Imanka - Тартарары для венценосной особы
— Понимаешь, Танюша, такого языка в природе не существует. Севка объездил все институты, пообщался со всеми педагогами, профессорами и еще какими-то товарищами, которые могут определить, что это за язык. И ничего! Понимаешь, Андрей разговаривает во сне на несуществующем языке!
— Быть такого не может! Где-то же он его выучил, с кем-то же общался! А его разбирали? Ну там фонетика, состав?
— Да. Ребята из отдела фоноскопических экспертиз полностью проанализировали язык. Эта речь разумна. Как если бы дельфины или там слоны между собой разговаривали.
— Да ну тебя! Скажешь тоже! — рассмеялась женщина.
— Я серьезно! Только они не понимают ни слова. Это не условный язык, а высокоразвитый. Такой же, как у нас с тобой, но на нем никто не разговаривает. Возможно, это язык какого-то племени аборигенов. Однако наш Андрюшка слишком хорошо воспитан, чтобы состоять в племени аборигенов. Хотя, если он там был вождем, то в образовании пробелов быть не должно. И потом, помнишь, я тебе говорил, что анализ его произношения показал, что русский язык с московским говором привит ему искусственно, то есть как если бы он его тщательно изучал как иностранец.
— Тогда, Сереженька, возникает естественный вопрос: кто он и откуда?
— Вот и я хочу это знать, — раздался голос за спиной. Мальцевы вздрогнули и обернулись. Андрей хмуро смотрел на супругов. — Каким образом вы узнали, на каком языке я разговариваю?
— Вообще-то подслушивать нехорошо, — строго сказал Сергей Александрович.
— Прошу прощения, это вышло случайно. Я не планировал ничего подслушивать, просто не стал вас перебивать. Но все же, каким образом вы узнали, на каком языке я разговариваю?
— Андрей, я хотел рассказать тебе об этом еще перед поездкой сюда, но был слишком занят. К тому же результаты все равно неутешительные. После твоего первого кошмара, когда ты разговаривал во сне, я решил, что надо попробовать записать твою речь, и подложил тебе диктофон, который автоматически срабатывает на звук голоса. Во сне ты говоришь как на русском, так и на чужом языке. Эту запись дядя Сева показал специалистам. Они не смогли расшифровать чужой язык. А анализ твоей русской речи, проведенный отделом фоноскопических экспертиз при московском ГУВД, показывает, что говор у тебя московский, но с одной маленькой и нехорошей оговоркой: у тебя поставленная, слишком правильная речь. Так, словно, язык ты выучил, а не родился с ним. Вот и всё.
— Почему вы не дали послушать запись мне?
— Я хотел сделать тебе сюрприз. Только вот ничего не получилось. И потом, ты неделю провел в больнице. Михельсон категорически запретил тебя волновать. А мне чутье подсказывает, что запись вгонит тебя в хандру.
— Не вгонит. Где диктофон?
— У дяди Севы. Дома ты сможешь послушать запись. Возможно, это поможет тебе что-то вспомнить. Потерпи немного.
— А что мне еще остается? — уныло буркнул Андрей.
— Кстати, а что такое фаррого?
— Фаррого? — он покраснел и задумался, как лучше объяснить не совсем приличное слово. — Фаррого — это слово с ярко выраженной экспрессивной окраской, аналогичное русскому «черт побери». Думаю, что я был сильно зол или расстроен в тот момент. Произносить данное слово в обществе неприлично. Вас неправильно поймут.
Мальцевы рассмеялись. Андрей совсем смутился и ретировался спать.
***
Всеволод Илларионович достал диктофон и протянул его Андрею. Все напряженно ждали. Он нажал на кнопку Play и начал слушать. Сначала все шипело, потом послышалась речь, но плохо, с помехами. Андрей включил звук на полную мощность, напряженно вслушиваясь в собственные слова.
— Ну? — не выдержал Всеволод Илларионович. — Ты что-нибудь понимаешь?
— Понимаю, — угрюмо отозвался Андрей.
— Что? — воскликнула Анечка.
— Мне страшно, — начал синхронно переводить он. — Надо бежать… Я вижу тебя… Кто ты?.. Я — это ты… Я не вижу твоего лица… Между нами преграда. Стеклянная вода… Я должен найти себя… Кто я?.. Вспомни тот миг между жизнью и смертью… Да не могу я его вспомнить! — в отчаянье закричал парень, выключая запись. — Не помню я ничего!
— Что ты не помнишь? — в один голос спросили Мальцевы.
— Ничего не помню! А особенно я не помню миг между жизнью и смертью! Стараюсь вспомнить, но ничего не получается! А это важно! Очень важно!
— Успокойся! — миролюбиво рявкнул Всеволод Илларионович. — Что еще там просят тебя вспомнить?
Андрей включил диктофон и начал бубнить:
— Что это значит?.. Я иду к тебе… Ты не сможешь убить меня… Я слишком силен… Помоги мне… Как мне найти тебя?.. Что сделать?.. Вспомни тот миг между жизнью и смертью… Откуда я?.. Кто я?.. Ну и так далее, практически без вариантов.
— Что это за язык? — спросил Всеволод Илларионович.
— Это мой родной язык.
— Ты можешь сейчас сказать что-нибудь на этом языке? — допытывался Сергей Александрович.
Андрей открыл рот, но ничего сказать не смог. К своему удивлению, слова, которые так легко произносились в сознании, не звучали вслух. Он попробовал еще раз. Результат тот же!
— Это невероятно! Я не могу произнести ни слова! Даже не могу повторить того, что я только что слышал. Такого не может быть!
— Погоди, парень! — поднял брови Всеволод Илларионович. — Ты же только что перевел то, что слышал. Как же ты не можешь это повторить? Или ты не переводил, а нес тут ерунду?
— Я понимаю все до последнего слова. Полностью понимаю! Я знаю, что это мой язык, на нем я разговариваю дома, общаюсь с друзьями. Но я ничего не могу сказать! Что со мной? — испугано спросил Андрей. — Ведь так не бывает!
— Ты говорил, что у тебя нет языкового барьера, — предположила Анечка. — Возможно, ты понимаешь речь, но не можешь ничего сказать.
— Аня, но я же говорю на этом языке во сне? Почему во сне это получается, а сейчас нет. Думаю, проблема в другом. Кто-то очень сильно не хочет, чтобы я все вспомнил. Если я вспомню, то смогу вернуться и наказать тех, по чьей вине оказался здесь, а пока у меня нет памяти, то нет и угрозы! Вот в чем дело!
— Но как это возможно? — спросили Сергей Александрович и Всеволод Илларионович в один голос.
— Никто не может искусственно удалить память, Андрюша! — назидательным тоном сказала Татьяна Ивановна. — Это невозможно ни физически, ни технически. Если бы это произошло, то не надо было бы устраивать аварию.
— Подождите! — закричала Анечка. — А вдруг Белявские везли Андрея в больницу после той неудачной операции по стиранию памяти?
— Анна, какую чушь ты иной раз несешь! — недовольно произнес Сергей Александрович.
