Александр Важин - Властелины дорог
– Сколько даете задатка?
– Ни-сколь-ко! Понятно? Привезете камни - получите деньги.
– Сколько найтов по твоему поручению уже отправились в Хэм?
– Ты будешь восьмым.
– Ясно. Рассказывай подробнее, где это?
Берендорк принялся описывать местонахождение дома на окраине маленького приграничного городка в Хэме. По словам купца, там в тайнике был спрятан сундучок с цветными камнями из гор Осси. Несколько лет Берендорк торговал с горцами, чтобы накопить самоцветов и выгодно продать их в Рогейне. Да не успел - война помешала. И теперь его сокровище покоилось в принадлежащем купцу доме неподалеку границы. Оно хранилось в тайнике, "если управляющий, собака, не украл перед приходом войска борнийцев. Будет списывать потерю камней на войну - не верьте, душу из него вытрясите, а сундук мой верните".
– И не вздумайте присвоить себе камни. Я щедро заплачу, если привезете. В противном случае… меня лично принимает король. И все деньги потрачу на найтов. Я тогда твою голову повешу над своим камином.
Шура криво ухмыльнулся. Уж подобных угроз ему нечего было страшиться. Но купец сам подтолкнул его к такой мысли. Интересно, целого сундука с камнями хватит, чтобы купить допинг?
Допинг… Трясясь в седле позади Зага, Шура размышлял об этом колдовском зелье. Впервые он услышал о таком, еще будучи разбойником, там это магическое снадобье называли "Неистовый Воитель". Никто из ватаги не знал, где его добыть, только пересказывали друг другу у костра то, о чем баяли сказители. У жрецов наверняка есть, да как у них возьмешь? Стоит он как сотня мотоциклов. Даже технари не в силах произвести такую могучую вещь. Это наследие великих богов-предков. Мало допинга, редок он. Силу это вещество дает неимоверную, силу древних богов, что повергает в ужас врагов.
На иных и пару стаканов пшеничной водки действуют как допинг, и они готовы кидаться на всех и всякого без страха. Но такому заедешь кулаком по животу - и он ложится отдыхать. Говорят еще, что в стране северных варваров их шаманы готовят снадобье из ядовитых лесных грибов. Бешеными стают баберы, испив своего грибного снадобья. Боли не чувствуют. Но если рука крепка, а ум холоден, то умелое копье останавливает такого безумца.
А настоящий допинг дает чудодейственную, нечеловеческую силу.
Жрецы тайно хранили его и лишь иногда могли пожаловать знатному человеку за очень больше деньги или за выдающиеся заслуги перед Храмом.
Допинг поможет Шуре одолеть Красного Волка. Сколько же он может стоить?
Шура пытался расспрашивать технарей во время посещения Храмов, но немногословные жрецы равнодушно смотрели на найта, у которого нет еще даже пяти десятков ключей, а он задает такие вопросы.
"Планета" подпрыгнула на ухабе, прервав размышления найта.
– Загги, тебе надо было стать жрецом, а не рулевым.
– Чего-чего? - переспросил рулевой. Встречный ветер уносил слова прочь.
– Говорю, что ты такой же разговорчивый, как жрецы, - пробормотал Шура.
На вечерней стоянке прямо посреди поля, где не было даже подсолнечных дров для разведения костра, Шура достал заранее припасенный кусок плотной бумаги и угольный карандаш. Пока солнце еще бросало с запада последние лучи, он прислонился спиной к сидению и впервые за десять лет стал упражняться не во владении оружием, а в слегка подзабытой грамоте. Загрубевшие пальцы неуклюже сжимали карандаш, припомненные буквы все норовили разбежаться в разные стороны. Некоторые из значков пришлось мучительно вспоминать, морща лоб и почесывая затылок. Шура даже отказался от холодного ужина, усердно корпя над бумагой.
Когда солнце окончательно спряталось и черные буквы слились с бумагой, Шура как раз пребывал в созидательном порыве. Задумчиво грызя кончик карандаша, от чего пачкались зубы, он понял, что на Луну пока надеяться не стоит. Костер тоже сегодня не поможет в его занятии. Потому он уселся перед мотоциклом, предварительно включив фару.
В полосе света значки на бумаге снова приобрели резкость, стали складываться в идущие откуда-то изнутри строчки. Шура даже не подозревал, что из него такое вылезет.
Пусть он писал некоторые слова с ошибками, ну что же, он не собирался никому показывать свои каракули. А звучать будет правильно, уж говорить-то он умеет.
Когда Заг уже начал моститься спать, закончив вечерний ритуал осмотра мотоцикла, Шура уселся около рулевого с исписанным листом в руках.
– Послушай, Загги:
Мое сердце, словно поршень
Бьется при виде тебя.
И твое имя на дорожной пыли
Я напишу концом копья.
– Как тебе?
– Выключи фару. Аккумулятор посадишь, - меланхолично ответил полусонный рулевой.
– А я думаю, что нормально. Загги, а может мои стихи тоже будут исполнять, как песни из магнитофона? Как думаешь, возможно в Стране Бескрайних Дорог древние певцы-покровители споют эту песню под свою чудесную музыку?
В ответ Заг пробормотал что-то нечленораздельное, натянул куртку на голову и вскоре из-под нее донеслось мерное посапывание, сменившееся привычным храпом.
А Шура сидел при свете луны, позволившей выключить фару, и дальше мусолил клочок бумаги огрызком карандаша. Он писал до тех пор, пока на листе ни на одной из сторон не осталось чистого места.
Тихонько читая свои стихи самому себе, Шура вспомнил слова учителя Вайса:
– Помнишь про три сорта людей? Возможно, есть еще и четвертый. Это люди, служащие искусству. Из тех, кто рисует, поет или пишет стихи. Хотя, может быть, этот сорт разбросан среди трех других сортов. Воин, в определенной мере, тоже человек искусства - искусства убивать, - вслух рассуждал Вайс.
Размышляя над тем, что ему рассказывал Учитель, Шура для себя вывел еще и пятый сорт людей - служители. Те, кто не может жить своим умом, силой или талантом. Им нужны приказы и установленная плата за повиновение.
В ту ночь Шуре отчего-то не спалось. Пока Заг похрапывал неподалеку, Шура сидел, прислонившись к мотоциклу, смотрел на блеск множества фар над головой. Звездное небо манило своей загадочностью и необъятностью. Где-то там жили теперь предки-байкеры. Вон то скопление звезд-фар напоминает широкий наконечник копья. А вон то похоже на мотоцикл, только без переднего колеса. А справа от мотоцикла - овал бледного лица с огненными волосами…
Шура дернул головой. Вместо того, чтобы думать о мести, его мысли заполняла эта глупая Альбина. Что с ним происходит? Может, он заболел?
– Ты просто втюрился, - утром Заг поставил диагноз своему помятому и задумчивому найту.
– Да иди ты. Придумаешь тоже. Съел я, наверное, чего-то не то.
