и оперлась спиной о шершавый ствол дерева. – Что еще? Я больше всего на свете хочу, чтобы в Зарабию снова вернулось солнце, чтобы бабушка Нинга, папа, дедушка, кузены-уроды – все ожили, чтобы в доме и в мире снова закипела жизнь! Да я бы все сердце без остатка отдала за это! Я ведь так люблю свою самую замечательную семью, этот мир, такой разный, такой удивительный! Тебя, Ром, люблю, кота своего, жадного Жигу люблю всей душой! Пусть мне кто-нибудь только намекнет, что нужно делать, я все сделаю, все преодолею!
