Роберт Холдсток - Кельтика
А самым ужасным деянием, совершенным на борту корабля, было убийство юноши, расчленение его тела и надругательство над останками, а придумал этот план не кто иной, как сестра юноши, для того чтобы задержать отца, потому что ему пришлось хоронить каждый найденный кусочек тела сына отдельно. А Ясон и Медея предавались разврату и веселились всю дорогу.
Ясон выплеснул остатки вина в сторону носовой части. Когда он поднялся на ноги, Рувио забился, почуяв исходящую от Ясона злобу. А на небе облака закрыли луну.
— Получи свободу, Госпожа! — прошипел Ясон. — И еще получи!
Ясон спустил штаны и принялся мочиться на переборку.
Он прошел туда, куда даже я не ходил без приглашения. Там он пригнулся под распорками и веревочными узлами и ударил кулаком по двойной обшивке. Он не злился, он бросал вызов.
Леманку был ослеплен за то, что перешел запретную черту из-за желания побыстрее построить новый, лучший корабль. Пьяный Ясон вошел в сердце корабля безнаказанно — Арго никак не реагировал. Значит ли это, что запрет снят? Неужели сейчас, когда корабль стал мне нужен как никогда, Ясон решил его бросить? Его слова вроде бы подтвердили мои предположения.
— Здесь захоронено множество старых кораблей, — прошептал он, ударив по дереву. — Само время скрипит и жалуется в новых и старых досках. Столько забытых миров сокрыто здесь! Хотя ты, Мерлин, можешь их помнить, — добавил он, покосившись на меня. — Но они все еще здесь, пусть даже это лишь тени. Каждый корабль строился из дерева, в него вложены умение, риск и замысел. Каждый имел своего покровителя. Эти духи-покровители все еще здесь, за березовыми и дубовыми досками. Я верю в это. Если произнести верные слова, они вернутся. Твоя новая ведьма меня не пугает, Мерлин.
Моя новая ведьма? Возможно ли, что Ясон считает меня виноватым в том, что Миеликки стала покровительницей корабля? Я ведь только присутствовал на ритуале, когда рубили березу, больше я ничего не делал.
— Моя прежняя ведьма помогала мне, когда было нужно, — горько сетовал он. — Гера! Она мне поможет, если я попрошу ее, а эта старая карга ничего для меня не сделала. Она даже не намекнула, что ждет нас впереди!
Он уставился на склоненную резную голову, а Госпожа Леса смотрела на него, серая, неприступная в свете луны, губы плотно сжаты. Она взирала на капитана с вызывающим равнодушием.
Я раздумывал, стоит ли напомнить ему, что Гера и ее древние предшественники давно покинули корабль, слишком долго Арго пролежал в ледяной воде на дне озера. Когда Арго поднялся на поверхность, он был мертв. Но я не мог быть абсолютно уверен. А если я решу совершить путешествие и посмотреть — это будет стоить мне слишком дорого.
— А ты просил ее о помощи?
— Дважды. Когда мы стояли на якоре у крепости Урты.
Вот, значит, чем он занимался!
— И что ты у нее просил?
Он удивился моему вопросу:
— Увидеть моего сына, конечно. Или указать мне человека, который поможет найти его. Что-нибудь! Надежду! А что еще я мог просить? Мечту, которая бы помогала мне держаться, пока мы в плавании.
— Но ты же знаешь, где он. Он с Бренном, в армии, которая собирается на берегу реки Даан, и готовится к бредовому походу. — Пустой бурдюк из-под вина ударил меня по лицу — знак недовольства.
— У меня было два сына, Мерлин. Не думаешь же ты, что я забыл Киноса? Моего маленького Ки-носа? Если Тезокор жив, почему и он не может быть жив? Хотя ты прав.
Я ничего такого не сказал, чтобы со мной спорить или соглашаться. Я просто молча смотрел на него.
— Ты прав. Сначала один сын, потом другой. Тезокор должен быть первым, потому что я хотя бы знаю, где он. — Он поднялся на нетвердых ногах. — Забирай корабль, Мерлин. Будь капитаном. У тебя глаза ястреба, слух совы, ты старше гор, но при этом ты — человек. Я видел, какими глазами ты смотришь на эту девушку, ты ее хочешь и боишься одновременно. Только у людей эти чувства могут смешиваться. Можешь секретничать с этой морозной дрянью, с дряхлой Госпожой-корягой. Задай ей жару, доставь мне радость. Я жалею, что написал на нее. — Он повернулся, пошатываясь. — Извини, что я на тебя написал! — крикнул он статуе, Рувио снова заволновался, и заворочались спящие аргонавты. — Я больше не буду!
Он снова рухнул на скамью рядом со мной, посмотрел на меня и тряхнул головой.
— Я хочу спросить. Мне нужно знать, — зашептал он. — Незнание гнетет меня.
Я знал, к чему он клонит. В этом и была причина его пьяной ярости. Слишком долго он откладывал свой вопрос. А сейчас он хотел знать про Медею.
Он сказал:
— Она насмехается надо мной во сне, убегает — в каждой руке по окровавленной голове. Меня преследует это видение. Она поворачивается, хохочет и швыряет трофеи мне, а я их ловлю. Холодные, кровавые головы, детские лица смотрят на меня. Жуткий сон…
— Но ведь это всего лишь сон. Мы можем его остановить.
Он повернулся ко мне, в глазах слезы и страдание, сказывалось выпитое.
— Что с ней сталось? Она долго жила?
Я мог рассказать ему только то, что слышал от других, сведения были весьма неприятными.
— Она дожила до очень глубокой старости. Когда умер ее отец, она смогла вернуться в Колхиду, там построила себе убежище. Ее могила находится в долине Ворона к северу от Колхиды. Правда, ее несколько раз оскверняли.
— Это делал я, — пробормотал Ясон с напряженной, горькой усмешкой. — Я доставал ее из озера. По крайней мере я так думаю.
Потом он заглянул в свой пустой бурдюк:
— Ладно. Ничего не поделаешь. Теперь я знаю. И мне от этого не легче. Жаль, что мы не нашли вина получше, не такого кислого!
Мы плыли вперед, дни были похожи один на другой, единственное, что менялось, — это цвет лесов по берегам реки да высота утесов и скал, которые становились все выше, по мере того как сужалась река. Однажды на закате мы увидели костры. Мы снизили скорость, а Ясон и Гебринагот стали рассматривать низкий, вытянутый остров. Он зарос густым лесом, а часть его была огорожена частоколом. У частокола нас поджидали юноши, у некоторых было оружие.
Когда Гебринагот прокричал им, нельзя ли пристать к их берегу, неизвестно откуда вдруг высыпали дети разного возраста, они выглядывали из-за спин более взрослых товарищей.
— Нет, — донесся их ответ. Появились и взрослые, они крикнули нам:
— Если вы ищете корабли, то они проплыли здесь больше месяца назад.
— Их было не меньше сорока, — сообщил другой голос. — Они били в барабаны и очень спешили.
И вдруг Гебринагот понял, что это за остров.
— Это Земля Непрощенных, — разъяснил он нам. — У племен, живущих к северу от реки, есть обычай: если отец сомневается, что новорожденный сын — его, он бросает ребенка в реку. Законнорожденные дети выплывают на берег, их спасает Рейнаг — мечтательный и добрый муж Рейну. Незаконнорожденных уносит в море, где они тонут. Но как я слышал, некоторым, самым сильным, удается проплыть вверх против течения к этому острову. Рейну запрещает им покидать этот остров, но сохраняет жизнь. Это и есть те выжившие.
