Александр Серегин - Нереальные хроники постпубертатного периода
Глава 2
По дороге Ян решил купить цветы и заехал в цветочный на Соборку. Из финансовых запасов у него оставалось три червонца, но он не задумываясь, потратил целых двадцать пять рублей на букет белых роз. Путь до общежития технологического института он пролетел, как во сне, на автопилоте. Ян знал одно: ему надо её увидеть и всё, всё рассказать! Без препятствий добравшись до семьдесят второй комнаты, он спрятал букет за спину и смело постучал. Дверь открыла одна из тех двух блондинок, с полной грудью, одним накрашенным глазом, в бигудях и с зажженной сигаретой во рту. Она, молча, ждала вопроса, видимо вспоминая, где могла видеть этого кренделя.
— Здравствуйте, девушка, с наступающим! — радостно выпалил Ян.
— И тебе не кашлять, — ответила недонакрашенная, по-прежнему не понимая, чего этот малый сюда приперся.
— Мне нужна девушка… ваша…черненькая, только я не знаю, как её правильно зовут.
— Я тоже была черненькая, а сейчас беленькая. Кто тебе нужен?
— Снежана… или Виолетта.
— Может Мюзетта, Жаннетта или Генриетта?
— Нет, ну она с вами живет в комнате, вы вместе были в субботу на вечере во Дворце студентов.
— Ты хочешь сказать, что в субботу она была черненькая, значит, это точно не я. Так кто тебе нужен?
— А, кто у вас еще есть?
— Хороший вопрос, вообще или в нашей комнате?
— В вашей комнате.
— Я и Светка, но она спит и она точно не черненькая.
— Вас что всего двое в комнате?
— Сейчас да.
— А, не сейчас? — Ян начинал злиться, — Вообще, кто у вас еще есть? Черненькая. — Ян даже устал, по всему было видно, что и девица была «уставшая» после вчерашнего.
— Наташка, что ли? Так она домой уехала. Она у нас отличница. Сессию досрочно сдала и смылась… от греха подальше.
— Наташа, ну вот видишь, хоть что-то, а тебя, как зовут, радость моя?
— Анжела.
— Так что ж ты мне, Анжела, полчаса мозги выносишь, не могла сразу сказать, что её нету?
— Кого?
— Наташи, если, конечно, её так зовут. Я уже начинаю сомневаться.
— Нет, точно Наташка, отличница, сессию сдала и смылась, — Анжелу качнуло, она извинилась и запахнула халатик.
— Знаешь, что Анжела? Возьми эти цветы, поставь их в водичку, чтоб не завяли, а когда завянут, сделаешь гербарий… и отдашь Наташе или Снежане или Виолетте. Включилась? — он протянул цветы.
— Нет, Снежаны у нас нету, а кого ты еще спрашивал?
Назад в общагу Ян возвращался в невеселой задумчивости. Девушку он так и не увидел, хотя узнал, где живет. Соседки у неё, однако! Во всяком случае, одна — Анжела, пробу ставить некуда. Если и Снежана-Виолетта-Наташа с тех же полей, то мечта растворится, так и не воплотившись. Хотя Броня вообще из дома свиданий, а какая женщина. Где она сейчас, на каком свете? Ян загрустил.
Андрей валялся одетым на кровати и смотрел телевизор, увидев Яна, подскочил.
— Ну что, куда ты смылся?
— Ездил в технологический.
— И как?
— Никак. Нету её, уехала домой.
— Нету, ну и нету. Надо что-то думать с Новым годом. Тридцать первое декабря, двенадцать часов дня, а у нас всё в полном запустении, никакой подготовки. Ни бухла, ни хавки.
Только сейчас Ян вспомнил, что денег осталось пять рублей.
— Можно кому-нибудь на хвост упасть, — сказал он упавшим голосом без особой уверенности.
— В принципе можно, но для затравки надо хоть пару пузырей, чтоб до двенадцати продержаться, а там уже можно и по гостям.
— У меня всего пятерка, на три пузыря хватит, если вино брать.
— Не понял, ты же говорил, что у тебя целый полтинник позавчера был?
— Позавчера был, а сейчас нет. Пиво, то да сё.
— Ты чё сдурел, это ж сколько пива надо выпить по двадцать две копейки за бокал, чтобы пятьдесят рублей спустить?
— Цветы я еще купил.
— Ладно, согласен, еще пятерка — это если по богатому.
— Двадцать пять.
— Что, двадцать пять?
— Двадцать пять рублей за букет.
Андрей обомлел:
— Вот теперь я точно вижу, что ты больной, психушка по тебе плачет. Это что ж там за цветы такие, из оранжереи королевы английской или может, в сусальном золоте? На эти бабки можно целый вечер в кабаке зажигать, а он букет купил. Нет, тебе точно на дурку надо, притом так — небыстро, чтоб тебя хорошо прокололи потому, что может не помочь — сильно запущенная болезнь. Без всякого психиатра диагноз можно ставить.
Ян понуро молчал, перспективы не радовали. Андрей возбужденно ходил по комнате из угла в угол.
— Ладно, спасу я тебя еще раз от позора и голодной смерти в такой праздник. Собирайся, но знай, я иду против своих принципов и желаний, ты мне будешь должен по гроб жизни.
Ян ничего не понял:
— Куда собираться?
— В турне по местам моей боевой юности. Через пару часов сюда заедет мой старик, он должен мне завести шапку зимнюю, вот с ним мы и поедем.
— Может лучше у него стрельнуть рублей тридцать, даже двадцать хватит и отметим тут, в общаге, как положено.
— Ага, а я ему буду в красках рассказывать, как у меня на мизере пришло два туза и про тот «паровоз» длинной до Бухареста, что мне пристроили. Он же сразу спросит: где деньги? Нет, денег у него де добьешься. Он сам таким был так, что его на скользкое не загонишь. Придется ехать в деревню.
— Куда? — Ян подумал, что ослышался.
— В деревню, голубок мой, в деревню. Это тебе не Фундуклеевка, а приличное село с патриотическим названием Красноивановка.
— И что мы там будем делать?
— Новый год встречать, как все нормальные люди. У меня там родни полсела. У матери только родных три сестры, а двоюродных и троюродных, как собак не резаных. Она сейчас как раз там, помогала, кому-то из родственников и предложила отцу встретить Новый год на своей родине. Вся родня уже неделю готовится. Я представляю, сколько они там наготовили, нашкварили, а самогона наварили — это страшно даже подумать. — Андрей мечтательно закатил глаза под потолок, — Так что голодным не будешь и трезвым тоже, мужики там рюмок не признают, только стаканы. Сразу предупреждаю, народ закаленный, соревноваться с ними в пьянке — пустое дело. Дядя Сеня может только за первым столом раз пять по полстаканчика хлопнуть и двумя мисками холодца закусить. Едят они еще больше, чем пьют. Там собственно и делать-то больше нечего: ешь да пей. Я, почему и отказывался туда ехать — скука. Налил, выпил, закусил, налил, выпил, закусил. После первого стола пропадает память, а возвращается уже перед отъездом — «на коня» и потом всю обратную дорогу сонтренаж.
— Ты к родственникам поедешь, а я, что, вольный стрелок?
